Стертые буквы - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 6

Нищий отступает к стене, испуганно озирается, потом лицо его искажается, он срывает с руки царский браслет, отбрасывает его на копну сена.

Убивец заносит топор.

Тут я напрыгиваю на убивца сзади, бью коленками под коленки.

Густ научил.

На этот самый случай.

Шагов моих он не слышал, подлости такой не ожидал. Вместе со мной он рушится на пол. Не такой уж он маленький и легкий!

Нищий, обернувшись крохотной ящеркой — тритоном, шмыгает в щель.

Из-под копны сена чинно и торжественно выползает моя богиня. Как она туда попала? Понятия не имею.

Но если в богов как следует верить, они иногда и чудо сотворить могут. На ее морщинистой шее сверкает теперь маленькая браслетка — две серебряных змеи. Знак власти над миром.

И звуки мгновенно возвращаются. Скрипит дверь конюшни, ржут перепуганные лошади.

Убивец садится, трет ушибленное плечо и говорит все, что обо мне думает.

Я снова обнимаю его, на этот раз без злого умысла, и шепчу:

— Ну ладно, тише, не серчай, все хорошо уже.

— Что тебе ладно-то? Утек ведь!

— Пусть бежит. Без браслета в нем силы никакой нет, сам знаешь. А зачем бессильного убивать?

— Ас поручьем-то что? Упустили поручье-то!

— Ничего. Оно теперь у Гесихии, и бояться больше нечего. Она тут всего древнее. И нас старше, и богов, и мира самого. И силе ее меры нет. Ты нынче самый только краешек ее силы видел. Она и со стихиями совладать сможет, и богов проучит.

— Это с чего еще ладно-то? Не заплачем потом, что мир ей отдали?

— Понимаешь, — говорю я, — я, конечно, — дура полоумная и все остальное, что ты тут сказал, но если я что и знаю твердо, так это одно: она — богиня для благословения, а не для проклятия.

Было постановлено возвратить ему его имущество,

а эвмоплилам и керикам предписано снять-с него

проклятия,

наложенные ими,

по решению народа.

Все жрецы исполнили очищение,

один лишь Теодор заявил:

«Что касается меня,

то я его не проклинал

и не призывал на него несчастья,

если он не причинил зла Афинам».

Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»

…уже над Книгою Перемен проснулась чтица.-

Н. Галкина

— Тетенька Ксанта, а чего господин Атли так на мои коленки смотрит? — ойкает вполголоса юная Дарисса, жрица вещей богини Дариссы.

— Тс-с, дорогая, — шепчет ей на ухо Ксанта. — Ты разве забыла, что он жрец Атли Многолюбивого? Ему по статусу положено на девичьи коленки внимание обращать. Хотя собственные коленки его гораздо больше волнуют. Ревматические.

Здесь, как и во всем Пришеламье, повозки делают по образцу дивь-их колесниц — у них всего лишь одна ось и два колеса, а кузов подвешивают на скрученных сыромятных ремнях и при езде даже по самой неровной дороге сидения лишь мягко покачиваются. Так как на сей раз надо перевезти большое количество пассажиров повозки соединили по две, а сверху на растяжках из ивовых прутьев натянули дубленые бычьи шкуры, защищающие жрецов от дождя. В результате все сооружение разом стало куда тяжелее и неповоротливее.

В повозку их набилось шестеро. Приходится сидеть в тесноте — локоть к локтю, колени к коленям — и практически в темноте. Так что, с одной стороны Атли и смотреть больше не на что — разве что на коленки соседки напротив, а с другой, — не больно-то много он и увидит. Дорога, как и полагается осенью, омерзительная. Колеса то застревают в грязи, то наскакивают на камень бывшей мостовой, и вся колымага качается, как неумелый любовник, лишенный чувства ритма. Шесть человек дружно отдавливают друг другу ноги, врезаются локтями друг другу в бока, сталкиваются головами, словом, пребывают в неком вынужденном единстве, после которого им, вероятно, придется приложить усилия, чтобы вновь почувствовать себя самостоятельными людьми. Единение культов в действии!

Во главе каравана чинно движутся двое носилок — по восемь мулов на каждые. В них спокойно, не теряя достоинства, путешествуют предстоятели великих богов: Аэты Открывающей Колчан, Айда Говорящего Мечом, Дея Дарующего Весну. Четвертое место по праву принадлежит Дариссе, но она предпочла держаться поближе к Ксанте — второй женщине-жрице среди этого скопища мужчин.

Вслед за носилками растянулась длинная вереница повозок, в них едут мелкие сошки: почти сотня жрецов из маленьких храмов — последние предстоятели вымирающих культов. Господин Кервальс, Тот, кто режет Хлеб в замке Вепря, поистине задумал великое дело — последний парад перед торжественным уходом на дно океана забвения. В этом году Кервальсу исполнилось пятьдесят лет (точнее, он так постановил, потому что вряд ли кто помнит, сколько ему лет на самом деле), и согласно местным законам он должен официально представить крестьянам своего наследника. А все жрецы, набитые сейчас в повозки, как селедки в бочонки, должны будут торжественно благословить юнца. Будем пить и веселится в эту ночь! Ох, если я смогу хоть что-нибудь проглотить после этакой болтанки.

На Дариссе — бледно-голубое бархатное платье с серебряным шитьем, очень нарядное, довольно тонкое и весьма открытое. Поэтому она кутает шею и плечи в толстый и довольно бесформенный пуховый платок — Ксанта прихватила про запас уйму шерстяных вещей: она-то хорошо знает, насколько холодно бывает осенью в каменных замках.

Итак, их шестеро. Ксанта — Жрица Тишины, Дарисса — Жрица Вещей, Атли — жрец Атли Многолюбивого, и кроме них, — жрецы Храма Первенцев, Храма Последнего Снопа, Храма Текущей Воды. Троих последних Ксанте до этого видеть не приходилось. Атли она прежде видала пару раз и давным-давно. И уж конечно, ей и в голову придти не могло, что когда-нибудь они встретятся в таком месте и в такое время.

Ксанта невольно вздыхает. Ах, какая это была красивая легенда! Ворон Атли Многолюбивый, Проникающий Сквозь Стены, залетел в сад Царицы Ночи и стал клевать ягоды. Вышли храмовые девы, чтоб его прогнать, а он похитил одну из них самую прекрасную. Ах, какая красивая легенда, какой красивый праздник! Ксанта, когда была в возрасте Дариссы, успела увидеть один из последних праздников в Храме Атли. Сад Царицы Ночи, украшенный разноцветными фонарями. Храмовые девы в струящихся одеждах танцуют, словно морские волны, набегающие на берег. Ворон Атли в аспидно-черных одеждах — стремительный яростный обольститель (тогда у него еще не было ревматических коленок).

Теперь уже не то. Храм Атли обветшал и не подлежит восстановлению. Сам Атли признан подобием Айда Говорящего Мечом. Это звучит несколько странно, так как Айд, по словам его собственных жрецов, — мужчина весьма строгого нрава. На взгляд Ксанты, Дей подошел бы лучше — он тоже, как и Атли, священный бабник. Но комиссия магистрата по реформе религии ориентируются скорее на масть, чем на внутреннее содержание. Дей — рыжий, а Айд и Атли — черные. Вот и получилось, что жертвы Атли приносятся теперь в храме Айда, там же прикармливают бывшего танцора. А после его смерти, как полагает Ксанта, имя его бога быстро забудется. И то правда — четыре больших храма городу содержать куда проще, чем сотню маленьких.