Великие мечты - читать онлайн книгу. Автор: Дорис Лессинг cтр.№ 107

Сильвия, пока была в Лондоне, могла думать только о миссии и придумала, что нужно съездить к недостроенной больнице еще раз и забрать оттуда все, что могло бы пригодиться, — извлечь хоть какую-то пользу из напрасно потраченных средств. Однако дело было не только в нескольких подкладных суднах, она догадывалась, что Ребекка говорит не все. Негритянка смотрела в сторону, и ее лицо напряглось от смущения и предчувствия беды.

— Пожалуйста, скажи мне, Ребекка, что еще?

Ребекка все не решалась посмотреть Сильвии в глаза, но сумела сказать, что все это одна большая глупость. На ящики было наложено заклятье — она произнесла это слово по-английски и потом добавила:

— Н'ганга говорит, что те, кто возьмет хоть одну вещь из той больницы, навлекут на себя несчастье.

Тут Ребекка поднялась, сказала, что пора звать отца Макгвайра обедать и что она надеется, что Сильвия проголодалась, ведь сегодня на обед приготовлен рисовый пудинг.

Пока Ребекка и Сильвия сидели друг напротив друга и все их мысли были о Тендерае и других детях, живых и мертвых, между двумя женщинами царили полная открытость и доверие. Но теперь Сильвия видела, что Ребекка не скажет ей больше ничего, так как по этому предмету они никогда не сойдутся во мнении.

Сильвия села на свою кровать, окруженную кирпичными стенами, и посмотрела на женщин Леонардо — они как будто приветствовали ее возвращение. Потом она обернулась к распятию с намерением утвердить в голове кое-какие идеи, пошатнувшиеся под напором жизни. Человек, подписавшийся на чудеса римской католической церкви, не может обвинять других людей в суеверии — таков был ход ее мыслей, и они были далеки от критики религии. По воскресеньям, когда чернокожая паства собирался на причастие, отец Макгвайр говорил им, что они пьют кровь и едят плоть Христа. Медленно Сильвия приходила к пониманию того, насколько глубоко жизнь африканцев, среди которых она жила, пронизана суевериями, и ей хотелось понять их все, а не высказывать «умные интеллектуальные замечания». Такого рода, что могли бы исходить из уст Колина или Эндрю. Так или иначе, факт оставался фактом: в любом чернокожем человеке есть область, куда она, Сильвия, не может войти и которую она не должна порицать — даже с Ребеккой, своей хорошей подругой.

Если отец Макгвайр не поможет, ей придется обратиться к Пайнам. За обедом Сильвия подняла эту тему. Ребекка стояла у буфета и слушала. Когда святой отец обратился к ней за подтверждением, она сказала:

— О'кей. Это правда. И теперь люди, которые взяли вещи в той больнице, болеют, так что в деревне думают, что это потому, что н'ганга так сказал.

Отец Макгвайр выглядел больным. Его кожа пожелтела, и только на широких ирландских скулах горели два лихорадочных красных пятна. Он был нетерпелив и сердит. Уже во второй раз за пять лет ему приходится учить в два раза больше классов, чем раньше. И школа разваливается на глазах, а господин Мандизи только повторил, что он известил власти в Сенге о ситуации. Священник пошел обратно в школу, не поспав после обеда, как обычно. Сильвия и Ребекка распаковали книги и сделали полки из досок и кирпичей — и вскоре вся стена, по обе стороны от маленького комода, была заставлена книгами. Ребекка плакала, услышав, что таможня арестовала швейные машинки: она надеялась заработать немного денег на своей. Но ее слезы, когда она смотрела на книги и трогала их, были вызваны радостью. Она даже поцеловала книги.

— О, Сильвия, как это замечательно, что вы подумали о нас и привезли столько книг.

Сильвия отправилась в больницу. Под своим излюбленным деревом дремал Джошуа — казалось, что за время отсутствия Сильвии он не сходил с места. Маленькие мальчишки шумно обрадовались ей. Она занялась больными. Было много пациентов с кашлем и простудой из-за внезапного перепада температуры с приходом сезона дождей. Потом Сильвия взяла машину и поехала к Пайнам, которые заняли в ее жизни строго определенное место: когда ей нужна информация, она едет к ним.

Пайны купили ферму после Второй мировой войны, в пятидесятых, приехали в Африку с последней волной белой эмиграции. Выращивали они в основном табак и преуспевали. Дом стоял на высоком месте, откуда открывался вид на крутые холмы, покрытые в сухой сезон то дымкой, то дымом, но сейчас ярко-зеленые (где была растительность) — и серые (где обнажался гранит). Веранда с колоннами была достаточно широка, чтобы проводить на ней вечеринки, и до Освобождения таких вечеринок было много, но теперь, когда основная масса белых уехала, здесь редко собиралось больше десяти человек. На красном отполированном полу рассыпались низкие столики, сидели собаки и несколько кошек. Седрик Пайн пил большими глотками чай, поглаживая морду своей любимой собаки по кличке Лусака. Эдна Пайн, нарядная в узких брюках и блузке, с блестящей от крема кожей, сидела рядом с чайным подносом. Ее собака — сестра Лусаки по кличке Шеба — устроилась так близко к хозяйке, как только позволял стул. Эдна слушала, как ее муж рассуждает о недостатках черного правительства. Сильвия пила чай и тоже слушала.

Как приходилось ей выслушивать мнение сестры Молли о папе римском и его злостной мужской природе, как приходилось ежедневно сидеть за столом, пока отец Макгвайр жаловался на то, что он уже стар и не в силах отвечать за миссию и школу, и грозился уехать в Ирландию, как приходилось ей слушать сетования Колина по поводу ситуации с Софи, так и теперь должна была она дать собеседникам выговориться, прежде чем получить право слова самой.

Понять суть проблем белых фермеров нетрудно. Они, фермеры, являются первоочередной мишенью ненависти чернокожего населения, Вождь, стоит ему раскрыть рот, осыпает их обвинениями, но: они зарабатывают валюту, которая только и удерживает страну на плаву, позволяя выплачивать проценты по кредитам, навязанным… в голове Сильвии возник Эндрю, улыбающийся и любезный, который держит в одной руке большой чек с длинным рядом нулей на нем, а другой тянется за другим чеком с таким же количеством нулей. Такова была упрощенная картинка, которую Сильвия изобрела, чтобы объяснить Ребекке механизм действия «Глобал Мани». Та хмыкнула, вздохнула и сказала: «О'кей».

Поскольку Лидер пришел к социализму относительно поздно и относился к нему со всем пылом недавно обращенного, проводимая им политика приобретала нерушимость библейских заповедей. Одним из установленных им правил было то, что работника нельзя уволить. Результат вылился в следующее: каждый работодатель в стране тащил на себе мертвый груз рабочих, которые, осознавая свою неприкосновенность, пили, не выполняли служебных обязанностей, полеживали на солнышке целыми днями и тащили все, что попадется под руку, — совсем как стоящие выше их по положению. Это был первый пункт в литании жалоб, которые часто выслушивала Сильвия. Второй пункт состоял в том, что невозможно ни приобрести запчасти для сломавшихся машин и механизмов, ни купить новое оборудование. То немногое, что импортировалось в страну, направлялось прямиком министрам и их семьям. Такие жалобы, которые раздавались наиболее часто, обладали меньшей значимостью, чем главная, но о ней-то как раз, как часто бывает с основными, ключевыми, принципиальными фактами, не упоминали — просто потому, что она настолько важна, что и говорить ничего не нужно. Белые фермеры существовали под постоянной угрозой того, что их выгонят из страны, а их хозяйства заберет правительство, у них не было ни гарантий, ни уверенности в завтрашнем дне, они не знали, вкладывать им средства или нет, люди жили одним днем. Тут в монолог мужа вмешалась Эдна Пайн и сказала, что она сыта по горло, она хочет уехать.