Кровавая купель - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Кларк cтр.№ 62

— Ты так говоришь, будто за всем этим есть какой-то общий план. Будто взрослыми кто-то управляет.

— Управляет, Ник.

— Кто?

— Это долгая история. И раньше, чем мы к ней приступим, расскажи мне про Ника Атена. — Она широко усмехнулась. — Хотя мы трахались, как бешеные, я ничего про тебя не знаю. Хотя… — она кивнула на рацию, — Шейла говорила, что ты вызвал что-то близкое к религиозному поклонению.

— Синдром мессии?

— А, значит, ты об этом слышал. Да, в часы великих опасностей существует инстинктивная тяга к появлению мессии, или героя, который снова спасет мир.

— Ну, так во мне они получили не того человека. Я оказался просто говном.

При этих словах у меня в мозгу промелькнули миллионы образов. Сара. Дэвид Миддлтон, умоляющий меня взять власть и потом вышибающий себе мозги. Я не был дома, когда мама с папой убивали Джона. Певучие Сестрицы, висящие на стене сарая. Вина, моя вина! Всех их я мог спасти, будь я хоть наполовину так хорош, как люди обо мне думали.

Я выхлестнул пиво одним глотком. Оно успокоило пересохшую глотку, как бальзам.

— Кажется, это тебе было нужно, — сказала Бернадетта: — Я принесу еще.

Когда она вернулась, мы обменялись рассказами. Как всегда в то время, люди рассказывали друг другу, что случилось в день, когда мир сошел с ума.

Бернадетта жила с матерью, которая работала хирургом, в деревне у конца озера.

В воскресенье, ДЕНЬ ВТОРОЙ, Бернадетта проснулась в девять. Ничего необычного не было. Она думала, что мать отсыпается после трудной недели в больнице. К середине дня она пошла проверить.

Мать она нашла в постели мертвой от передозировки лекарства. Рядом на столе лежал ее дневник. Запись кривыми печатными буквами лишь отдаленно напоминала обычную скоропись матери.

Запись была сделана в ночь наступления безумия в два часа пополуночи.

Ненавижу Берни. Шумы в комнате. Голоса кричат. Никого нет. Они кричат: убей Берни, убей ее. Спаси себя, убей Берни. Не понимаю. Голоса требуют. Ненавижу Берни… нет… нет. Я ее люблю. Явные признаки душевной болезни. Ощущение огромной опасности. Единственное спасение — убить Берни. Нет, это Берни в опасности.

2.45. Последние двадцать минут каталась по спальне, кусая простыни и собственные руки. Такое чувство, что сражаюсь с кем-то у меня в голове. Кем-то очень сильным. Сумела проглотить транквилизаторы, Теперь очень спокойная, голова очень ясная. Но я знаю, что это ненадолго. То, что в голове, захватывает надо мной власть.

Когда оно победит, я, Мэри Кристофер, исчезну навеки. Тогда то, что в моей голове, с помощью моего тела убьет Берни. Я знаю, что мне делать.

Прощай, Берни. Прости, что пришлось оставить тебя вот так.

Ты всегда была для меня всем, Берни.

Люблю тебя

Мама.

Потом какие-то каракули, в которых уже не было смысла. Когда Бернадетта очень аккуратно клала дневник обратно в ящик, ее глаза блестели.

— Через несколько часов, — сказала она, — я увидела, что не только моя мать лишилась разума. Так было со всем взрослым населением. А что было с тобой. Ник?

Я рассказал. Когда я дошел до похищения и странного эксперимента, который родители устроили, хватая детей и завозя их на сотни миль, Бернадетта вдруг выпрямилась.

— Можно мне записать наш разговор?

— Валяй, если хочешь.

— Дело не в «хочешь», а в «должна». Я должна собрать всю доступную информацию о поведении взрослых, какую смогу. Каждая кроха знаний о них увеличивает наши шансы на выживание.

Я рассказал все. Особенно ее заинтересовало систематическое уничтожение Полольщиков в Лейберне. Как взрослые аккуратно пересчитали всех членов общины — и сопоставили со счетом всех убитых.

Через два часа, когда я уже охрип, рассказывая, Бернадетта отключила магнитофон:

— Ладно, мне пора. Перед ленчем у нас гимны.

— Но ты же собиралась рассказать, что случилось со взрослыми. Почему они сошли с ума? Почему убивают своих детей?

— Все в свое время. Устраивайся, будь как дома. В холодильнике есть еда, которую можно разогреть в микроволновке, кухня вон за той желтой дверью. А на диске полно фильмов, если хочешь смотреть телевизор. А сейчас — я знаю, что у тебя полно вопросов, но ответы получишь позже.

Ответы, которые мне предстояло получить — не только о том, что случилось со взрослыми, но ответы на вопросы, которые люди уже задавали десять тысяч лет, — чуть не разнесли мой мозг в клочья.

Три часа я проторчал у Бернадетты. На ленч разогрел себе в микроволновке лазанью, заглотал пару банок пива и посмотрел по телевизору «Жизнь прекрасна» с диска.

Странно это было. В своем роде так же странно, как видеть массовую миграцию Креозотов, или залитые водой города, которые я проезжал, или массовое распятие на шоссе. Я тут сидел в уютном гнездышке с бутылкой пива в руке и смотрел, что вытворяет Джимми Стюарт в маленьких американских городах.

Как будто я был в чьем-то доме, и все в порядке, и взрослые не превратились в озверевших обезьян, убивающих своих детей.

Через некоторое время чувство реальности стало выскальзывать у меня из пальцев, и я открыл окно и поглядел через озеро на заснеженные горы.

Нет, вот он я, сижу в этом убежище, которое его обитатели называют Ковчегом. Куча стальных барж, плавающих посреди сорока квадратных миль холодной воды. Эскдейл где-то за шестьдесят миль. Что думает Сара обо мне? И думает ли вообще? И жива она или нет?

Я глубоко вдохнул холод ледяного воздуха. Мир снова резко собрался в фокус.

— Надеюсь, ты не собираешься пускаться вплавь. — Бернадетта закрыла за собой дверь. — Погибнешь от холода и близко не доплыв до берега.

Я улыбнулся:

— Ну нет, раньше, чем я что-нибудь буду делать, я хочу услышать, что случилось в ту апрельскую субботу.

— Возьми себе стул, и начнем.

Перед тем как сесть, она включила рацию. Из динамика затрещал низкий говор на иностранном языке.

— Вот все это… — Я оглядел комнату. — Адам об этом что-нибудь знает?

— Ты имеешь в виду, знает ли он о заговоре?

— Заговоре?

— Да, он в нем участвует. И ты тоже. Да сядь ты, Ник! Я тебе расскажу кое-какие вещи, и тебе станет яснее дня, почему я сделала то, что сделала.

— Как, например, подбор возрастов в твоей общине? Я в том смысле, что, кроме тебя, Адама, Тимоти и этих двух китаянок, все остальные моложе одиннадцати.

— Тут есть причина, — кивнула она. — Создавая общину, я намеренно выбирала маленьких детей, чей ум я могу формировать. Ясно, что Тимоти — особый случай. Китаянки-близнецы из христианской миссии, и они ревностно религиозны.