Любовь и Рим [= По воле рока ] - читать онлайн книгу. Автор: Лора Бекитт cтр.№ 115

Ливия молча слушала их, переводя взгляд с одного лица на другое. Последние слова мужа показались ей на редкость безжалостными. Децим был откровенно обозлен, тогда как Луций держался очень спокойно. Их разговор производил странное впечатление: казалось, будто яростные волны разбиваются о неприступный каменистый берег.

Наконец Децим сел. Он выглядел обессиленным и удрученным. Ливий стало жаль своего брата. Она слышала, что после того, как Веллея родила мертвого мальчика, у нее случилось несколько выкидышей. Ей было около тридцати, и оставалось мало надежды, что она произведет на свет здоровое потомство.

– Полагаю, мы все выяснили? – холодно произнес Луций. – Если так, то я должен идти.

Децим молчал. Его лицо выглядело неживым, а взгляд зеленых глаз казался каким-то плоским, лишенным света и глубины. Ливию кольнуло неприятное предчувствие: их внутренняя связь истончалась год за годом, со смертью отца она окончательно разорвалась, они стали совсем чужими.

Внезапно Децим поднялся с места. Он улыбнулся странной улыбкой – Ливий почудилось, будто все его существо пронзила некая невидимая таинственная молния.

– Не смотри на меня как на ничтожество, Луций. Невзирая на волю отца, я имею куда больше прав находиться здесь, в этом зале, чем ты. Что у тебя было, когда ты явился сюда, кроме непомерной гордыни? Ты втерся в доверие к Марку Ливию, и он сделал тебя своей правой рукой, поскольку полагал, что ты сможешь наилучшим образом обеспечить будущее Ливий – не в смысле денег, конечно. Только она-то так не считала. И твоя знаменитая ледяная гордость обернулась полной фальшью: моя сестра делала, что хотела, а ты все терпел! И, разумеется, считаешь нынешнее положение дел весьма справедливым: ты красуешься в сенате, а я управляю имением, которое кормит всю твою семью! – Децим расхохотался. – И вряд ли я сумею утешиться мыслью, что теперь ты сможешь сполна рассчитаться с Ливией за все ее проделки!

Луций, не дрогнув, выслушал Децима, а потом с размаху дал ему пощечину. Тот не стал отвечать, лишь пошатнулся и… замер. Его взгляд пылал неистребимой ненавистью.

Внезапно Ливия вскрикнула. Вдалеке, у одной из колонн, незамеченный никем, стоял Луций-младший. До сего времени он сидел в своей комнате и гладил подаренного Марком Ливием ручного ворона, но теперь вышел в атрий и наблюдал разыгравшуюся здесь безобразную сцену.

Жестом приказав жене оставаться на месте, Луций-старший быстро подошел к мальчику. Он сказал ему несколько слов и, обняв за плечи, увел из атрия. Децим и Ливия остались одни.

«Откуда эта смесь неудовлетворенности, одиночества, злосчастия?» – подумала Ливия.

На улице пошел дождь, слышался гул падающего стеною ливня, и внезапно женщине почудилось, будто опустился какой-то занавес между прошлым и будущим.

Ливия встала, подошла к неподвижно сидящему Дециму и положила руку ему на плечо.

– Почему Веллея не приехала на похороны отца?

– Она не совсем здорова.

– Что с ней?

Децим посмотрел сестре в глаза.

– Веллея беременна.

– Да, но тогда…

– Не думаю, что все закончится благополучно, – перебил он. – Она очень слаба. Или опять потеряет ребенка или… – Он недоговорил. В его тоне не было тревоги, лишь раздражение и усталость.

– Хочешь, я поеду с тобой в имение? Я буду рядом с Веллеей и постараюсь ей помочь.

– Нет, – сказал Децим.

Он встал и прошел вперед. Потом оглянулся через плечо.

– Я не хочу, чтобы ты винила отца, Ливия. Это я много лет назад назвал твоему мужу имя Гая Эмилия Лонга. Я проиграл в кости десять тысяч сестерциев, и Луций дал мне деньги взамен на то, чтобы я признался, кто был твоим любовником.

В этот миг в его взгляде не было ни ненависти, ни холода, ни вины, лишь что-то обнаженное и беззащитное. И почему-то сейчас Ливия чувствовала себя много мудрее и старше.

– Разве теперь это имеет значение? – очень искренне и спокойно сказала она. – Что было, то было, одно остается неизменным: ты мой брат, и я готова помогать тебе всегда и во всем.

Снаружи все еще шел дождь; в зале стало совсем темно. Капли барабанили по крыше с какой-то бессмысленной свирепой настойчивостью, – но даже этот звук был не в силах пронзить повисшее в воздухе тяжелое и вместе с тем какое-то пустое молчание.

– Ладно, – наконец произнес Децим, – я ухожу. Мне пора ехать домой.

…Тарсия шла по улицам Рима, города, как некогда говорил ее отец, основанного по приказу богов, и думала о своих сыновьях.

«Верно говорят люди, Фортуна не отнимает у нас ничего, кроме того, что дала, – повторяла она себе. – Судьба доверила мне воспитать этих мальчиков, а теперь требует, чтобы они пошли каждый своею дорогой. И я не могу ничего изменить».

Тарсия шла на рынок с корзиной в руках, не видя пути, – ноги сами несли ее вперед. Она налетела на какого-то человека, который будто бы нарочно остановился перед ней, и застыла, натолкнувшись на пронзительный, режущий взгляд его светлых глаз. Земля поплыла под ногами, Тарсия покачнулась так сильно, что едва не упала; наверное, у нее помутилось сознание, поскольку она очнулась в стороне от дороги, возле стены какого-то дома. Пальцы по-прежнему крепко сжимали корзину, а сердце бешено билось в груди, мешая дышать. Что-то надорвалось в ее многолетней сдержанности, и она задыхалась от беззвучных слез.

– Тарсия! – воскликнул мужчина. – Что с тобой? Ты меня узнаешь?

Да, конечно, она узнала, хотя они расстались, когда Элиару не исполнилось и тридцати, а теперь ему было под сорок. Над его обликом поработало знойное солнце и иссушающий ветер; в кожу въелся загар, от привычно прищуренных глаз лучами разбегались морщинки, и в их взгляде появились резкость и холод, и какая-то обнаженная тяжесть. В нем угадывался человек, привыкший без конца пробивать дорогу вперед, беспощадно и твердо отдающий приказы, во многом безразличный к себе и к жизни, и к тем, кто его окружал.

На мгновение Тарсия закрыла глаза и увидела того юношу, в которого влюбилась безоглядно и безрассудно много лет назад и, осознав это как нечто навсегда потерянное, произнесла только одно слово:

– Почему?

– Я искал тебя в дни триумфов Августа, бежал вслед за каждой рыжеволосой женщиной; ты переехала, и я не знал, где ты, а у меня было так мало времени…

– А раньше? – прошептала она, понимая, что от этих расспросов нет и не будет никакой пользы.

Она так и не смогла полностью оправиться от этой потери, от ее жизни словно бы отрезали кусок, но самое страшное заключалось в том, что теперь, когда прошли годы, было невозможно приставить этот кусок на место. В ее душе образовалась пустота, и только паркам, богиням судьбы, было ведомо, чем она заполняла ее все эти годы.

– Я не мог ничего сделать. – Кажется, Элиар думал, что ею движет простая обида. – Я был в Александрии, в Египте, а до того – еще во многих местах, очень далеко от Рима. Я помнил о тебе, – подумав, прибавил он. – И теперь у меня есть деньги, более тридцати тысяч сестерциев и несколько дорогих украшений. Еще немного, и я получу участок земли, возможно, в окрестностях Капуи. Что ты на это скажешь?