Крылья империи - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Коваленко cтр.№ 80

Русские вообще встали парадоксально — в центре, на холме — егеря россыпью. На флангах — нормальные линии бригад. Принято было наоборот. Если бы десант имел опытного командира, тот бы задумался — отчего и почему гяуры действуют не как обычно? Возможно, он поставил бы себя на место противника. И воспроизвел то, до чего додумались неделю назад Суворов с Тембенчинским.

То, что бой надо решить наступательно, Суворов даже не обсуждал. Для него это была аксиома. Если у вас хорошие войска, то отчего не наступать? А если у вас плохие войска, то отступать с ними вообще невозможно! Побегут.

Тембенчинский с этим согласился. Но заметил, что, если загнать неприятеля в воду, можно попасть под обстрел большой турецкой эскадры. А солдаты — люди хоть и казенные, но очень по свободным временам дорогие. Да и негде подкрепление взять. Удалось мобилизовать немного греков. Но их еще учить и учить. В этом бою греки должны были стоять в резерве — но под обстрелом. Для закалки, не больше того. О том, что эту сырую толпу при случае придется использовать, Суворов старался не думать. Не может быть у него такого случая! Не может!

А коли так, бой надо решить в глубине острова. То есть не оставить врагу возможности отступить.

— Значит, — объявил Тембенчинский, — надо делать Канны.

Легко сказать. Ганнибал пользовался конницей. И отступал центром. Суворов же отступать не хотел принципиально. Это означало — обходящим турок с флангов бригадам придется почти бежать. А если закрывать и тыл, создавая каре, обращенное внутрь, бригада, которая будет перекрывать последний выход, слишком устанет и расстроится, чтобы толком выполнить свою задачу. Оставить бригаду в засаде тоже не получалось. Турки — вояки, покорившие куда большие земли, чем пресловутый Древний Рим, — без разведки не ходили. Особенно по чужой земле. А греческий остров, занятый русскими, превращался для турок в чужую землю мгновенно. Да, на этот раз впереди пойдут не татары, башибузуки или спаги, а легкая пехота.

Поэтому требовался маневр, а главного средства для маневра — конницы — не было. Тембенчинский как чуточку артиллерист предложил использовать гаубицы. Сами они были малоподвижны. Зато легко могли пристрелять сразу несколько точек. Прием множественной пристрелки не то чтобы был неизвестен — просто почти не использовался.

Суть его была проста — угол возвышения и поворот ствола единорога остаются неизменными, то есть перенацеливание не требуется. Но единорог может поражать цели на разном удалении — в зависимости от того, сколько пороха подложить под снаряд. Да и снаряд может быть разным по весу — например, картечью, ядром или гранатой. Пороховые заряды к единорогам обычно содержались в небольших картузах, и их можно было заряжать от одного до пяти. Более точной настройки обычно не требовалось — перелеты и недолеты корректировались изменением угла возвышения. Но если надо — можно ведь и пороховой заряд отмерить. И нестандартного размера заряды подготовить заранее.

До этого понятие маневра огнем принадлежало пушкам — повернул, вот и сманеврировал. Но теперь…

Теперь снятые с верхних деков «Гая Дуилия» единороги выполняли три функции. Первая — приманки. Когда турки увидели многочисленные русские пушки, прикрытые только россыпью егерей, у командира десанта сработал выработанный столетием существования полевой артиллерии инстинкт — захватить! Увы — дульнозарядные винтовки проредили турок, а бомбы из гаубиц сломали атаку.

Да, бомбы было жалко — турки таких не делали, а значит, на трофеи рассчитывать не приходилось.

Турки, все еще опасливо косясь на беспечно стоящие русские фланги, повторили атаку большими силами — снова неудача. Тут надо заметить, что османская военная школа всегда учила приноровляться к местности и возводила рельеф едва ли не в абсолют. Это было хорошо при строительстве крепостей, но иногда подводило в полевом бою. Так вышло и тут. Турецкий командир решил, что ключ к русской позиции находится на холме с пушками. И решил рискнуть, ударить всей массой, захватить батарею. А фланги — так вон как спокойно стоят.

На этот раз турки дошли почти до самых орудий, сквозь картечь. Но когда первые из них уже отведали егерских штыков и артиллерийских банников, фланги русской армии пришли в движение. А поскольку линия была рваной, шли быстро. Бригады повернулись углом и стали расстреливать атакующие батареи таборы с обеих сторон. Потом двинулись навстречу друг другу. Сзади, из-за холма, сам Александр Васильевич вывел на помощь артиллеристам и егерям резервную бригаду, ударившую в штыки. Неприятель побежал, теперь надо было не выпустить.

Часть единорогов турки смогли вывести из строя. Нет, не заклепать. Всего лишь подвинуть. Но вся тонкая настройка от Тембенчинского пошла бы прахом. Если бы расчеты не помнили точно, где и как должна стоять гаубица. И на какие ориентиры должен смотреть ствол. Единороги подтащили, довернули. Это было хуже, чем если бы они стояли неподвижно, прикованные цепями к вбитым в землю якорям и могущие откатиться ровно столько, сколько надо, чтобы не перевернуться от отдачи. Но все-таки они имели шанс попасть в бегущих турок.

Турки только оторвались от русских штыков, как перед ними выросла стена из земли — Тембенчинский дал залп сразу из трети орудий, и те, кто бежал впереди, полегли, расплачиваясь за трусость или длинные ноги. Но сзади шли русские, и турки предпочли дым разрывов зловещему блеску штыков.

— Три картуза, — приказал Баглир отстрелявшимся орудиям. — Вторая батарея! Пали! Орудия пробанить. Четыре картуза. Третья батарея! Пали! Орудия пробанить. Пять картузов…

Последние заряды не понадобились. Остатки турецкого десанта, отчаявшись прорваться сквозь раз за разом встающий у них на пути огонь, остановились и стали бросать оружие.

— Ну вот, Александр Васильевич, — проворчал Баглир себе под нос, — вам победа, а мне теперь кормить ораву пленных за казенный счет. Рыбаки в море не ходят, там же турки!

Он ошибался. Грейг выполнил свою часть плана блестяще. Турок в море не было. Разве что трупы на волнах…

За такой маневр в английском флоте контр-адмирала повесили бы. За шею на рею. На расстрел рассчитывать не приходилось бы. Потому как линия кордебаталии была не просто разорвана или искажена. Она просто прекратила существование!

Нет, поначалу все было достойно, совершенно в духе владычицы морей. Русский флот, спрятавшийся за островом, выжидал сначала турок, а потом ветра. Двенадцать часов ветер дул строго на зюйд, и русские корабли со спущенными парусами грустно ждали погоды. В эти часы Самуил Карлович по-черному завидовал Суворову и Тембенчинскому, которые в своем сухопутном сражении никак от зефировых дуновений не зависели. Но ветер пришел, и линия, окруженная дозорными корветами, двинулась на север. Перехватывать турецкий флот. И вот две линии кораблей оказались на расстоянии, на палец превышающем пушечный выстрел. Обнаружилось — турецкие корабли равного размера быстрее при попутном ветре. И выше бортом. Значит, не могут резко поворачивать, не могут быстро идти под боковым ветром. Иначе — вверх килем.

Эскадры маневрировали, пытаясь выиграть ветер. Наконец что-то пристойное забилось в паруса. И вот тут Грейг и отдал свой подсудный приказ.