Глаза из серебра - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Стэкпол cтр.№ 126

– На заре и в сумерках, и каждый день на один залп больше. Теперь из-за «Зарницкого» Шакри Аван прячется в норе по ночам, а на заре выползает. Никто не чувствует себя в безопасности, никто не может им противостоять. Страх в народе растет на глазах. Если и дальше так пойдет, то крайинцы нападут, а сопротивления практически не будет.

– Григорий всегда был осторожен. – Наталии стало холодно, надо бы завернуться в простыню. – Зачем ему проливать кровь, он своего добьется, запугав всех подряд.

Идя к кровати за простыней, Наталия заметила, что Малачи поворачивает голову вслед за ней. Вспомнила: Григорий, когда она бывала обнажена, старался наблюдать за ней искоса, хотя она его несомненно возбуждала. В этом ей виделась милая привычка – мальчишеская скромность и смущение.

Она понимала, что смешно сравнивать прямого и открытого Малачи с замкнутым Григорием. Малачи слеп, ему недоступны зрительные впечатления, так волнующие Григория. Конечно, это невозможно, но очень хочется узнать, как он отреагировал бы, увидев ее обнаженной. Хочется, чтобы он отреагировал.

– Будь добр, Малачи, передай мне платье – висит там, на крючке возле двери. По утрам ходить раздетой очень уж холодно.

Малачи сразу же повернулся к двери в ответ на ее просьбу, и его золотая правая рука неспешно сняла платье с крючка. Он перекинул платье через руку, повернулся к ней и покраснел.

– Извини, что ворвался, нарушил твое уединение. Вот в такие моменты слепота как раз кстати.

– Боишься, что я за двенадцать лет стала безобразной?

– Я этого не сказал и не подумал. Я тебя, наверное, смутил.

– Меня не смутишь. Разве Господь создал первого мужчину и первую женщину в одежде? Почему я должна смущаться?

Малачи покраснел еще больше:

– Тасота Наталия, я неправильно вел себя, ворвавшись сюда. Мне надо уйти. Прошу, прости меня.

– Нет, подожди. – Ее удивила тревога в его голосе. – Тебе не в чем извиняться, Малачи Кидд. – Тут Наталия почувствовала, что сама краснеет. – Это я должна извиняться.

– Ты? Почему? Это я заставил тебя почувствовать неловкость.

Она покачала головой, но в упрек не ему – он не видел и не слышал ее движения – а себе:

– Я попросила тебя подать мне платье, чтобы посмотреть твою реакцию. Я… Я старалась затащить тебя в постель.

– Почему, Наталия?

– Я тебя и по старым временам помню как самого лучшего человека, Малачи, а после нашего совместного полета – тем более. Я все время вспоминаю эти моменты, дорожу ими и хотела бы, чтобы это продолжалось. Мне нужны новые воспоминания, чтобы забыть мою близость с Григорием Кроликом. – Она отвернулась и почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. – Я хотела с твоей помощью вытеснить его из памяти, как когда-то он вытеснил тебя. Я так одинока, и мне страшно. Было время, когда я чувствовала себя ничем, оставшись без тебя. Те времена связаны в моей памяти с Григорием, и мне это хочется забыть.

Она не услышала его шагов через комнату, но почувствовала, что он рядом, и ей стало тепло: он накинул платье ей на плечи.

– Не осуждай себя, Наталия. – Он откинул волосы с ее лица, и она почувствовала легкое прикосновение его пальцев к шее. – Мы в опасном месте, и времена сейчас опасные. А из-за этих обстрелов обстановка еще напряженнее. Мы с тобой в изоляции, неизвестно, что нам грозит. Надо быть таким безумным, как наш хозяин, чтобы не чувствовать необходимости в дружбе и утешении.

– А ты, Малачи Кидд, ты одинок? Тебе страшно?

– Если помнишь, в пути я спать не мог. А тут, от одиночества и страха, я хоть хорошо выспался. – Он ободряюще положил руки ей на плечи. – Мы с тобой друзья и мы тут вдвоем, гелорцы нам чужие. Поэтому должны держаться вместе и не поддаваться страху и отчаянию.

Наталия повернулась к нему и прижалась всем телом. Ее пальцы скользили по его широкой крепкой груди, и он неторопливо обнял ее. Она поцеловала Малачи в подбородок.

– Плохо ли искать убежища друг в друге?

– Если нас объединяют только страх и отчаяние, то – да. Это поступок эгоистичный, и он неправилен. Ты всего лишь потребитель чувства другого человека. – Малачи поцеловал ее в лоб. – Нельзя сказать, что это ужасно плохо, смертельный грех, нет, просто нехорошо.

Она целовала его в шею.

– А если мы будем вместе из любви друг к другу? Жрец Волка покачал головой.

– Если мы любим друг друга, тогда в этом нет ничего плохого.

Наталия всей своей тяжестью приникла к нему и старалась подвинуть его назад.

– Тогда присоединишься ко мне в постели?

– Очень бы хотел, Наталия. – Жрец Волка обнял ее еще нежнее и крепче, но в сторону кровати не двигался. – Я бы хотел, но не могу.

Она с изумлением смотрела на него.

– А раньше ты не говорил мне о своем обете безбрачия!

Малачи громко рассмеялся и опять поцеловал ее в лоб.

– Я не давал такого обета, а если бы и давал, то сейчас бы от него отрекся. Нет, я не могу быть с тобой именно в этом городе. Что-то в Гелоре меня постоянно отвлекает. Это ощущение мелькает иногда, на краю сознания. У меня такое ощущение, что за мной следят или как будто мне надо что-то осознать, но это уплывает из поля зрения, просто уходит в сторону. Не знаю, что это, и не знаю, как избавиться от этого.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Когда я буду с тобой, Наталия, я хочу, чтобы меня ничто не отвлекало.

Наталия даже застонала, осознав, что физической близости не будет, но еще крепче прижалась к Малачи из опасения, что он попытается отодвинуться от нее. Засмеявшись, она положила голову ему на плечо:

– Когда мы будем вместе, я ничему не позволю тебя отвлечь.

В эту минуту не было в ее жизни человека ближе Малачи. С Григорием – другое. Поцелуи, объятия, улыбки – все эти мелочи можно сфабриковать. Она позволила своей страсти ослепить ее и действительно не видела в нем того, что он хотел от нее скрыть.

«Я принимала его физическую страсть за любовь ко мне и ошибалась.Больше никогда».

Наталия взглянула в серебряные глаза Малачи.

– Я не вынесу никаких отвлечений, потому что хочу быть единственным объектом внимания мужчины, которого люблю.

Малачи погладил ее по щеке своей золотой рукой:

– Обещаю тебе это, Наталия, на веки вечные.

– Ну и хорошо. – Она чмокнула его в шею. – Теперь давай решим, как мы будем выполнять тут свою миссию, и пусть это будет началом той другой жизни, в которой мы никогда не расстанемся.

Нараставший грохот двигателей «Зарницкого» вырвал Наталию из беспокойной дремоты. От этого звука вибрировало все ее тело. Воздушный корабль настойчиво атаковал город. С каждым днем число обстрелов увеличивалось на один.