Туманы Авалона - читать онлайн книгу. Автор: Мэрион Зиммер Брэдли cтр.№ 133

– Ага, – рассмеялся Ланселет. – Он сказал Пелинору, что сперва должно расправиться с белым конем, а дракон пусть подождет… и велел вооружить всех его воинов и прийти по первому зову. Явится и Лот, хоть он уже и стар… этот не упустит ни тени возможности сделать так, чтобы королевство все-таки отошло его сыновьям.

«А ведь так оно и выйдет, если я не подарю Артуру сына», – подумала Гвенвифар. Любое слово – произнесенное кем угодно и о чем угодно – оборачивалось для нее стрелой, насмешкой, нацеленной прямо в сердце, ибо она не исполнила первейшего долга королевы. Артур к ней искренне привязан, они могли бы быть счастливы, если бы она хоть на мгновение сумела избавиться от чувства вины за свое бесплодие. Какое-то время она почти радовалась этой ране, ибо пока Артур и не помышлял о том, чтобы возлечь с женщиной, и то не было ей упреком; она могла заботиться о нем, холить его и нежить, владеть Артуром безраздельно, – редко так случается в жизни жены, если супруг ее принадлежит не ей, но королевству. Она могла любить Артура, не размышляя непрестанно о своей вине; ощущая его прикосновения, думать об их любви, а не только о своих страхах и отчаянном уповании: «Уж на сей-то раз я наконец забеременею; а если да, то все ли пройдет хорошо или я вновь не сумею выносить бесценную надежду королевства?» Гвенвифар ухаживала за мужем, нянчила его денно и нощно, точно мать – хворого ребенка, а когда к Артуру начали понемногу возвращаться силы, она сидела с ним рядом, разговаривала с ним, пела ему – при том, что чудесным голосом, в отличие от Моргейны, природа ее не наделила, – сама отправлялась в кухни и готовила для него все то, что способно пробудить аппетит у недужного, лишь бы Артур поправлялся, – ведь в начале лета изнурительная болезнь превратила короля в собственную тень.

«И все же чего стоят все мои заботы, если я не могу дать его королевству наследника?»

– Жаль, что Кевина здесь нет, – посетовал Артур. – Охотно послушал бы я музыку – или песни Моргейны, если на то пошло; ныне нет при дворе достойных менестрелей!

– Кевин вернулся на Авалон, – отозвался Ланселет. – Мерлин сказал мне, что он отбыл по каким-то там жреческим делам – столь тайным, что большего мне знать и не следует. Дивлюсь я, что священники допускают в христианской земле все эти друидические мистерии.

– Чужой совестью я не распоряжаюсь, будь я хоть сто раз король, – пожал плечами Артур.

– Господа должно чтить так, как велит сам Господь, а не так, как мыслят себе люди, – строго проговорила Гвенвифар. – Затем Он и прислал в мир Христа.

– Да, но только не в наши земли, – возразил Артур, – а когда святой Иосиф пришел в Гластонбери и воткнул в землю свой посох и посох зацвел, друиды оказали ему добрый прием, он же, не чинясь, присоединился к их обрядам.

– Епископ Патриций говорит, то – предание нечестивое и еретическое, – настаивала Гвенвифар, – и священника, что свершает обряды друидов, должно лишить сана и гнать прочь заодно с друидами!

– Пока я жив, того не будет, – твердо объявил Артур. – Я поклялся защищать Авалон. – Король улыбнулся и протянул руку к Эскалибуру, покоящемуся в ножнах алого бархата. – И у тебя есть все причины быть благодарной за эту магию, Гвенвифар, – не окажись при мне ножен, ничего бы меня не спасло. И даже так я едва не истек кровью; лишь магия ножен остановила кровь. Предать доброе расположение друидов с моей стороны было бы черной неблагодарностью.

– Ты в самом деле в это веришь? – не отступалась Гвенвифар. – Ты ставишь магию и чародейство превыше воли Господней?

– Полно, любимая, – Артур пригладил ее светлые волосы. – Ты полагаешь, человеку дано сделать хоть что-либо вопреки Господней воле? Ежели ножны эти не дали мне истечь кровью, верно, Господу не угодно было, чтобы я умер. Сдается мне, моя вера ближе к Господу, чем твоя, ежели ты боишься, что какой-то там колдун способен противостоять желаниям Бога. Все мы – в руках Господа.

Гвенвифар вскинула глаза на Ланселета; на губах его играла улыбка, и на мгновение показалось, будто он насмехается над супругами, но ощущение тут же исчезло. Это мимолетная тень, не более, подумала королева.

– Что ж, Артур, ежели ты хочешь музыки, так, верно, Талиесин не откажется сыграть тебе; он, конечно, стар, и петь не может, однако руки его былого искусства не утратили.

– Так позовите его, – со смехом отозвался Артур. – В Писании рассказывается, как престарелый царь Саул призвал к себе юного гусляра, дабы развеять тяжкие мысли, а я вот, молодой король, зову престарелого арфиста, дабы тот музыкой развеселил мне душу!

Ланселет отправился на поиски Мерлина; со временем старик пришел вместе с арфой, и долго сидели все в зале, внимая музыке.

Гвенвифар вспоминала игру Моргейны. «Ах, будь она здесь, она дала бы мне амулет… но прежде лорду моему должно окончательно исцелиться…» – но тут королева подняла глаза на Ланселета – и вновь ощутила во всем теле неодолимую слабость. Ланселет сидел на скамье по другую сторону от очага и, откинувшись к стене, слушал музыку – заложив руки за голову, вытянув длинные ноги к огню. Прочие мужчины и женщины придвинулись ближе к арфисту; у Элейны, дочери Пелинора, хватило дерзости втиснуться на скамейку рядом с Ланселетом, но тот словно не замечал девушку.

«Ланселету нужна жена. Надо бы взяться за дело и написать королю Пелинору, пусть выдаст дочь за Ланселета; Элейна мне кузина, она похожа на меня, она уже вошла в брачный возраст…» Однако Гвенвифар знала про себя, что никогда этого не сделает; успеется еще – пусть Ланселет сам сперва объявит, что не прочь взять жену.

«А если Артур так и не поправится… Ох, нет, нет, я не стану об этом думать…» Гвенвифар украдкой перекрестилась. Однако же, думала она про себя, давно уже не засыпала она в Артуровых объятиях; похоже на то, что он и впрямь не может дать ей ребенка… Королева поймала себя на том, что гадает, каково это – разделять ложе с Ланселетом… может быть, он подарил бы ей желанное дитя? Что, если бы она взяла Ланселета в любовники? Гвенвифар знала: есть женщины, на такое вполне способные… Вот Моргауза, например, этого даже не скрывает; теперь, когда она вышла из детородного возраста, ее собственные любовные шашни стали такой же притчей во языцех, как и скандальное распутство Лота. Щеки королевы горели; Гвенвифар понадеялась, что никто этого не заметил; она глядела на руки Ланселета и гадала, каково это – ощущать их ласковые прикосновения… нет, об этом грех даже думать…

Если женщина берет себе любовника, должно в первую очередь позаботиться о том, чтобы не забеременеть, не родить ребенка, что станет бесчестием для нее самой и позором для ее супруга; так что, если она бесплодна, это все как раз неважно… можно считать, что ей повезло… Господи милосердный, как так вышло, что ее, целомудренную христианку, одолевают думы столь порочные? Они и прежде приходили ей в голову, и когда она исповедалась капеллану, тот сказал лишь, что причина – в затянувшейся болезни ее мужа, так что ходу мыслей ее удивляться не приходится; и не должно ей терзаться угрызениями совести; надо лишь денно и нощно молиться, и ухаживать за мужем, и думать только о том, что ему приходится еще тяжелее. Гвенвифар по достоинству оценила этот добрый, разумный и мягкий совет, однако ей казалось, что священник так и не понял до конца ее признания, не осознал, какая она грешница и как порочны и нечестивы ее мысли. В противном случае святой отец, конечно же, сурово выбранил бы ее и наложил бы на нее тяжкую епитимью, и тогда Гвенвифар почувствовала бы себя лучше, свободнее…