Госпожа победа - читать онлайн книгу. Автор: Олег Чигиринский cтр.№ 16

— Ставила свинцовую примочку. А что я должна была делать, скажи на милость? Ведь никто не жаловался! Почему же вы не называли имен? Боялись? Значит, сами виноваты!

— Четыре засранца держали в страхе всю роту, — процедил сквозь зубы Семен, — пока не появился зяма, который отловил их по одному и каждому показал, где зимуют раки. И никто ж за зяму не вступился, когда его мутузили вчетвером. И офицерам было плевать, хотя они отлично все знали. И товарищ майор говорил: «Что ж ты, Файнштейн, такой конфликтный?»

— Семен, — вмешался Артем. — Кого тут зашивают, тебя или меня? Что ты врачу под руку говоришь?

— Понял, не дурак. Был бы дурак — не понял… Ухожу. Держать тебя не надо, ты и сам отлично держишься. Молоток. Вырастешь — кувалдой будешь… — Семен взялся за дверную ручку, подмигнул и вышел. Фаина Абрамовна длинно выдохнула.

— Дети — это наказание Господне, — сказал Арт. — Так моя мать говорила.

— На твой счет она была права. Не дай Бог матери такое пережить… Переворачивайся на живот.

Наложив все швы, Фаина Абрамовна вправила ему нос. Несмотря на действие опиумного бренди, пришлось признать, что лейтенант Палишко мог бы кое-чему поучиться у рав-серен Файнштейн.

— Не кричи, — сказала она, хотя он не кричал. — Если не сделать это сейчас, то так и срастется — а потом придется снова ломать нос.

Опять пошла кровь.

— Замечательно, — похвалила себя Фаина Абрамовна, выдавая ему пачку салфеток. — Останется небольшая горбинка. Сейчас Сема принесет тебе одежду. Потом выпьешь горячего чаю… Есть хочешь?

Он качнул головой. Хотелось только одного: лечь, заснуть и не просыпаться.

— Ну, так я и думала. Тошнит иногда, подкатывает, да?

Он кивнул.

— Сотрясение мозга. Но ты поешь, пусть даже вырвет… С тобой хочет поговорить полковник.

— А если я не хочу говорить с полковником?

— Сынок, об этом тебя никто не спрашивает.

* * *

Полковник Исаак Гальперин был молод, не старше сорока. Если внешность лейтенанта Файнштейна и сержанта Ашкенази была не явно семитской (во всяком случае, ни Верещагин, ни Резун в них с первого взгляда евреев не распознали), то Гальперин выглядел как раз так, что любой встречный волчесотенец сточил бы себе зубы до десен, скрипя ими от злости. Потому что устроить маленький погром на примере этого отдельно взятого еврея волчесотенцу было бы слабо. Полковник, будучи мужчиной небольшого роста, имел довольно широкие плечи и, несмотря на обманчивую полноту, двигался с характерной боксерской грацией. На крепкой шее сидела голова, покрытая короткими и курчавыми рыжими волосами (вид сзади) и оснащенная длинным носом в россыпи веснушек (вид спереди). Одет полковник был неформально: в летние брюки и тишэтку, распираемую могучим торсом.

— Вы в порядке? — спросил Гальперин после обмена ничего не значащими приветственными фразами.

— Нет. Это что-то меняет?

— Ни черта. Я хотел обсудить с вами проблему вашего пленника. Понимаете, какая фигня получается… В целом рейд по вашему спасению был исключительно личной инициативой Файнштейна. Я сначала не соглашался, но… короче, он меня убедил. Захват спецназовца в плен никак не планировался… И если он сбежит или распустит язык, всему белому свету станет известно, что Израиль помогает Крыму. Я так понял из ваших слов, что он вам нужен. Вы мне пообещаете, что он будет надежно изолирован?

Верещагин вздохнул.

— Господин полковник, я ничего не могу вам пообещать. Это не в моей власти. Вы, наверное, тоже приняли меня за кого-то другого. Я простой ротный командир, и единственное, что я пообещаю, — передать этого типа в руки военной разведки.

Гальперин удивленно задрал брови. Конопатый лоб, переходящий в раннюю лысину, пошел складками.

— Вы хотите сказать, что мы, рискуя засветиться и потерять двоих, спасали простую пехтуру? Нам что, делать нечего?

Верещагин решил считать это риторическим вопросом.

— Я вам, конечно, благодарен. И мне очень жаль, что вы ради меня… рисковали людьми. Но не стану же я вам врать, что я — генерал.

— То есть в Москву вас собрались везти по ошибке?

— Где-то так.

— Тогда почему вас отказались обменять на полковника Ефремова?

Исаак Гальперин пристально вгляделся в лицо собеседника.

— Вы и сами не понимаете, да?

— В первый раз об этом слышу.

— Сегодня днем в районе Лакки был разбит парашютно-десантный полк. Практически сразу же его командира предложили обменять. На вас. Генерал Грачев ответил в самых непарламентских выражениях. Ваши коллеги тоже что-то напутали?

— Что-то наша беседа начинает смахивать на допрос.

— Вы правы. Профессиональная привычка, извините. И еще одна привычка — докапываться до всяких-разных фактов. Давайте я вам все расскажу.

Он одной рукой перенес свое кресло через стол и поставил ближе к креслу Артема. Словно медведь под сугробом, шевельнулся под слоем жирка солидный бицепс.

— Год назад мы подписали с Сикорски Аэркрафт договор на поставку пятидесяти вертолетов «Дрозд». — Полковник устроился в кресле. — Не боже мой какая военная тайна, даже Резун ваш о ней знал. Через три месяца Лучников выигрывает дурацкое ралли, его партия выигрывает выборы, Остров аж пищит — так хочет присоединиться к Союзу, а Сикорски Аэркрафт не желает платить неустойку: все будет путем, успеем еще вам поставить продукцию. А дело идет про четверть миллиарда долларов, на минуточку.

Что же дальше? А дальше появляется тип из ОСВАГ, старый знакомый, который курирует СССР. В начале семидесятых его отдел крепко помог нам — предоставили информацию о советских военных поставках арабам. Мы у них в долгу. Осваговец говорит: я знаю, как вашему горю помочь. Полковник Гальперин весь внимание: еще бы, за потерянные вертолеты жопу прочистят не кому-то, а именно ему. Он поит осваговца водкой и выслушивает деловое предложение, которое в общих чертах ему нравится, и вообще ему нечего терять. Прослушивать Главштаб и ОСВАГ? Передавать сведения? Прекрасно, замечательно. С превеликим нашим удовольствием. И даже если ничего не выгорит, можно будет под шумок увести из банка пресловутые четверть миллиарда с неустойкой…

И точно — в назначенный день начинается война, и идет так живенько, что кажется, мы таки получим свои вертолеты. Деньги — это тоже неплохо, но на них трудно перебрасывать войска, на вертолетах это делать как-то проще. И тут опять начинается какая-то фигня. В крымском Главштабе полный раздрай, Главнокомандующий кричит о военном мятеже и о необходимости капитулировать перед СССР. Потому, дескать, что сигнал к началу боевых действий был передан самовольно каким-то офицером, без приказа командования, значит, незаконно. Может быть, к нему бы так не прислушивались, если бы можно было расспросить самого этого офицера — да вот беда, его уже не расспросишь, его расспрашивают в ГРУ, ай-яй-яй, какая жалость. А может, сам он — агент ГРУ или КГБ, призванный совершить военную провокацию. Вот оно как… Да… так вот, приходит ко мне Файнштейн и говорит: я подслушал очень интересный разговор, вернее, допрос… Короче, когда его повезут в Москву, можно будет перехватить машину. Я говорю: Сема, не сходи с ума. Понятно, хочется спасти человека, но что ж ты сделаешь против спецназовского конвоя. А он мне: бьюсь об заклад, что никакого конвоя не будет. А если будет, мы не полезем. Спорили мы, спорили… Уговорил он меня, короче. Так вот, вы — Тот Самый Капитан Верещагин. Вы подали сигнал к началу боевых действий. С вами очень хочет побеседовать ваше командование, и вы уж постарайтесь вогнать ему ума куда надо: какая, к черту, капитуляция, да здесь к утру камня на камне не оставят. Мы получили сведения из Москвы: вас будут бомбить, и крепко бомбить. Завтра утром, в шесть ноль-ноль. Даже если вы объявите перемирие и договоритесь с командирами дивизий, пока сообщение о капитуляции дойдет до штаба фронта, а оттуда — до Москвы, а там всех собрать и отменить решение? Нет, не получится. И выход у вас один, сами понимаете, какой: ударить первыми. Это я вам говорю, а вы передайте своим командирам.