Крылья империи - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Коваленко cтр.№ 48

Длинный летний день уже начинался, и солнце подбиралось все ближе и ближе. Датчанам было все равно. А вот русские попали в ловушку. Два дня их отчаянные лобовые атаки, лихие фланговые наскоки, хитрые охваты, беспощадные бомбардирования — все завершалось одним результатом. Датчане делали несколько шагов назад. И оставляли покрытые телами поля врагу.

На этом холме они стояли вчера. Теперь они тут лежали. Ниже, за спиной — вперемешку с так и не взявшими позицию штрафниками, на которых пошли в последнюю контратаку. А тут — одни, измочаленные огнем единорогов. Останки не людей — бомбы превратили все в фарш, — а рот и батальонов, целиком оседавших наземь при удачном накрытии. А вот батарея, которую они прикрывали, благополучно отступила, искрошив перед тем два русских полка. Точнее, русский и голштинский. Добровольческий. Из местных фермеров и горожан восставшего против датчан Рендсбурга. Они даже мундиры успели пошить. Русские, зеленые. И, в отличие от штрафников, взошли на вершину. Датский командующий Сен-Жермен, говорят, аплодировал. И соизволил заметить, что атака была прекрасна. А уцелевших голштинцев потом свели в роту. Страшное дело, когда один народ защищает свою землю — а другой свою освобождает. И это — та же самая земля, которая так пропитана кровью тех и других, что уже и не разберешь чья.

Нет, так не воюют. И пусть заткнутся любители гладиаторских боев — это не прекрасно. Люди такого духа заслуживают если не лучшей участи, то хотя бы более полезного использования.

— А уже пованивает, экселенц.

Мирович морщит нос. Странно. Почему-то у людей куда более сильный нюх. Но это значит — времени у русских до вечера. Или прорвать наконец датские позиции и быстрым маршем идти вперед. Или уходить назад от неизбежной заразы. А оставить поле боя противнику в этом веке означает признать поражение. Ну да генерал Чернышев не из таковских.

Вот и он. Лицо — каменное.

— Михайло Петрович, как вы оцениваете обстановку?

Баглир пожал плечами.

— Пока — нормальная. Мы здесь, враги — вон там. Минус — мы ввязались в драку. А они крепко стоят. Не думал, что Сен-Жермен — такой хороший вояка.

Чернышев кивнул.

— Обычными массированными атаками пехоты мы ничего не добьемся, — заявил Баглир. — Зря только людей положим. Как вчера. А посылать пехоту вашими любимыми цепями на линии — бессмысленно.

Чернышев кивнул.

— Попытки бросить казаков на коммуникации тоже не получились. Их отрезали смешанные отряды драгун и легкой пехоты. Еле выбрались назад. Повторять, полагаю, смысла нет.

Чернышев кивнул с некоторым уже раздражением.

— Попытка рассеять неприятеля орудийным огнем провалилась позавчера. Сен-Жермен просто немного подается назад. Ровно настолько, чтобы нам пришлось переставить пушки. Значит, обычные средства исчерпаны. Разве только бросить в бой все сразу, надеясь, что такой натиск приведет к разрушению их армии, а не нашей. Как Фридрих при Кунерсдорфе.

— Или использовать тех, кого непонятно как использовать, — сказал Чернышев. — То есть вас, кирасир. У меня ваших четыре полка: «Фон Зейдлиц», голштинский, шуваловский армейский и гвардейский. А для чего? Пехота дает устойчивость, артиллерия дает огневую силу, легкая кавалерия дает скорость. А кирасиры — не устойчивы, не столь и сильны и довольно медлительны. Тяжелая кавалерия — оружие побежденных, средство отбить преследующую легкую. Но отступать я не собираюсь!

— Войска бывают обычные и особые, — заметил Баглир. — Первые делают то, что от них ожидают. Вторые делают то, чего от них никто не ожидает. Кирасиры — это и есть в первую очередь такое средство. Инструмент для создания чуда.

— Тогда сделайте мне это чудо!

— Слушаюсь. Мне нужны все четыре полка. И все артиллерийские орудия, которые еще способны передвигаться.

— А пушки-то зачем?

— Для чуда. Нам ведь, Захар Григорьевич, нужно не просто чудо. А чудо большое. А для большого чуда надо много пушек. Нечто из ничего не берется, это Ломоносов давеча доказал.

Для атаки был выбран самый прочный участок датской обороны, занятый гренадерским корпусом, немного левее центра. Баглир хорошо себе представлял, как неприятельский командующий с любопытством смотрит в зрительную трубу, наблюдая построение тяжелой конницы, потом — непонятную суету, мельтешение перед фронтом беспокойных офицеров. Наверняка Сен-Жермен разглядывал это со снисходительной улыбкой. Мол, чего и ждать от русских варваров.

Потом над полем пронеслись хрустальные звуки горнов, разнося команду. Строй кирасир озарился просверком молнии. Четыре тысячи человек вытянули палаши, отдали салют неприятельской линии и взяли оружие на караул по-конному. И строй двинулся вперед. Двинулся изумительно медленно. Пехота, идущая церемониальным маршем, могла бы легко оставить кирасир позади. Оркестры полков играли медленный марш — или нет, полонез. Просто удивительно было слышать танец в воинственном исполнении духовых оркестров. Хотя полонез и родился из торжественного воинского церемониала. Лошади танцевали почти на месте.

Пули находили бы этот широкий строй легко, несмотря на ветер, яростно трепещущий знамена и конские хвосты на шлемах, но отклонялись-то не только по горизонту. А потому либо свистели над плюмажами, либо безобидно зарывались в землю. А те, которые все же находили цель, зачастую расплющивались о каски и кирасы. На несмертельные же раны в этих славных полках было принято смотреть как на царапины. А над совсем уж невезучими, теми, под кем с хрипом заваливалась лошадь, строй смыкался.

Ядра были хуже. Для ядер и люди и лошади — это кегли, и каждое ядро желает сбить побольше. И под конец завязнуть в живом, жидком, шипящем, а не улететь в неинтересное пространство. Хорошо, что это были именно ядра, а не бомбы. Перевооружиться шуваловскими орудиями Дания не успела.

Но строй смыкался. И все так же неторопливо гарцевал вперед, как на соревнованиях по выездке, испанской рысью.

Пули мало-помалу злели, и всадники все чаще валились из седел или проседали вниз вместе с убитыми лошадьми. Еще шаг-другой, и будет перейден рубеж, за которым начинается действие картечи. Пора наклонять клинки и нестись вперед, надеясь опередить свинец и схлестнуться с вражеской пехотой. Датские гренадеры полезли в сумки за гранатами — встречать. Но выставленные вперед них на пятьдесят шагов пушки должны были пригасить силу удара тяжелой конницы первыми, сыграть роль волнолома. И датские офицеры передавали команду: как только рванутся, бить картечью.

Но кирасиры шли парадным шагом. Прусскому полку «Фон Зейдлиц» приходилось хуже всего, сменилось уже два командира и четыре знаменосца. Офицеры были почти все выбиты. А все из-за того, что полк являлся кирасирским скорее по названию. Единственным защитным вооружением служил кожаный нагрудник, да и те были не у всех. А вместо толстой стальной каски — треуголка. Недостаток защиты пруссаки восполняли мужеством, но потерь это не уменьшало.

До датских орудий оставалось триста саженей. Двести. Полтораста.