Фулгрим. Образы предательства - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Макнилл cтр.№ 52

Чудовищные удары Юлия за пару секунд расшатали стальные крепления механизма, и он рухнул на пол, превратившись в жалкую груду металла. Но, не успел Каэсорон мысленно похвалить себя, как опаснейший выпад другой машины обрушился на его затылок, заставив Десантика рухнуть на одно колено. Тут же он ощутил, как активировались стимуляторы Байля, насыщая его тело новой свежестью и силой.

Вскочив на ноги, Юлий обхватил ладонями несущийся к его груди клинок ранившей его машины, и, не обращая внимания на порезы, вырвал его из креплений. Отбросив лезвие в сторону, Каэсорон с медвежьей силой обхватил корпус механизма и развернул его в сторону последнего, третьего противника. Как раз в этот момент машина выпустила в сторону Десантника три длинных железных шипа.

Они пронзили насквозь «тело» механизма, схваченного Юлием, и тот, дернувшись в его руках, будто в агонии, отключился. Первый Капитан небрежно отшвырнул его в сторону, и, чувствуя себя более живым, чем когда-либо, направился к третьей машине. Все тело Десантника пело от наслаждения схваткой и уничтожением машин, и даже боль от глубоких ран казалась Юлию чем-то вроде тонизатора, бегущего по жилам.

Механизм описывал круги по тренировочной клетке, словно бы опасаясь приближаться к Каэсорону. Кто знает, быть может, в глубинах своего металлического «тела» он испытывал страх перед непобедимым врагом, разрушившим двух его собратьев? Так или иначе, Юлий не стал дожидаться атаки и напал первым, мощным ударом кулака отбросив машину к стене комнаты, о которую та и ударилась с тяжким грохотом. Первый Капитан немедленно подскочил к дергающемуся механизму и повторным, чудовищным по силе ударом ноги с разворота просто-напросто вбил его в стенку. Машина, вздрогнув ещё пару раз, замерла в неподвижности.

Удовлетворенно склонив голову, Юлий нетерпеливо начал переминаться с ноги на ногу и покачиваться на пятках, ожидая, когда механизмы вновь придут в движение. Через минуту, так и не услышав звуков, сопровождающих перезапуск боевых машин, Каэсорон понял, что основательно разломал их всех.

Неожиданно потеряв весь задор и утратив настрой, Первый Капитан открыл дверцу тренировочной сферы и направился в сторону личной каюты. О судьбе механизмов он особо не беспокоился, зная, что сервиторы уже получили сигнал о поломке и немедленно займутся ремонтом. Как ни удивительно, но наслаждение схваткой и жар в крови, нахлынувшие на Юлия, буквально пять минут назад, во время боя с машинами, уже словно бы испарились. Окружающий мир вновь казался ему серым и скучным.

Каэсорон брел мимо тренировочных зал, в которых бесчисленные Астартес сражались друг с другом, с сервиторами или просто проделывали упражнения, поддерживая свою великолепную физическую форму в идеальном состоянии. Несмотря на то, что обычно Десантникам не требовались столь изнурительные упражнения — генетические улучшения и стандартные стимуляторы делали за них всю работу — новые химические тонизаторы, введенные уже и в системы доспехов Мк. IV, требовали постоянных мощных нагрузок. Без этого, по словам Байля, могли возникнуть «некие затруднения» с перестройкой под них обмена веществ.

Юлий наконец добрался до своих скромных покоев. Из распахнутой двери пахнуло резким ароматом масел и порошков для чистки брони. Первый Капитан окинул взглядом каюту, словно видя её в первый раз — стальные, ничем не прикрытые стены, простая кровать у стены. В небольшом углублении стоят на подпорках его старые верные доспехи, а в длинном ящике у изголовья сложены болтер и силовой меч.

Кровь, пущенная ему боевыми машинами, уже свернулась, и Юлий машинально стер её со спины и лба влажным полотенцем, а затем плюхнулся на кровать, раздумывая, чем бы заняться дальше.

Металлические полочки над головой Каэсорона были забиты книгами. На самом видном месте лежали сборники стихов Игнация Каркази: «Оды и Песнопения», «Раздумья о Великих Героях» и «Похвалы Единству». До недавних пор Юлий мог бесконечно перечитывать их, но теперь строчки Игнация казались ему пустыми и надуманными. За книгами Каркази спрятались три тома Корнелия Блайка, те самые, о которых Каэсорону рассказывал старый архивариус Эвандер Тобиас, и Десантник решил продолжить чтение записок падшего жреца.

Выбранный на сегодня том носил название «Книга Уризена», пожалуй, самый скромный по объему из всех известных трудов Блайка. Впрочем, «Книга Уризена» была интересна тем, что в качестве предисловия к ней некий безымянный автор составил биографию Блайка. Надо сказать, что она проливала немало света на то, почему тексты скандального философа выглядели именно так, а не иначе.

Из тщательно и подробно выписанной биографии Юлий узнал, что Корнелий Блайк за свою жизнь сменил немало занятий, видимо, ища свое истинное призвание. Художник, поэт, мыслитель, воин, наконец, пришедший к жречеству (тогда говорили «ставший священником»), Корнелий с детства обладал ярким и пытливым умом, талант ученого и философа совмещался в нем с мистическими задатками пророка. Как говорил он сам, ещё в юности его поразил образ идеального мира, явившийся в странном видении. То был мир, в котором исполнялись любые мечты и желания людей, даже те, которые в реальности Блайк мог лишь воспевать в стихах, картинах и философских трудах.

Следующее, на чем заострял внимание биограф — судьба младшего брата Корнелия. Имени его история не сохранила, все, что знали достоверно — юноша погиб в одной из бесчисленных войн, что прокатывались в те времена по Североафрикейским Конклавам. По мнению автора предисловия, именно судьба брата заставила Блайка стать «священником».

В дальнейшем Блайк стал известен благодаря шокирующим картинам и рассказам из жизни его давным-давно погибшего брата. Как утверждал Корнелий, тот сам рассказывал или показывал их ему во сне.

Каэсорон догадывался, что путь священника Блайк избрал в качестве некого убежища — то ли от судьбы, то ли от внимания властей — но он не спас его. Мистическия видения и запретные желания преследовали его с ещё большей силой, наделяя еретика странными, мистическими способностями. По слухам, однажды высший жрец другого ордена умер на месте, просто взглянув Корнелию в глаза.

Задыхающийся в тесной церквушке одного из безымянных городов Урша, Блайк постепенно убедил самого себя в том, что человечество должно извлечь важные уроки из его «научных» трудов и его тяжелой судьбы. Приняв такое решение, Корнелий обратил пока ещё не растраченные силы на создание творений, с помощью которых собирался доносить свои идеи до будущих последователей.

Юлий уже прочел немало стихов Блайка, и, даже не будучи критиком, без труда понял, что большинство из них Корнелий писал, не утруждая себя заботами о рифмах, размерах и ритме. Однако же, в них сквозила стержневая идея всего творчества опального жреца. Каэсорона она довольно сильно заинтриговала: Блайк утверждал, что бороться со своими желаниями — бесполезно и опасно, какими бы безумными они не казались со стороны. Ещё одна мысль, так или иначе встречавшаяся во всех работах Корнелия — уверенность в необходимости постоянных чувственных переживаний. Без этого якобы невозможно ни духовное развитие, ни истинное творчество.

Никакое наслаждение не будет отвергнуто, ни одна страсть не будет закована в цепи, ни один ужас, щекочущий нервы, не останется неиспытанным и ни одна мелочь не избегнет внимания. Отступив от этих правил хоть на шаг, мы никогда не достигнем совершенства. Взирать на красоту и уродство, испытывать любовь и ненависть равно необходимо человеку для полноценного наслаждения жизнью.