Иные песни - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Дукай cтр.№ 110

За ее спиной (Аурелия не отрывала глаз от ураноизоидного пола) Омиксос обсуждал с эстлосом стратегию нападения.

— Южный Лед и все эти океаносские острова и вправду настолько удалены и отделены от населенных земель, что на них сложно провести какое-либо координированное нападение, — говорил Омиксос. — Но ведь у нас и нет необходимости его проводить — пока, собственно, они остаются отделенными. Они действительно выбирали места с минимальным шансом контакта с цивилизацией, прекрасно скрытые плацдармы.

— А вот здесь, но вот это — уже касается Золотых Царств, это уже наносит свой отпечаток на Аксум, Эгипте, Гуратии. Отсюда они могут провести непосредственный штурм, и здесь они наиболее сильны. Мы должны ударить здесь, в Африке.

— Знаю, эстлос, знаю. Но, но — ты сам видишь.

Они уже прошли средину Сколиодои, направляясь к Черепашьей Реке. Аурелия наблюдала за тем, как меняются под «Уркайей» краски и формы не-джунглей — как они не меняются; ведь для изменения необходимо нарушение какой-то регулярности, а где нет никакой регулярности, либо где регулярность настолько пугающе абсолютная, ни о каком изменении нет и речи. Стратегос упоминал ей про «город адинатосов», о сплетнях, распространяемых здешними дикарями — сплетнях про громадные конструкции, искусственные создания, строениях, возводимых в глубине Кривых Стран. Она высматривала чего-либо, что пробивало бы поверхность кипящей какоморфии. И действительно, время от времени случались отступления от единообразной пестроты аморфной дичи; объекты, выступающие над нею, мелкие различия: что-то похожее на скалу, нечто вроде кости, якобы водная арка, вроде бы ночь, словно бы стоящее торнадо, а ночь у него внутри — они пролетели сверху, и она заглянула. Иногда над Сколиодои пролетали птицы — у них имелись крылья, а иногда даже и клюв — так что можно было приписать их к известной Форме. Девушка внимательно следила за их полетом. Если спускались слишком низко, на лету превращались в другую Форму, большинство сваливалось в не-джунгли словно камень — возможно, окаменев на самом деле. Один раз она увидала противоположный процесс: фрагмент желто-багрово-серой какоморфии в тени «Уркайи» превратился в крылатую черепаху и взмыл в воздух; тут же крылья сделались радужными медузами, и панцирь начал дымить и какоморф вновь рухнул в Сколиодои.

— Сражения в джунглях — нет ничего хуже. И как их окружить? Откуда выступишь, эстлос? Из Аксума?

— Золотые Царства откроются перед любой достаточно сильной армией. Понятное дело, и Аксум тоже; нужно будет выступить с востока, пойдет Ефрем. Покажи-ка эту карту. Видишь, как укладываются горы, реки и пустыни? Мы пойдем, вот, отсюда и отсюда, так.

— Спихнуть их в Западный Океанос. Правильно.

Но, погляди на одни расстояния. Десятки тысяч стадионов. Сухие сезоны, дождевые сезоны, линии снабжения… О, Госпожа, одно только снабжение — это уже проблема, достойная Одиссея. Ты говоришь о кампании в масштабах Александр, эстлос.

— Да, это займет время, знаю. Наверняка, значительно больше, чем война в этхере.

— Опять же, джунгли… Не могу себе представить. Вот погляди: любой, кто сюда войдет…

— Я размышлял об этом. Искал решений. Консультировался с астромеканиками Лабиринта. Гиерокхарис привез мне новейшие расчеты. Вы на Луне таким образом вызываете искусственные пыровники, перенося их безопасно на пустоши. Разряды из сопряжений эпициклов Огня, молнии чистого пыра прямиком из небесных сфер. Если бы такое удалось…

— Ты намереваешься сжечь половину Африки.

— Выжечь Сколиодои.

— Кириос…

— Знаю. Потому-то Госпожа и желает, чтобы решения принимал я. А это не так и просто: софистес Акер Нумизматик утверждает, что сначало следовало бы вновь охватить эти территории земной морфой, наложить здесь антос старого порядка, где огонь горит, вода течет, а воздух разносит пламя; в противном случае, я могу бить пыровниками до упаду, но не сожгу даже стебля травы. Ведь там давно уже нет травы. Наступление должно начаться так или иначе. А теперь гляди. Проверишь мне следующие трассы…

Аурелия слышала эту беседу и понимала слова, но никакие представления уже не были способны вызвать в ней более сильной эмоциональной реакции. Космические молнии, сжигающие половину континента — наверняка это будет прекрасное и ужасное зрелище.

Вновь она чувствовала себя маленькой девочкой, которая, спрятавшись за живой изгородью жар-рощи, прислушивалась к разговорам взрослых, к захватывающим рассказам гыппирои о битвах, проводимых с анаиресами на Другой Стороне, о долгих плаваниях через высокий этхер, к сферам Меркурия, Венеры, к пылающему Солнцу, священной сфере гыппирои, где некоторые рытеры пыра сходили с ума, когда их пленяла смертельная тоска, и когда они пристегивали к доспехам икаросы и летели прямо в Солнце, и их невозможно удержать, ведь это голос огненной крови… Пугающие, завораживающие, непонятные рассказы, повторяемые шепотом среди детей, и впоследствии возрождающиеся в сточасовых снах маленькой Аурелии, лунных снах, похожих на песнь Гомера — один раз из выснить слишком мало. Она знала, что в следующем месяце ей приснится битва в африканских не-джунглях и Дзеусов пыровник, спадающий прямо с неба на эту скомканную шерсть какоморфии, что перемещается сейчас под «Уркайей».

Их голоса доносятся с другого края сна наяву.

— Потом полетишь прямиком к Амиде, как мы и договаривались. Эти орбитальные карты Зауралья в настоящий момент не самые важные. Все ясно?

— Да, эстлос.

— Через сколько времени мы будем над оазисом? Он уже там ждет.

— Выскочим в этхер, перехватим сильный северный эпицикл, часа три, эстлос.

— Хорошо. Исполняй приказ!

Аурелия глядела, как залитые солнцем Сколиодои удаляются от них, убегают вниз от ураноизоидного панциря поднимающейся ладьи, и тогда отметила одну странную вещь: взгляд охватывал все большие пространства, менялся масштаб отмечаемого хаоса, но если бы не внешние знаки — кривизна горизонта, дрожание воздуха, тучи, наконец — она не была бы в состоянии этого отметить. Сколиодои оставалось таким же самым, видимое с какой угодно высоты, независимо от того, в какой мере были растянуты волны его какоморфии — на пусы, отдельные или сотни стадионов. Та же самая, неразличимая, безымянная а-форма.

Из ненадолго посещенного этхера они упали затем вновь в сферы пыра и аэра, и снова пыра, как это казалось Аурелии, когда бешено вращающаяся «Под звездная», со сложенными крыльями и вытянутыми вперед скорпионьими клешнями, мчалась над бесконечностью белого песка, над северной Садарой, самой древней здесь пустыней, буквально вибрирующей от выделяемого жара. Аурелия ждала конца этой монотонности симметричных дюн и теней их склонов — теней, становящихся все более длинными, по мере того, как Солнце опадало к уровню левого плеча скорпиона. Пурпурные лучи просвечивали разогнанный этхер.

Оазис Ревнивого Скелета располагался на самой границе дикой Садары, на границе антоса Навуходоносора Золотого, в 3000 стадионов к юго-западу от Александрии. Стратегос Бербелек выбрал его для места встречи, поскольку со времени Изгнания Иллеи здесь не проходили какие-либо торговые пути, так что можно было не опасаться случайных свидетелей. По сути своей, Оазис Ревнивого Скелета представлял собой один колодец под песками, один древний свалившийся пилон, наполовину занесенный и отшлифованный ветрами и джиннами до костяной гладкости, а так же сборище десятка пористых камней. Во времена Иллеи тут росли пальмы, зеленела трава, пели птицы — сейчас от этого ничего не осталось.