Король-девственник - читать онлайн книгу. Автор: Катулл Мендес cтр.№ 27

— Быть может, они уехали?

— Я вполне убежден в противном!

— Однако…

— О! государь, вам не безызвестно, что есть покои, в которые я не мог проникнуть.

— Какие?

— Покои королевы Теклы!

— Ты думаешь, что обе эти женщины находятся в покоях моей матери?

— Думаю ли я? Да я уверен в этом. Вы знаете, что в часовне у королевы есть орган?

— Да

— Ну, так вчера вечером, когда я сторожил под окнами часовни, я услыхал…

— Моя мать играет иногда на органе.

— Но она играет, преимущественно, печальные псалмы или какое-нибудь духовное анданте, в котором изливаются жалобы тоскующей души. Государь! Я услышал свадебное аллегро из оперы «Рыцарь лебедя»!

Король невольно вздрогнул. Он принялся ходить взад и вперед по снегу. Иногда схватывался за голову руками и вдруг остановился, весь бледный.

— Карл! Карл! — вскричал он, встряхнув своими развевающимися по ветру кудрями, — я должен бежать! Понимаешь ли ты меня? Я хочу бежать. Быть далеко от моей столицы, от двора, далеко от всех этих утомляющих меня знаков преданности и тягостных интриг, далеко от всех тех, кому я принадлежу, потому только, что я их властитель! Я разорву и свои, и их цепи. Трон — это ужасное место мучения, и я не хочу более сидеть на нем. Подобно Вальтеру Фогелейде, моя душа, свободна, как птица, заключена в тело, у которого, к несчастью, нет крыльев. К тягостному и без того уделу быть человеком я не прибавлю новой тягости — быть королем. Я должен ускользнуть от них и исчезнуть! Вероятно, на каком-нибудь неизвестном берегу найдется тихое уединенное место, где можно будет скрыть от всех глаз весь позор и тоску своего существования. Я хочу оставить в людской памяти воспоминание о себе, как о таком человеке, который прошел мимо них, но никогда уже не вернется!

— Я готов следовать за вами в путь, сказал Карл. — Быть может, вашему величеству угодно будет отправиться во Флориду? Судя по слухам, это довольно пустынная страна. Там, по берегу черных озер, растут великаны — цветы, полные душистого яда, так, что птицы, напившись из них этого ароматного сока, тотчас же начинают хлопать крыльями и падают, опьяненные и мертвые, пропев в каком-то предсмертном экстазе чудную песнь. Нельзя подумать, чтобы ваши министры стали преследовать вас и в этой стране своими просьбами подписать проекты выборов национал-либералов, да и ваша матушка не привезет туда к вам ваших невест. Вот, это верно. Едемте. Ах! вот что я вспомнил, — прибавил Карл, — что ожидает Ганса Гаммера в том случае, если мы уедем! Ведь, никто, кроме короля, не чувствует к этому великому человеку ни малейшей привязанности; кроме того, я знаю, наверное, одну королеву, четырех министров и двухсот депутатов, которые выжидают лишь удобного случая, чтобы сослать его в изгнание, и две или три тысячи музыкальных композиторов, которые готовы освистать его, как только ваше величество перестанет аплодировать ему, да многочисленное количество евреев, которые, как известно, люди крайне недоброжелательные, в руки которых я не желал бы ему попасть, особенно, ночью, где-нибудь неподалеку от леса.

— Смеясь, ты, однако, говоришь правду, — сказал задумчиво Фридрих. — Я не должен оставлять свою задачу, не доведя ее до конца; мне приходится остаться королем, для того только, чтобы сделать Ганса Гаммера богом.

И прибавил:

— Ты привел лошадей?

— Да, ваших любимцев: черную кобылу, Ночь, и другую, Грань. Я оставил их у подножия горы, возле хижины вашей кормилицы; пока они жуют траву и снег, старая Вильгельмина приготовляет молочный суп и черный хлеб для нашего утреннего завтрака.

— Следовательно, я возвращусь в Нонненберг, — задумчиво проговорил король, — ступай, Карл, я иду вслед за тобой.

И положив руку на плечо своего молодого слуги, он начал спускаться по снежным ступенькам и льдинам, направляясь к подножию горы.

Он еще раз остановился и взглянул вокруг себя.

Та же грандиозно расстилавшаяся картина Альп, со своими гранитными уступами усеянными игловатыми соснами, ветви которых склонялись над бездонными пропастями, укутанными дымчатым туманом; по бледно-голубому небу неслись легкие облака, гонимые тихим ветром, который иногда, подняв рассеянные хлопья снегу, превращает их в снежную пыль; а январское солнце освещало ледяные скалы и снеговые вершины, переливаясь разноцветными красками на усыпанных снегом ветвях дерева.

Он опять приложил флейту к губам. Та же песнь, которую он играл прежде, протяжная и звучная, нарушила это безмолвие природы и снова разлилась тихими переливами, похожими на падающие капли воды начинающего оттаивать ручейка. Но теперь на этот призыв флейты не ответил уже голос альпийского соловья, который служил тогда как бы ответом идеала на запросы счастья и грез.

Затем, бросив последний долгий взгляд, будто желая навсегда сохранить в памяти всю эту белую картину зимы, и глубоко вздохнув всею грудью, точно желая унести в своих легких весь свежий воздух этих обширных возвышенностей, король-пастух, спустился по снежной тропинке, задумчиво прошептав:

— Птичка этой пустыни рассердилась на меня за то, что я возвращаюсь к людям.

В одном из корпусов резиденции короля, в Нонненбурге, находился недоступный ни для кого кроме короля, уединенный уголок его нескольких любимых пажей. Даже для тех, которые по целым дням бродят под окнами дворца, этот уголок был настолько таинственен, что казалось, будто он где-то далеко.

Среди делового и оживленного города и парка, красующегося зеленой листвой и весело порхающими птицами, этот уголок рисовался воображению жителей каким-то волшебным жилищем, точно остров чудес, где ничто из творений природы не может ни петь, ни цвести, как такое место, где не может существовать что-либо, одаренное элементами жизни. Это был почти другой мир среди всего остального, подобие рая, на углу главной улицы столицы. И вместе с тем, эдем этот, которому приписывалась вся роскошь рая, по причине чего-то смутного и никому неизвестного, внушал каждому невольный ужас, подобно тому, как за высокой оградой можно предположить и цветущий сад, и кладбище.

Любопытство почти всегда граничит со страхом. А между тем, к нему подходят близко; подсматривают, сторожат; пытаются, стоя на кончиках пальцев, окинуть взглядом то, что находится за спущенными занавесями окон. Напрасные усилия! Тут так же, как в сказке «Синяя Борода», где на вопрос, что делал Мерлин в гроте Вивьян, «Любопытство спрашивает, но Тайна делает знак Молчанию, чтобы оно отвечало за нее».

Сюда-то, именно, и пришел король Фридрих, вернувшись с горы.

Пройдя в полутьме, полной тихого шепота, где никому невидимые руки сняли с него меховую одежду и облекли в другое платье, он ощупью раздвинул густые ветви ив шумевших позади него, подобно шелесту шелкового платья, и вслед за тем, тотчас же при ярком ослепительном свете, отражавшемся на разноцветных каменьях — послышались голоса: