2012. Хроники смутного времени - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Зубарев cтр.№ 24

По панели прошла волна цифровой ряби, а потом зловещая музыка и тревожный видеоряд с какими-то осенними пейзажами быстро погрузили всех нас в атмосферу ужасного ужастика. Семен метнулся к двери, вырубая общий свет, а потом все затихли, не отрывая глаз от панели.

Я косился на экран и думал о том, в каком парадоксальном мире я живу — на улицах Питера сейчас творится такой ужас, что никакому Голливуду не приснится. Но этого, реального, жизненного, настоящего ужаса нашим девушкам мало — им подавай еще ужас киношный, красиво сделанный и грамотно поданный. Да еще в соответствующей обстановке… Если бы Семен с Николаем дежурили в морге или крематории, не сомневаюсь, что все эти девицы приперлись бы на просмотр ужастиков даже туда — в погоне за острыми ощущениями и приключениями на свои упругие попы.

Тут я почувствовал движение рядом и сказал Ленке осторожным шепотом, вспомнив известный анекдот:

— А хочешь, пойдем посмотрим на звезды?..

— На звезды без презерватива смотреть не пойду! — процитировала окончание анекдота Ленка, но послушно поставила на пол стакан и тихонько встала, направляясь к двери.

Все ж таки чему-то учат их там, на филфаке, подумал я, выбираясь вслед за Ленкой в темный коридор.

— На звезды — это на крыше? — спросила меня Ленка, упершись руками мне в грудь и мечтательно закатив глаза.

— Точно! — сказал я с воодушевлением, схватил за руку и повел на крышу, осторожно пробираясь среди так и не убранного медицинского хлама.

Уже на третьем этаже ко мне вернулось привычное теперь уже чувство опасности, а на четвертом пришла и одышка. На пятом мы дышали одинаково тяжело, пока я вскрывал своим швейцарским ножиком хлипкий замок чердака, но, выбравшись на крышу, перестали слышать друг друга, потому что звуки большого города захлестнули нас неожиданно будоражащей волной.

— Смотри вон туда, опять чего-то громят!.. — Ленка показала на мельтешащие пятна света и тени где-то в районе центра, и я послушно уставился на эти тени, пытаясь увидеть больше, чем полагается видеть тому, кто,ничем не рискуя, наблюдает за страшной трагедией с безопасного расстояния.

Там, в центре, горело что-то многоэтажное, а вокруг шевелилась и кричала злая толпа. Потом вдруг эта темная масса поймала ритм своих злобных криков и отчетливо запела «Интернационал»,

Тогда Ленка обхватила меня своими нежными, теплыми руками, и я тоже обнял ее, бережно опуская на крышу.

— Нет, я хочу всё видеть, — прошептала она, и тогда я просто повернул ее к себе спиной, уложив на бортик крыши, и двумя простыми движениями обнажил ее стройное, белое тело.

Она смотрела на стонущий в безудержном страхе и гневе Петербург и стонала на весь город в такой же безудержной страсти, а я смотрел теперь уже только на нее, сходя с ума от счастья обладания таким юным, щедрым и чувственным телом.

Сейчас мне было плевать на весь город, но вот звезды действительно завораживали, и я, на минутку взглянув на них, уже не мог оторвать от них своего изумленного взора.

Звезды кружились и даже приплясывали с нами в такт в призрачных бликах случайных фонарей, а потом одна из звезд стала расти, а спустя минуту даже отчетливо гудеть, приближаясь к земле.

Когда светлое пятно выросло до размеров Луны, я увидел, что это не звезда.

— Самолет! На город падает самолет! — закричал я,но остановиться было уже не в моих силах, и я продолжал делать с рыжей то, что делал, иногда даже кусая ее в припадке какого-то страстного, неудержимого безумия.

Ленка подняла голову и тоже заорала на весь город нечто нечленораздельное, но очень животное, и потому абсолютно понятное мне сейчас. И я заорал то же самое, извергаясь в нее, но не сводя взгляда с медленно падающего на город самолета.

…Она кончила вместе со мной, когда в паре километров от нас раздался взрыв такой силы, что до наших обнаженных тел долетел жуткий, как дыхание смерти, запах жженого пластика.

Тогда я обнял ее и опустил на крышу, закрыв собой от всех опасностей сразу.

— Еще, — сказала она, нервно кусая губы, и я жадно обнял ее, теперь уже так, что ее губы упирались в мои. Она закрыла глаза, совсем размякнув в моих руках, ее лицо поплыло в неверных отсветах разгоравшегося неподалеку пожара, но она, мягко улыбаясь, едва слышно выдыхала одно и то же слово:

— Еще! Еще! Еще!

Палыч подбросил меня до моей убогой, а теперь еще и уныло—пустынной «хрущевки», пожал мне руку, одобрительно ухмыльнувшись на прощание, а когда я уже вышел из машины и шагал к дому, крикнул в открытое окно:

— Завтра утром у меня встреча с одним важным перцем! По результатам будет разговор с тобой и Валеркой. Никуда больше не пропадай.

Я устало махнул ему рукой, и он уехал, еще раз ухмыльнувшись мне в окно.

Я понимал причину этой ухмылки. Мы с Рыжей успокоились и взяли себя в руки в переносном смысле, оторвавшись в смысле реальном, только к обеду следующего дня.

Точнее, аккурат в обед, уже после полудня, мы в последний раз сошлись с ней в отчаянном объятии на крыше поликлиники, теперь не под луной, а под прощальным августовским солнышком. И разумеется, это объятие стало прелюдией очередного акта страсти, который на этот раз проходил на антенной стойке, в огромной спутниковой тарелке, оказавшейся очень удобным сервисом и в этом смысле тоже.

Потом мы тихо лежали в мягких изгибах космического коммуникатора и смотрели на город. Он был подернут дымкой сразу нескольких пожаров и оттого выглядел черно-белым, как на блокадных фотографиях.

Сходство добавляли ряды мешков с песком, закрывавшие подступы к Смольному. Мне показалось, что на этих баррикадах я вижу пулеметы, но, возможно, это была игра воображения.

Когда мы выбрались из тарелки, дыша одновременно и телом, и душой, давно уже забыв про условности вроде одежды, то увидели в чердачном проеме злобное лицо Палыча и задумчивые мордашки девиц у него за спиной девиц.

— Бляха-муха, Тошка! Мы, как бараны, всю ночь дом за домом в округе прочесываем, тебя ищем! А ты, падла, тут развлекаешься!.. Тебе что, на звонок ответить трудно было? Или самому позвонить?! Пошел ты,скотина, на хрен! Видеть тебя не могу!.. — Палыч со всей дури треснул кулаком по деревянной крышке чердачного перекрытия (разумеется, сломал напополам) и удалился, подергивая плечами в бессильной, но праведной злобе.

Следом ушли и девицы. Впрочем, удалялись они достаточно неторопливо, бросая исподлобья странные взгляды на Рыжую и на меня, пока Рыжая не встала посреди крыши, эротично поводя голыми бедрами, на которых солнечный свет тут же принялся рисовать причудливые блики.

— Да-да-да! Мы тут трахались! Вот с ним! — Она показала на меня, чтобы ни у кого не осталось сомнений,с кем она провела эти десять часов.