На будущий год в Москве - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Рыбаков cтр.№ 6

– «Сахаров», ребятки, только темный, – заботливо и даже чуточку виновато предупредила из-за прилавка добрая тетя Наташа.

– Пускай темный. – Нату, как почему-то любят повторять телеюмористы, не было преград ни в море, ни на суше.

– Да от темного «Сахарова» башка трещит, – напомнил Лэй.

– Забили, – отмахнулся Нат. И, едва тетя Наташа сунула ему запотевшую бутылку, содрал крышку, перевернул ее и уставился на мелкие циферки. Поставил бутылку обратно на прилавок (тетя Наташа, сложив пухлые, голые по локоть руки на прилавке, с улыбкой глядела на него, благо во время урока в буфете было безлюдно, никто ее не гоняя) и сунулся свободной рукой в карман; вытянул изрядно потасканную вырезку из газеты. Лэй, хлебнув из горлышка объемный глоток и с удовольствием гоняя пиво от щеки к щеке, заглядывал Нату через плечо. Нат нашел в перечне тот номер, который наехал на него с крышки…

Лэй, прочитав, только заржал. Под этим номером значились упаковки презервативов «Русский размер». Свезло Нату, что тут скажешь…

– Bay, – в сердцах проговорил Нат и кинул крышку в приспособленный под урну картонный ящик из-под пивных бутылок. – Вот всю жизнь мечтал. Вот только, понимаешь, русский размер мне с детства и снился!

– Ну ты не злись так, не злись, – попыталась успокоить его добрая тетя Наташа. – Не бог весть что, но все ж таки вещь полезная…

Нат фыркнул и взялся за бутылку. Приник.

– А кстати, ты обрезанный? – спросил Лэй.

Нат чуть не поперхнулся.

Молча, степенно прихлебывая, они спустились по лестнице и вышли из школы. Обычно, вот уж сколько лет, они поворачивали направо, к Тавриге, – но там теперь дым стоял коромыслом, лес рубили, щепки летели… Повернули налево, на Суворовский. Не разговаривали. Трендеть по-обычному, про футбол или рэп, или про безбашенных типа зеленых чего-то не хотелось, чего-то серьезность накатила; а разговаривать о серьезном привычки не было ни малейшей. Даже слов-то типа не существовало в языке – перетирать такие темы. Просто приятно вместе. Туса их тройственная сложилась уж года четыре назад (девицы начали появляться позднее), но такой дружелюбной близости друг к другу Лэй и Нат, пожалуй, ни разу еще не испытывали – даже в самый разгар «Паханов», даже во время награждения… На игре такого единства не бывает, как бы игра ни напрягала. Это не игра, а жизнь, подумал Лэй и даже удивился взрослой занудности залетевшей в башню мысли. Так и шли, помалкивая и прихлебывая; пиво должно было помочь.

Прямо перед Смольным тоже обнаруживался скверик, карликовый такой, зато, по близости к властям, до сей поры нетронутый; когда Лэй был еще совсем мелкий, родаки часто с ним тут гуляли – по большей части мама, но иногда и папашка, который был тогда не смутной сволочью, мало-помалу растворяющейся в кислоте памяти, а самым умным, сильным и теплым человеком в мире. Наверное, поэтому Лэй этот скверик любил – и малехо помнил, как он выглядел прежде. Там, где поверху желтых башен-воротин тянулись когда-то железные буковки тоталитарных надписей, теперь накололи буковки правильные: слева, где помнилось что-то про диктатуру, было написано «Первый демократический сейм новой России», а справа, где помнилось что-то насчет пролетариев, – «Приобретайте себе друзей богатством неправедным». Лэй знал, это из Священного Писания: препод основ безопасности жизни любил, когда приходил на урок датым, повторять: «Помните, ребятки, мудрость сию еще Христос заповедал! „Похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде. И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным“! Поняли, в чем фокус? А уж остальная-то безопасность тогда сама приложится…» Похоже, притча про удачливого коррупционера была единственным, что он знал из Писания, – но уж ее-то он знал назубок по-любому. Он лишь не говорил, откуда богатство взять, – и потому завет пропадал впустую. Дайте богатство сперва – а до столь нехитрого рецепта любой децл и сам допетрит…

Да еще сменились персонажи на каменных граненках по сторонам главной аллеи: слева торчала башка какого-то хомяка с подписью «Гайдар», а справа – какого-то кощея с подписью «Бурбулис». Лэй не знал, кто они такие, да и не особо жаждал: наверняка типа первые инспектора от ОБСЕ какие-нибудь. Раньше там были головы тоже двух нерусских, только обе бородатые – почему-то они помнились очень четко: одна с бородой подлиннее, другая с бородой пошире, маленький Лэй их очень любил, потому что смешные. Да и папа – тогда еще папа, а не папашка – иногда начинал прикалываться: «А если б эту бороду да расстелить по городу…», и маленький Лэй хохотал до упаду; он жалел, что не стало бородатых.

Да еще круглый высокий постамент перед самым парадным входом в Смольный, пустовавший, сколько Лэй его помнил, года три назад увенчался многотонной, типа дрессированный бегемот на задних лапах, чугунной чушкой в виде дирижирующего Ельцина, а на постаменте возникла надпись золотом: «Россия должна быть ограничена территорией Московской области»; и ниже – надпись помельче, она типа сообщала, откуда цитата: «Декларация о государственном суверенитете России».

А в остальном сквер не изменился.

Зеленым свежим дымом дымили майские деревья, пахло размякшими, распаренными газонами, птицы ошалело дребездели, будто депутаты, каждая свое и все разом… бабки на лавочках… вот мам с колясками – совсем не стало… И окна жилых домов поодаль по случаю нежданного тепла распахнулись чуть ли не все, и песня из какого-то доносилась вполне подходящая, весенняя: «Будет ласковый дождь, будет запах земли, щебет юрких стрижей от зари до зари…» Друзья взгромоздились на спинку скамейки, поставили ноги на сиденье, неторопливо закурили. Домой Лэю совершенно не шлось. Непонятно, как все случившееся преподносить маме. Пожалуй, подумал он, я ей тоже скажу, что кассету на помойке нашел. Нефиг ее впутывать, ей и так достанется… Зайти, что ли, в аптеку, купить валидолу побольше? Ох, да еще как-то с папашкой коннектиться… Блин.

«И Весна, и Весна встретит новый рассвет, не заметив, что нас уже нет…» – пело одно из дальних окон.

Ничего. В левой руке сигарета, в правой пиво… Разрулим.

– Эта тварь зачем-то велела папашку к ней тоже привести, – проговорил Лэй. Нат выпустил дым.

– Злая, – сообщил он веско.

– Спасибо, что сказал.

Прихлебнули разом.

– Они у тебя совсем не общаются? – спросил Нат.

– Напрочь.

Нат шевельнул плечом недоуменно.

– Не понимаю… Надо ж так друг дружку задолбать… – Затянуся, выдохнул. – А ты к нему как относишься?

– А не знаю, – честно ответил Лэй, – Ненавижу, наверное. Я его уже плохо помню. Помню, иногда с ним побазлать было в жилу, он так все объяснял конкретно… – Помедлил. – Поначалу мне то и дело его о чем-нибудь спросить хотелось, то про одно, то про другое… схвачусь – а его нету.

Пиво угрелось и сомлело в животах, но напряжение не сходило. Лэю в голову закатилась еще одна явно взрослая мысль: вот так живешь себе, живешь, все катит нормально, со всеми мелочами приятными и неприятными, но в одном, что называется, русле – и вдруг шмяк лбом! И вся разница между приятностями и неприятностями оказывается такой незначительной, когда происходит настоящий шмяк…