Отряд скорби - читать онлайн книгу. Автор: Джерри Б. Дженкинс cтр.№ 25

— Я боюсь сказать что-нибудь лишнее, папа. Не удивительно, что он стал холоден со мной, раз у него в жизни появилась эта, не знаю, как ее называть. Но цветы! К чему они?

— Но ты же не знаешь, что цветы были от него.

— Ох, папа, если они были не от тебя, значит от Бака.

Рейфорд рассмеялся.

— Мне следовало подумать об этом.

— Я тоже так считаю.

* * *

Хетти Дерхем подошла к Баку и Хаиму Розенцвейгу. Они сразу же поднялись.

— Мистер Уильяме, — сказала она, обнимая его, — я не видела вас с тех пор, как перешла работать сюда.

«Нет, видела, — подумал про себя Бак. — Только совершенно не помнишь об этом».

— Генеральный секретарь и мистер Планк примут вас сейчас, — обратилась она к Баку.

Потом она повернулась к Розенцвейгу:

— Доктор, генеральный секретарь просит вас присоединиться к встрече минут через двадцать пять.

— Хорошо, — откликнулся старый ученый.

Он подмигнул Баку и пожал плечами.

Пока Бак следовал за Хетти мимо нескольких столов в отделанный красным деревом коридор, он подумал, что еще никогда не видел ее без униформы. Сегодня на ней был строгий костюм, как у одетой по последней моде богатой дамы из высшего общества. Этот костюм только подчеркивал ее поразительную красоту. Как ему показалось, даже речь Хетти стала более культурной. Общение с Николае Карпатиу явно облагородило ее.

Хетти тихо постучала в дверь кабинета и заглянула туда:

— Мистер генеральный секретарь и мистер Планк, Камерон Уильяме из «Глобал уикли» — Хетти распахнула дверь и улетучилась. Николае Карпатиу пошел навстречу, пожав протянутую руку Бака обеими своими руками. Странно, но ни сам этот человек, ни его улыбка не вызвали у Камерона никакой обеспокоенности.

— Бак! — сказал он, — можно мне называть вас просто Бак?

— Так всегда и было.

— Входите, входите, садитесь. Со Стивом вы хорошо знакомы.

Бак был поражен внешностью Стива гораздо больше, чем тем, как выглядел Карпатиу. Николае всегда был одет официально, с отлично подобранными аксессуарами, бутоньеркой — все на своем месте. Стив же, несмотря на свое положение ответственного редактора одного из самых престижных журналов мира, одевался так, как никто не ожидал от журналиста такого ранга. Конечно, он всегда носил подтяжки и рубашки с длинными рукавами, но его галстук обычно бывал приспущен, а рукава закатаны. Он выглядел как яппи, [13] достигший солидного возраста, или даже как студент Ivy League. [14]

Однако сегодня Стив смотрелся совсем по-другому: теперь он представлял собой почти точную копию Карпатиу.

В руках он держал портфель из тонкой черной кожи, а одет был так, будто сошел с обложки пятисотого выпуска журнала «Форчун». На нем были новые изысканные очки; черный, смоляного оттенка костюм; белая рубашка с воротничком, булавкой и галстуком, который стоил столько, сколько раньше он заплатил бы за хороший спортивный костюм; а также туфли из мягкой кожи, похоже, итальянские. Даже причесан он был по последней европейской моде: модельная стрижка с гладко выбритыми висками, волосы уложены феном, усики. Кроме того, Баку показалось, хотя он боялся ошибиться, что на правой руке Стива поблескивало кольцо с бриллиантом.

Карпатиу выдвинул еще один стул и, подвинув его к тем двум, что стояли перед его столом, уселся рядом с Баком и Стивом. «Правила из руководства по менеджменту, — подумал про себя Бак, — сломай психологический барьер между собой и подчиненными». Однако, несмотря на попытку создать атмосферу равенства, было очевидно, что все это делалось лишь для того, чтобы произвести впечатление на Бака. И действительно, это произвело должное впечатление. Хетти и Стив изменились настолько, что стали почти неузнаваемыми. Всякий раз, когда Бак смотрел на крупные, угловатые черты лица Карпатиу, его быструю, поистине обезоруживающую улыбку, ему очень хотелось, чтобы человек, который сидел перед ним, был таким, каким казался. Но Бак ни на минуту не забывал о том, что находится в обществе самого хитроумного, самого скрытного человека в мире.

Бак испытывал симпатию к Стиву, однако они не общались с тех пор, как тот ушел из «Глобал уикли» в команду Карпатиу. Теперь же, как бы Баку ни хотелось поделиться с ним своей верой, он не мог доверять своему бывшему шефу. Если только Карпатиу не наделен сверхъестественной способностью проникновения в мысли окружающих, то он не узнает, что Бак — агент врага в их лагере.

— Позвольте мне начать с одной юмористической фразы, — сказал Карпатиу, — ну а потом мы извинимся перед Стивом и поговорим некоторое время тет-а-тет, ладно? Вскоре после приезда сюда, в эту страну, мне привелось услышать выражение «труп в шкафу». Вы слышали его, Бак?

— Вы имеете в виду людей, которые собрались вместе и не говорят вслух о том, что всем известно, например, о том, что одному из них поставлен диагноз смертельного заболевания?

— Правильно. Но мы поступим как раз наоборот: сначала поговорим о «трупе в шкафу», чтобы покончить с этим и больше никогда к этому не возвращаться. А потом мы перейдем к тому, что нам предстоит сделать дальше, хорошо?

Бак снова кивнул, и его пульс участился.

— Признаюсь, я сконфужен и даже уязвлен тем, что вы не присутствовали на том частном совещании, когда я представлял новых послов. Однако, как потом выяснилось, вас это травмировало не в меньшей степени, чем всех остальных.

Все, что Бак мог сделать в данной ситуации, это лишь воздержаться от сарказма. Он не мог позволить себе пуститься в оправдания и не стал этого делать. Как мог он сказать, что сожалеет о том, что пропустил собрание, которого на самом деле не пропускал?

— Я хотел быть там, — произнес Бак.

Казалось, Карпатиу хочет заглянуть в его нутро. Он сидел, как бы ожидая, каким образом Бак закончит свою мысль.

— Честное слово, — добавил Бак. — Весь день представляется мне сплошным мутным пятном.

«Пятном — с такими живыми деталями, которые никогда не забудутся».

Баку показалось, что Карпатиу почувствовал облегчение. Его первоначальная официальная поза смягчилась, он наклонился вперед, уперся локтями в колени, посмотрел сначала на Бака, потом на Стива и снова перевел взгляд на Бака. Он выглядел обиженным.

— Ну ладно, — сказал он. — Значит, никаких оправданий, никаких извинений, никаких объяснений.