Врата Смерти - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Эриксон cтр.№ 148

Подумав об этом, историк повернулся в другую сторону.

Нил с Нетрой, словно изваяния, стояли по обе стороны их лошади. Легкий ветерок трепал ей гриву, играл хвостом, однако животное даже не шевельнулось.

«Заколдовали они ее, что ли?»

От дальнейшего разглядывания застывшей лошади Дюкра отвлекли крики и странное завывание. Большой отряд всадников пересекал реку. Их знамена были плохо видны отсюда, но по пятнистым движущимся комочкам историк сразу узнал, кто это. Клан Горностая со своими свирепыми псами.

Переправившись, виканцы пустили коней галопом. Такого поворота событий кавалеристы Тепаса и Сиалка не ожидали. Первыми на них со злобным лаем накинулись виканские собаки. Не обращая внимания на лошадей, они подпрыгивали и впивались во всадников, стаскивая последних из седла. Потом появились и хозяева собак, возвестив о своем прибытии отрезанными головами, которые они бросали в противников. Пойма задрожала от душераздирающих боевых кличей, леденящих кровь даже в знойный день.

За считанные минуты всадники Тепаса и Сиалка были смяты и уничтожены. Остатки кавалерии поскакали прочь, забыв про раненых. Спешно перестроившись, воины клана Горностая двинулись навстречу убаридским пехотинцам, снова пустив впереди отчаянно завывающих псов.

Всадники клана Глупого пса понеслись вниз по склону, объезжая юных колдунов и их зачарованную лошадь. Их очередной целью были отступавшие пехотинцы Халафана и Сиалка, а также тифанские лучники.

Дюкр опустился на колени. В нем бурлил котел чувств, где перемешались горе, гнев и ужас.

«Только не смейте сегодня говорить о победе. Сегодня лучше вообще помолчать».

Кто-то карабкался на поребрик, шумно и хрипло дыша. Затем на плечо историка тяжело опустилась рука в кольчужной перчатке. Незнакомый голос произнес:

— А ты знаешь, старик, как кочевники потешались над нашим обозом беженцев? В особенности над аристократами. Они даже придумали нам прозвище. В переводе с дебралийского оно означает «собачья упряжка». «Собачья упряжка» Кольтена. Точные слова. Он держит поводья, но его везут. Он рвется вперед, а его осаживают назад. Он оскаливает зубы, но кто кусает его за пятки? Те, кого он поклялся защищать. По-моему, в таком прозвище скрыт глубокий смысл. А по-твоему?

Теперь Дюкр узнал голос. Это был голос Лулля, только изменившийся. Историк поднял голову и едва не отшатнулся. С кровавого месива, еще утром называвшегося лицом, смотрел уцелевший голубой глаз. Капитан получил страшный удар палицей. Левый нащечник шлема вдавило ему в лицо, разворотив щеку, вырвав глаз и нос. И капитан еще пытался улыбаться!

— Мне повезло, старик. Посмотри: ни одного зуба не выбито. Даже не шатаются.

Число потерь напоминало погребальный плач, стенающий о бессмысленности сражений. Если кто и мог радоваться победе — то лишь один Клобук.

Клан Горностая расправился с тифанскими копьеносцами и их командиром, управляемым частицей злобного божества. Воинам клана помогли духи земли, устроившие засаду на семкийца. Они разорвали плоть на мельчайшие кусочки, дабы найти и поглотить эту частицу. Клан Горностая тоже устроил ловушку, действуя с хладнокровной жестокостью. Живой приманкой стали беженцы. Убитые и раненые исчислялись сотнями.

Командиры клана Горностая могли бы в свое оправдание сказать, что противник вчетверо превосходил их. Да, они пожертвовали теми, кого поклялись защищать, но сделали это ради спасения жизни остальных. Такое объяснение прозвучало бы вполне правдоподобно и не вызвало бы осуждения. Однако командиры хранили молчание, обрушив на себя гнев спасенных беженцев, и в особенности Собрания знати. Дюкру все это виделось в ином свете. Виканцы держались надменно, не собираясь ничего объяснять и выслушивать возражения. Более того, каждую попытку возразить, каждое требование объяснений они встречали в штыки. Дюкр понимал: они ненавидели беженцев, они устали слушать вечные сетования знати. Беженцы вряд ли пытались поставить себя на место виканцев и потому сочли поведение своих защитников достойным всякого осуждения.

Сами воины клана Горностая считали погибших беженцев лишь вспомогательным средством, позволившим им практически полностью истребить тифанцев. Месть «горностаев» была абсолютной. Бойня, учиненная тифанцам, зеркально отражала участь, которую те готовили «проклятым мезлам». Разумеется, это обстоятельство также ускользнуло от внимания беженцев.

Дюкр представил, как впоследствии кабинетные ученые будут ломать головы над загадками битвы при Пате и искать логические объяснения. Однако логика плохо сочеталась с темными потоками подсознания, овладевшими людьми. Люди предвкушали кровь, много крови. Они торопились на пир кровопролития. Историку достаточно было вспомнить о собственных чувствах, когда он понял, что вспотевшие руки Нила и Нетры покоятся на боках… мертвой лошади. Чтобы спасти пять тысяч других лошадей, из этого несчастного животного были высосаны все соки. Возможно, сердца юных колдунов разрывались от жалости к убитой лошади, но их утешала мысль о принесенной пользе.

«Этой бедной кобыле, как и беженцам, никто не объяснил, ради каких высоких целей она гибнет. И здесь бессловесная скотина и люди оказались в одинаковом положении».

Горизонт имперского Пути по-прежнему был скрыт серой завесой. Плотный, тяжелый воздух размывал очертания. Ветра не было, однако эхо произошедшей бойни осталось, как будто его поймали в невидимую ловушку.

Калам остановил лошадь. Он сидел и смотрел на странный купол, густо покрытый пеплом. В одном месте купол обрушился, обнажив тускло блестящие бронзовые плитки своей крыши. Зияющая дыра тоже была серой, как и все в этом мире. Судя по очертаниям купола, он выступал над поверхностью менее чем на треть.

Ассасин спешился. Чтобы глотать поменьше пепла, он повязал кусок тряпки возле носа и рта. Затем, оглянувшись на своих спутников, он пошел к странному сооружению. Под куполом мог скрываться дворец или храм. Подойдя совсем близко, Калам смахнул пепел с нескольких плиток. На каждой был вырезан знак.

Калам даже похолодел. Он узнал вырезанное изображение короны. Последний раз он видел нечто похожее на другом континенте, во время сражения, затеянного отчаявшимся противником.

«Каладан Бруд и Аномандер Рейк, кочевники-ривийцы, Малиновая гвардия. Разношерстные враги, не дающие Малазанской империи воцариться на Генабакисе. Они представляли для малазанцев более серьезную угрозу, нежели вольные города континента, которые под малазанским натиском падали один за другим. Их продажные правители погрязли в бесконечных сварах. Обещанное золото было для них важнее судьбы родного города, и каждый мечтал с помощью имперской армии свести счеты с ненавистными соперниками».

Пальцы Калама медленно скользили по линиям знака. Мысли ассасина умчались за тысячи лиг отсюда.

«Город со странным названием Черный пес… Там мы воевали против комаров и пиявок, ядовитых змей и ящериц-кровососок. Мы остались без припасов. Наши союзники-моранты бросили нас в самый ответственный момент… Вот там-то я и увидел этот знак. Он был вышит на рваном знамени, реявшем над полком отборных солдат Каладана Бруда. Командовал ими некто Каллор. Он именовал себя ни много ни мало как Верховным королем. Королем без королевства. Если верить легендам и слухам, он жил уже не одну тысячу лет. Он утверждал, что когда-то правил несколькими громадными империями. В сравнении с ними Малазаиская империя казалась жалкой провинцией. Каллор заявлял, что потом уничтожил их собственными руками, не оставив камня на камне. Он похвалялся тем, что лишил мир жизни… На Генабакисе этот человек был правой рукой Каладана Бруда. Когда я покидал континент, Дуджек, "сжигатели мостов" и преобразованная Пятая армия склонялись к союзу с Брудом…»