Лемюэль закивал:
— Конечно. Я пойду и выясню, что можно предпринять.
— Нет, — вмешалась Чайя. — Я сама этим займусь. У меня есть друзья среди Тысячи Сынов. Будет лучше, если я их попрошу.
— Да, да, — согласился Лемюэль. — Это звучит разумно. Хорошо, а я... подожду здесь.
Чайя наклонилась и поцеловала Камиллу.
— Я вернусь, как только смогу, — пообещала она и скрылась за дверью.
Оставшись наедине с Камиллой, Лемюэль робко улыбнулся, сел на стул и сложил руки на коленях:
— Плохой из меня лекарь, верно?
— С твоим подходом к больному? Согласна, не самый лучший.
— Ладно. Как твоя голова?
— Все еще болит.
— Ох.
— Но полет на диск-спидере с Калофисом был не самым плавным. И я действительно сильно ударилась головой о переборку.
— Тогда я уверен, в этом вся причина.
— Обманщик.
— Ладно, хватит! — рассердился он. — Что ты хочешь от меня услышать? Что яйца этих чудовищ уже в твоей голове и скоро личинки начнут пожирать твой мозг? Прости, но этого я сказать не могу.
Она окинула его долгим взглядом.
— Да, твои манеры в обращении с больными никуда не годятся, — сказала Камилла после паузы.
Ее вымученная шутка пробила барьер его сдержанности; Лемюэль уронил голову на руки и расплакался. Слезы ручьями хлынули из глаз, и плечи затряслись от рыданий.
Камилла села в постели.
— Эй, Лемюэль! Прости, но это я здесь больная, а не ты, — негромко напомнила она.
— Прости, — с трудом выдавил он. — Каллиста, а теперь еще и ты... Это слишком... Я не могу потерять вас обеих, не могу...
— И не потеряешь, — заверила его Камилла. — Мы справимся. Если и есть какой-то способ починить мою голову, то мы оказались в самом подходящем для этого месте, верно?
Лемюэль вытер лицо рукавом и улыбнулся:
— Ты права. А ты очень смелая, тебе об этом известно?
— Я знаю, что оказалась в хороших руках, так что это не моя заслуга.
— Ты смелее, чем думаешь, а это очень важно, — сказал Лемюэль. — Я это точно знаю, можешь не сомневаться.
— Да, со мной и с Калли все будет в порядке, а тебе только надо ждать и наблюдать.
Лемюэль горько вздохнул:
— Это все, на что я способен.
Камилла протянула руку и сжала его пальцы, прикрыв глаза:
— Нет. Это не так, верно? Ты сделал все, что мог, чтобы ее спасти.
Лемюэль резко отдернул руку:
— Не надо, прошу тебя.
— Все хорошо, — прошептала Камилла. — Расскажи мне о Малике.
Он нерешительно подбирал слова, поскольку вот уже много лет ни с кем не говорил о Малике. Слишком тяжело было пережитое горе, чтобы слова могли легко слетать с языка. Но постепенно он все же смог рассказать Камилле о самой яркой и самой прекрасной женщине в мире.
Ее звали Маликой, и встретились они на благотворительном вечере, когда правитель района Сангхи решил собрать деньги для покупки на Анатолийском полуострове мрамора, достойного каменоломен Проконнисоса,
[84]
чтобы пожертвовать его Гильдии вольных каменщиков. Мастер Гильдии пообещал подобрать достойное место для статуй, созданных из этих блоков, возможно даже в Инвестиарии Императора. Кроме того, прошел слух, что заказ был передан самому Остину Делафуру.
Подобные предприятия требуют немалых средств, и самые зажиточные граждане были приглашены финансово поддержать эту затею. Лемюэль был богат благодаря деловой хватке и своему дару, позволявшему читать ауры и отличать ложь от правды, и недавно построил роскошное поместье. Он владел немалой собственностью по всей стране и пользовался популярностью, поскольку не скупился на благотворительность.
Малика была дочерью правителя Сангхи, и в тот вечер под звездами, за бутылкой пальмового вина они влюбились друг в друга. На следующий год состоялась свадьба, и средств на нее ушло больше, чем иные семьи во владениях Лемюэля тратили за целый год. Он никогда не был счастливее, чем в те семь незабываемых лет, и даже сейчас его лицо сияло от прекрасных воспоминаний.
Первыми признаками ухудшения здоровья Малики стали жестокие мигрени, неожиданные обмороки и кратковременные провалы в памяти. Лекари предлагали болеутоляющие средства и отдых, но симптомы не исчезали. Наконец был получен диагноз лучших врачей, практикующих в Нордафрике, и тогда выяснилось, что у Малики развивается прогрессирующая астроцитома — злокачественная опухоль мозга, которая очень трудно поддается лечению.
Хирургическая операция тоже не могла помочь, поскольку клетки опухоли распространились по всему мозгу. В попытке ограничить развитие недуга были назначены сеансы лучевой терапии и предприняты хирургическое вмешательство и интенсивная химиотерапия, но Лемюэлю сказали, что неоднородный состав опухоли затрудняет лечение. Пока подавляется один тип клеток, другие продолжают разрушать мозг Малики.
Лемюэль видел, как его жена тает на глазах, и ничего не мог сделать. Беспомощность стала его проклятием, и тогда он обратился к эзотерическим методам, пытаясь ее спасти, хотя и безуспешно. Но Лемюэль не отступал и ради любимой жены был готов на все.
Любой шанс лучше, чем бездействие.
Лемюэль привлек знатоков гомеопатии и натуропатии для проведения поддерживающих курсов лечения плоти, тогда как знатоки Аюрведы изо всех сил старались поддержать ее дух. Были использованы гимнастика цигун, акупунктура, контролируемое дыхание, гипноз и ортомолекулярная терапия, но ничего не помогало.
Лемюэль не сдавался. Его исследования привели к самым тайным отраслям знаний, и ему пришлось читать тексты и общаться с силами, неподвластными человеческому пониманию. В это время он узнал о своих способностях, а также о тех, кто был способен излечить любые болезни, поднять мертвых и призвать неземные и противоестественные силы.
Его ничто не испугало. Ради спасения жены Лемюэль не остановился бы ни перед чем.
Она умоляла его прекратить попытки спасти ее, но он не слушал. Малика примирилась с близкой смертью, но Лемюэль не мог. Он плакал, рассказывая Камилле, как Малика с крыши веранды провожала его в экспедицию в Гималазию, где он надеялся разыскать тайных мудрецов, овладевших всеми секретами тела и духа.
Если кто-то и мог помочь, то только они.
Он собрал все свои богатства и в сопровождении нескольких спутников поднялся высоко в горы, где всех их чуть не убил гулявший между вершинами ледяной ветер. Но путешествие оказалось напрасным: строители Императорского Дворца давно прогнали мудрецов, даже если они когда-то и жили в этих горах.