Анжелика. Том 3. Королевские празднества - читать онлайн книгу. Автор: Анн Голон cтр.№ 84

Он всегда был более чем скуп на слова и открывал рот лишь для того, чтобы попросить рюмку айвового вина или свою табакерку. Произнесенная им только что длинная фраза показала, насколько его потрясло чтение памфлета.

— Ни одна уважающая себя женщина не ступит на Новый мост, — отрезала Ортанс.

Мэтр Фалло высунулся в окно.

— Ручей унес эту мерзость. Мне интересно, не стояла ли под ней подпись Отверженного Поэта?

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил дядя, — только у него такой ядовитый язык.

— Отверженный Поэт, — тихо произнес Фалло, — человек, критикующий все наше общество, бунтарь с рождения, паразит! Однажды я видел его в ярмарочном театре, он развлекал толпу невесть какими язвительными россказнями. Его прозвали Клод Ле Пти. Подумать только, эта тощая жердь с волосенками цвета репы нашла способ заставить скрипеть зубами короля и высшую знать. Как печально жить в подобную эпоху! Когда же полиция избавит нас от этих шутов?

Он повздыхал еще несколько минут, и разговор зашел о другом.

* * *

В последующие дни Анжелика была так занята, что не обращала внимания на поведение Ортанс. Та напустила на себя заговорщический вид, и на ее лице то и дело появлялась сочувствующая и в то же время победная улыбка.

Анжелика еще не оправилась от испытанного в Тюильри потрясения и равнодушно наблюдала гримасничанье сестры, памятуя о том незавидном для нее происшествии, в которое она попала. Но через некоторое время она поняла, что своими ужимками Ортанс хотела намекнуть, что заметила отсутствие Марго. «Ха-ха! Вот тебе и верная служанка! Она тоже оставила тебя, — читалось на ее лице. — Стоило выказывать ей свое расположение!»

Анжелика поняла смысл речей, которыми за обедом время от времени и без всякого на то повода разражалась сестра: «Все слуги трусы, вот почему необходимо относиться к ним строго», или «Слабого хозяина всегда обманут. Слабый хозяин — беда для всех!» Ортанс обладала умом и проницательностью, когда речь шла о людях, которые ее окружали. Она хотела узнать, что же произошло. Исчезновение Марго показалось ей подозрительным. Она завидовала симпатии, связывавшей Анжелику с этой проворной, надежной южанкой, и злилась оттого, что не могла заставить слуг работать на нее с таким рвением, которого она бы хотела от них добиться.

Анжелика тихо радовалась, что доверилась своей интуиции, подсказавшей ей не открываться сестре. Сначала ей было немного горько оттого, что, вопреки ее ожиданиям, родственники не готовы во всем ее поддержать, но сейчас она не могла сдержать грустной улыбки, представляя себе реакцию Ортанс, если бы та узнала, что ее родную сестру едва не убили в королевском дворце, а сопровождавшая ее служанка рассталась там с жизнью.

После кошмара, пережитого в Лувре и Тюильри, как будто раздавившего ее, Анжелика с некоторым удивлением осознала и оценила спокойствие и порядок, царившие в доме сестры. Она была признательна ей и мэтру Фалло за то, что они предоставили ей кров, поэтому было бы лучше, чтобы они не догадывались, какие таинственные, но грозные опасности исходили от блистательного королевского двора, на который они взирали с таким восхищением, обожанием и поклонением. Семья сестры служила ей защитой, и не стоило рассеивать питавшие их иллюзии по поводу собственного существования.

В следующие дни Анжелика старалась набраться терпения.

Как-то утром пришел ее бывший кучер с предложениями о продаже повозки и лошадей от владельца конюшен, в которых Анжелика их оставила. Анжелика поспешила заключить сделку.

— Так ты здесь прочно обосновалась?! — набросилась Ортанс, следившая за разговором.

— Ортанс, я должна дождаться, когда король въедет в Париж, — спокойно ответила Анжелика. — Тогда я пойду в Лувр и, возможно, на аудиенции у Его Величества все прояснится.

Ортанс передернуло. Она не скрывала своего недоверия.

— Король! Король! Вечно ты со своим сумасбродством! Права была Пюльшери, когда говорила, что ты — сама непоследовательность! Ты отдаешь себе отчет в том, что ты сама в опасности и, оставаясь здесь, подвергаешь опасности мою семью?

Слова Ортанс произвели на Анжелику большее впечатление, чем последняя бы этого хотела. Но, хотя Анжелика более реально оценивала положение дел, стараясь, впрочем, это по привычке скрыть, у нее не было другого выхода, кроме как ждать прибытия короля в столицу.

— Почему ты решила, что я в опасности? — с твердостью в голосе возразила она. — Потерпи! Как только король и двор окажутся в городе, все изменится. А пока я продам карету, и вырученных денег хватит, чтобы оплатить тебе расходы на наше содержание. Я тем временем присмотрю другое жилье и перееду, как только маркиз д'Андижос и Куасси-Ба вернутся из Лангедока с необходимой суммой.

Ортанс закатила глаза, с недоверием отнесясь к известию о деньгах из Лангедока, но настаивать не стала.

Анжелика считала на пальцах, за сколько дней Бернар д'Андижос и Куасси-Ба смогут галопом доскакать до Тулузы и привезти ей оттуда деньги и известия. Каждое утро она надеялась, что именно сегодня настанет тот самый день, когда они вернутся. Ведь теперь мирное время, поездка из Парижа в Лангедок уже безопасна: нет разбойников, нет разрушенных мостов и дорог, разбитых во время сражения. Двор много путешествовал, дворяне из всех концов страны съехались на свадьбу короля, поэтому во всех провинциях должны были поправить дороги.

Те самые дороги, что когда-то утвердили незыблемость римского мироустройства [228] .

Анжелика все еще находилась в доме мэтра Фалло, расположенного в глубине квартала Сен-Ландри. Адвокат посоветовал ей ждать. Ждать прибытия короля в Париж. Как ни тягостно ей было ожидание, торжественность события требовала масштабной подготовки. Въезд монархов в Париж был поводом для населения выразить любовь к своему монарху, устроить празднество и незабываемые увеселения.

Ее успокаивало то, что Сен-Ландри был островом на острове.

Вечером она вслушивалась в шум большого города. За Сите, где она чувствовала себя в безопасности, по обеим берегам Сены жил многоликий беспокойный город, носящий имя Париж. За стенами одного из его зданий, в одной из его крепостей, был Жоффрей.

Теперь — спасибо адвокату Дегре! — она была уверена в этом. Жоффрей был жив, пусть даже в лишенной удобств тюремной камере. Она посылала ему мысленное «Я люблю тебя», и в глубине души «ты» произносилось легче, чем раньше, когда она цепенела в его присутствии. Она закрывала глаза и воскрешала в памяти то время, когда он постепенно завоевывал ее, когда она наконец оказалась побеждена и обезоружена собственным желанием полностью принадлежать ему.

И когда Анжелика слышала измышления Ортанс о репутации «этого человека», которые та цедила сквозь зубы, она с трудом сдерживала слабую улыбку — столь бездонной ей казалась пропасть между ужасными обвинениями и правдой о том, кто правил в далеком Лангедоке.