Дюна. Дом Харконненов - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Герберт, Кевин Андерсон cтр.№ 91

— Ты носишь один из самых благородных клинков империи — шпагу герцога Пауля Атрейдеса. — Преподаватель горой навис над Дунканом, который изо всех сил старался достичь наивысшей сосредоточенности и безмятежности духа. — Но ты должен добиться права сражаться ею в настоящих битвах. Ты научился драться и овладел искусством боя, но не научился справляться со своими мыслями. Умственная жвачка замедляет и притупляет реакцию, лишает воина боевого инстинкта. Разум и тело суть одно, и ты должен сражаться, используя одновременно и то, и другое.

Тучный мастер скользящей легкой походкой начал описывать круги возле Дункана, который застыл на месте, устремив вперед неподвижный взгляд.

— Я вижу малейшие твои недостатки, те, о которых не подозреваешь даже ты сам. Если Оружейный Мастер терпит неудачу, он не должен позволить себе пасть и сдаться, ибо тем самым он ставит под удар своих товарищей, впадает в немилость Дома, которому служит, а на себя навлекает позор и бесчестье.

Дункан ощутил еще один укол в шею и услышал, как удовлетворенно хмыкнул преподаватель.

— Так лучше, — произнес Динари и направился к другим курсантам, ожидавшим своей очереди.

С неба хлынул дождь, и под его сильными струями Дункан внезапно ощутил долгожданное состояние фунестуса. Мир умолк, наступило странное спокойствие, напоминавшее затишье перед бурей. Время потеряло для Дункана всякое значение, оно остановилось, перестало существовать.

— Ай-я-я-я — ха-а!

Этот клич Динари вывел сознание Айдахо из состояния неподвижности, дух его качнулся и сдвинулся с места, словно лодка, плывущая по бурной реке, ведомая на буксире волей Оружейного Мастера. Вот вода накрыла его с головой, но лодка выбралась на поверхность и продолжила свой метафорический путь к цели, лежащей где-то далеко за пределами досягаемости разума. Дункану было уже знакомо это чувство пребывания в потоке, то был путь партуса, который он уже преодолевал, находясь на второй ступени последовательной медитации. Все старое было отметено, человек превращался в младенца, готового начать жизнь сначала. Вода, окружавшая Дункана, была сладкой, чистой и теплой, как воды материнского чрева.

Дункан ускорил ход лодки, и она — воплощение его духа — рванулась вперед, задрав нос. Тьма рассеялась, и Айдахо увидел над головой яркое, усиливающееся сияние. Искрящийся свет исходил от бликов на поверхности воды, по которой Дункан плыл, словно мельчайшая пылинка.

— Ай-я-я — ха!

После второго клича Динари Дункан внезапно вынырнул из метафорического потока и снова оказался под тропическим ливнем, вдохнув сладковатый влажный воздух. От свежести воздуха он закашлялся, как и другие курсанты, которые, как и он, вдруг обнаружили, что они абсолютно сухи, несмотря на низвергающийся с неба водопад. Одежда, кожа, волосы — все было совершенно сухим. Но прежде чем Дункан успел выразить изумление, одежда начала стремительно промокать от струй падающего на нее дождя.

Хлопнув в ладоши, тучный мастер поднял голову к серому небу, и струи воды омыли его лицо. Это было похоже на очищающее крещение. После этого мастер опустил глаза и с видимым удовольствием посмотрел на курсантов. Они достигли новеллуса — физического возрождения тела, что жизненно необходимо для перехода к новой ступени сложного учения.

— Для того чтобы овладеть системой боевых искусств, надо, чтобы сначала они овладели вами. Вы должны полностью и без остатка отдаться искусству. — Концы банданы, обернутой вокруг головы учителя, свободно повисли. — Ваш дух должен превратиться в мягкий воск, на котором отпечатываются любые образы.

— Мы будем учиться всему, мастер, — хором провозгласили курсанты.

Лицо мастера приобрело торжественное выражение.

— Бусидо. Откуда берутся честь и доблесть? Древние самурайские мастера развешивали зеркала в храмах синто и просили учеников вглядываться в свои отражения, чтобы заглядывать в себя и учиться наблюдать всю гамму отражения Бога в своих душах. Именно там, в душе и сердце, воспитывается честь, там она зреет и произрастает, Многозначительно взглянув на Трина Кроноса и других курсантов с Груммана, мастер продолжил:

— Помните об этом всегда! Бесчестье подобно гнилому дуплу на стволе дерева, с течением времени оно не уменьшается, но становится лишь глубже.

Курсанты трижды хором повторили слова мастера, прежде чем он продолжил:

— Кодекс чести был для самурая дороже любых сокровищ. Слово самурая — буси но ичигон — никогда не подвергалось сомнению, как не подвергается сомнению слово Оружейного Мастера Гиназа.

Сияя от гордости, Динари наконец позволил себе улыбнуться курсантам.

— Юный самурай, сначала ты научишься сражаться голыми руками. Когда же руки твои обретут умение, к ним будет добавлено оружие.

Своими черными глазами мастер уставился на учеников так, словно хотел нагнать на них страх.

— Оружие — продолжение руки.

* * *

Прошла неделя. Вымотанные и усталые, курсанты вечерами без сил валились на нары под тентами палаток, расставленных на изрезанном мелкими бухточками берегу океана. Дункан, утомленный учебными боями, засыпал практически мгновенно. Крепления палатки трещали на ветру, металлические петли ритмично стучали о веревки, вызывая легкое головокружение. Временами Айдахо думал, что не просохнет до конца своих дней.

Внезапно до его слуха донесся громовой голос:

— Всем выйти из палаток!

Дункан узнал знакомые интонации голоса Ривви Динари. Однако на этот раз в тоне учителя прозвучали какие-то незнакомые, почти зловещие ноты. Неужели он приготовил для них какое-то новое изматывающее упражнение?

Курсанты вылетели из палаток под проливной дождь, одетые кто в трусы, а кто и вовсе в костюм Адама. Не обращая внимания на ливень, они выстроились привычными «коробочками». Эти люди не чувствовали потоков низвергавшейся с неба воды. Подвесные светильники едва не срывались с тросов, болтаясь на ветру из стороны в сторону.

Как крадущийся зверь, мастер, все еще одетый в форму цвета хаки, прошелся перед строем курсантов, вглядываясь в их лица. Динари не думал скрывать гнев, шаги его стали тяжелыми. Мастер не обращал внимания на лужи, в которые он наступал, разбрызгивая грязь и воду. За спиной мастера стоял только что приземлившийся орнитоптер, двигатели которого визжали на холостых оборотах.

На фоне мигающего красного света прожектора машины Дункан заметил стройную фигуру наголо остриженной женщины — Карста Топер, — которая была первой, кто встретил его по прибытии на Гиназ. Карсти была одета в черное кимоно, в руке она держала непромокаемый дипломатический портфель. Выражение ее лица было суровым и озабоченным, казалось, женщина едва сдерживает отвращение и ярость.

— Четыре года назад посол Груммана убил эказского дипломата в ответ на обвинение в преднамеренной порче зарослей туманного дерева, после чего войска Груммана подвергли Эказ ковровой бомбардировке. Эта отвратительная и незаконная агрессия явилась грубейшим нарушением Великой Конвенции, и император послал на Грумман легион сардаукаров, чтобы остановить эскалацию насилия и предотвратить дальнейшее кровопролитие. — Топер сделала паузу, ожидая, когда смысл ее слов дойдет до всех курсантов.