Иные песни - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Дукай cтр.№ 71

Башня спускалась все медленнее, достигнув, в конце концов, уровня обрыва и повернувшись к нему боком. Собравшиеся на главной террасе люди (Агилатила криком обменивался с ними шуточками и ругательствами) забросили на вершину скалы пару десятков тросов с крюками.

Пан Бербелек указал на черные бока аэростата и идущий вдоль серебристый узор: спутанные терновники словно цепочка стальных молний.

— Не знаю этого герба.

— Не думал же ты, эстлос, что я заберу тебя прямиком на Луну? — засмеялся старик.

— Тогда чей же это аэростат?

— Изгнанники всегда держатся вместе. Король Бурь остается верен Госпоже Иллее. Опять же, по— другому ему и не пристоит. Перепрыгнешь, эстлос, или мне тебя связать?

* * *

Жизнь в Оронеее по сути своей не отличалось от жизни на поверхности Земли. В течение недели пан Бербелек нашел там одного врага, одного союзника и несколько подданных; а еще в него влюбилась некая ангелица.

Ангелы проходили мимо вознесенного неподалеку от края Оронеи Лунного Двора каждый день утром и на закате, когда отправлялись на жатву вихреростов, и когда возвращались назад. Ожидающие прибытия лунной ладьи путешественники выходили на луг перед Двором, присматриваясь к нерегулярной процессии. Ангелы были люди с аэровой морфой, потомки древнейших родов Оронеи, уже полностью пропитанные антосом Короля Бурь. Они носили богато изукрашенные доспехи из бронзы и железа, ноги и руки им обвивали цепи тяжелых украшений. Без них они были бы слишком легкими, естественное место ангелов находилось где-то между небом и землей. Это как раз они спускались вниз по вихреростам (стадионы и стадионы под плитой плоскогорья), ухаживая за ними и срезая в пору жатвы. Ангелы, даже если и сорвутся — не упадут. Даже когда они шли, смешавшись с толпой других сельскохозяйственных рабочих, их можно было распознать без малейшего труда: их волосы, если не обмотанные вокруг шеи или коротко подрезанные, вздымались за ними горизонтальной волной, расщепляясь в ореол отдельных локонов, когда ангелы поворачивали головы или делали шаг назад — словно воздух вокруг них обладал плотностью воды.

На полях и дорогах Оронеи лежал толстый слой ослепительно белого снега. Каждый день, чаще всего, перед рассветом, кратистос устраивал обильные осадки. Лунный Двор, точно так же, как и все другие дома (пан Бербелек не бывал в городе, но так рассказывали ему оронейцы), на крыше и на тылах имел огромные резервуары, из которых затем черпали дождевой или снежный гидор. После прибытия пана Бербелека выяснилось, что на Лунном Дворе уже пребывали в гостях двадцать пять путешественников, ожидавших прибытия ладьи на Луну; если учитывать слуг и постоянных обитателей Двора или же сезонных жильцов типа Агилатилы, оказалось, что воды может и не хватить на всех в тех количествах, которых они желали бы иметь, поэтому ее распределяли по порциям. Понятное дело, что величина порции соответствовала позиции, которую успевал выбороть для себя каждый из путешественников — так установилась иерархия (ведь какая-то иерархия устанавливается всегда), и это же было поводом для первых столкновений воли.

Как размышляет врожденный доулос? «Да ведь все это глупости, не стану я драться ради пары чашек воды, а эти идиоты пускай собачатся между собой». То есть, он уступает, и уже все знают его место — так рождается Форма. Как размышляет аристократ? «Ничья чужая воля не ограничивает моих поступков. Разве я клялся ему в верности, чтобы теперь исполнять его желания?» Подчиненность не входит в его натуру. Пан Бербелек потребовал для себя неограниченного доступа к воде, а когда этому воспротивилась одна из хельтицких жриц, Арианна, он заставил ее поцеловать свои ноги. Так он обрел верного союзника. Зато вечную вражду ему объявила дочка жрицы, Марианна, которой не исполнилось и двадцати лет. Большинство остальных путешественников лишь молча склонило головы.

Кроме пяти жриц из Хельтии ладью ожидала многочисленная группа цыган. Ведь кто, собственно, участвовал в этих тайных паломничествах к Повелительнице Луны? Ее почитатели, ее агенты, участники ее культов и культов, симметричных ее морфе, а так же многочисленные изгнанники, беглецы из под антосов враждебных ей кратистосов, искатели убежища за пределами земной сферы или же, наконец, софистосы, которые каким-то чудом смогли завоевать доверие проводников и оплатить путешествие на Луну — прекрасно зная, что уже никогда не получат разрешения покинуть ее, не после того, что сделал Элькинг. Но Госпожа до сих пор питалась тайнами, наиболее могущественной Госпожа была в неописуемом.

Из обрывистых разговоров во время трапез, из перешептываний слуг, из сплетен, подслушанных на прогулках через снежные заносы, пан Бербелек выстраивал истории отдельных путешественников. К примеру, двое молодых людей с анаксегиросовой морфой оказались разыскиваемыми всеми милициями Хердона профессиональными богоубийцами, Яном и Хеном Зарцог. Хердонские компании нанимали их, чтобы те убивали туземные культы. Братья отправлялись в дикие земли, находили жрецов, священные места и чудесные персонификации, после чего силой заставляли проводить ритуал покорности, в ходе которого местные подчинялись воле Анаксегироса или короля. Вся штука состояла в том, чтобы избрать для ритуала такую Форму, чтобы ни у одного дикаря не оставалось потом ни малейшего сомнения относительно могущества отдельных божеств. Братья Зарцог убивали богов вдоль восточного и южного побережья Хердона, оставляя за собой пепелища снов, золу мечтаний и трупы бессмертных. К несчастью, они обладали еще и чувством юмора. Когда стало известно, что они принимали дань от имени несуществующих повелителей, тут же создавая для остававшихся наполовину животными автохтонов безумные религии и иконоборческие мифологии, приговор прозвучал очень быстро. Богорождение является более грязным и опасным занятием, чем богоубийство.

Пан Бербелек обменивался с товарищами по ожиданию вежливыми замечаниями и осторожными шутками. Несколько раз он выбрался на прогулку в сопровождении пожилого франконского софиста, самозванного биографа Иллеи Коллотропийской, Шарля Донта. Катрина. Британская аристократка с веселым характером, тоже провела с Иеронимом несколько утренних часов; пан Бербелек подозревал, что та исполняла подобную функцию (функцию шпиона и агента Иллеи), что и Зуэя. Вместе они поднимались на вершину вала, заглядывали в пропасть. Катрина смеялась, бросая в закрытую тучами пропасть камушки и снежки.

Лунный Двор находился всего лишь в стадионе от вала, что тянулся вдоль края поднебесного плоскогорья. Эта земная плотина имела в высоту чуть ли не сотню пусов; утром и на закате тень от нее подкатывалась чуть ли не к порогу Двора. Местами вал превращался в самую настоящую крепостную стену, с воротами, калитками и нависающими помостами, с которых — на сложных подъемных системах — ангелы спускались в чащобу висячих садов и виноградников. Именно на валы опирались высокие пандусы и спирали Лестницы в Небо. К ней швартовались прибывающие в Оронею воздушные свиньи, поскольку Король Бурь отдал приказ, которым запрещал приближаться аэростатам к самому городу; в самом сердце антоса кратистоса странные вещи могли происходить со сжатым во внутренностях свиньи аэром, даже в случае столь небольших количеств аэра, которыми пользовались для управления высотой полета башен из оронейгоса.