Ключи Коростеля. Ключ от Снов - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Челяев cтр.№ 54

Птицелов танцевал. В этом странном наборе непредсказуемых движений и неуемной пластики было столько завораживающе-колдовского, что Коростель не мог оторвать глаз от удивительного действа. А Молчун с Рутой все еще не появлялись…

Барабан колотил как сумасшедший, так что, казалось, внутри, где-то на самом дне души каждого, стоящего во дворе, что-то начинало отзываться в такт. Только костер понемногу догорал, открыв взорам разгоряченных воинов багрово-черные угли, от которых по двору распространялся необычно сильный жар.

Вспотевшая рубашка слабо шевельнулась на груди Коростеля, словно там очнулся доселе спавший какой-то маленький зверек. Ян замер от неожиданности, но сдержал себя, не подал виду – вокруг него стояли воины. И хотя всеобщее внимание было устремлено на магический поединок колдуна и духа, он вытер разгоряченное лицо, растер рукавом шею и только после этого задержал руку над ключом. Он был теплый, и в нем что-то слабо пульсировало. «Как нерв», – подумал Коростель, и в то же мгновение что-то сильно обожгло ему бок. Забывшись, он машинально схватился за правую полу наброшенного на плечи полушубка и тут же яростно отдернул руку. Это была дудочка Молчуна, с которой он после своего странного, неразгаданного сна минувшей ночью больше не расставался. Едва проснувшись, Коростель сразу обнаружил ее под боком и потом, когда зорзы вышли на двор, долго вертел в руках. Он силился вспомнить, не было ли в руках старика из этого волчьего сна похожей дудочки или даже этой самой. Но его воспаленная память после кошмарной ночи была словно осенняя лужица под ветром – подернулась рябью, и все отражения в ней расплывались, поверхность воды разрушалась и терялись детали.

Мало помалу дудочка Молчуна стала остывать, и Коростеля охватило вдруг неуемное, прямо-таки жгучее желание посмотреть, что же с ней произошло. Несколько мгновений он боролся с собой, но в итоге позорно проиграл и вытащил дудочку из чехла. Она была горячая, но очень быстро остывала. Ян повертел ее в руках – ничего особенного, дудочка как дудочка, за исключением того, что она не звучала, поскольку отверстия в ней были проверчены по странной, больной фантазии Молчуна бог знает где. Правда, пару раз она все-таки заиграла, но один раз – в руках Эгле, которая сама не знает, как это у нее вышло, а в другой раз дудочка действительно издала Звук. Ясный и чистый, этот Звук сумел тогда победить древнюю силу деревьев, разбуженную чьей-то злой волей. А, может быть, это было просто великое отчаяние, вознесшееся до уровня волшебства?

Коростель так увлекся воспоминаниями, что не заметил, как на его плечо опустилась чья-то большая, крепкая ладонь. Он вздрогнул и увидел перед собой маленького саама. Охотник широко улыбался и показывал пальцем на его дудочку, которую Ян по-прежнему сжимал в руке. Коростель непонимающе смотрел на охотника, а тот быстро залопотал что-то на своем гортанном языке. Ян пожал плечами и показал пальцем на свой лоб, мол, не понимаю. Саам, все так же улыбаясь, сделал движение, будто подносит дудочку ко рту. Ян сообразил, что от него хочет маленький воин, улыбнулся ему в ответ как можно дружелюбнее, затем постучал пальцем по дудочке и махнул рукой, показывая – дрянь дудочка, выкрасить да выбросить. Но к сааму подошел еще один его земляк и тоже восторженно закивал, указывая на дудочку и оживленно переговариваясь с маленьким охотником. Очевидно, они решили, что дудочка неплохо дополнит барабан шаманки. Ближайшие к ним воины тоже стали оглядываться, показывать пальцами. А у костра барабан вновь продолжил свой глухой, безостановочный бой.

Коростель понял, что охочие до зрелищ и музыки северные воины от него просто так не отступятся, и он решил продемонстрировать саамам на деле, что дудочка сломана, и из нее невозможно извлечь звук. Бросив быстрый взгляд в сторону Птицелова, который продолжал свой отчаянный танец-заклинание вокруг неподвижно стоящей тени Рагнара, он взмахнул рукой, призывая всех воинов в свидетели, с легким сердцем приложил дудочку Молчуна к губам и, нарочито раздувая щеки, дунул в нее что было сил.

Громкий и печальный звук раздался среди воинов, и многие в удивлении обернулись в сторону Яна. Даже барабан на миг сбился с ритма, услышав звук совсем другого музыкального инструмента, невесть откуда явившего себя возле этого мрачного, колдовского костра. А сам Коростель стоял как громом пораженный. Она снова ожила! Злополучная дудочка тихо подрагивала в его оцепеневших руках, а ее звук длился, и все никак не мог прекратиться и умереть, продолжая звучать, будто он просто замерз над головами всех в этом холодном стылом небе. И ему казалось, что все замерли, застыли вокруг него, и Яну казались размытыми пятнами лица, которые смеялись, подмигивали, что-то кричали ему, а руки прихлопывали, пальцы прищелкивали, и ноги были готовы пуститься в пляс, в дрызг, в кровь…

Но на самом деле воины загалдели и принялись дружно выталкивать Коростеля из своих рядов к костру, возле которого натужно бухал барабан. Саамская шаманка тоже увидела, что воины чуть ли не насильно вывели к ней молодого парня с дудочкой в руках. Женщина что-то одобрительно выкрикнула и даже чуть тише ударила в очередной раз колотушками, чтобы было слышно и дудочку. Птицелов тоже метнул на Коростеля быстрый взгляд, но тут же ушел в сторону, вращаясь в очередном стремительном пируэте. Магия танца уже увлекла его, и зорз был очень возбужден, лицо его раскраснелось, глаза горели восторгом. Ян окинул взором воинов.

И саамы, и чудины одобрительно кричали ему, призывая немедленно присоединиться к их шаманке. Яну даже показалось, что если он сейчас, сию же минуту не сделает того, что они требуют, воины бросятся на него и заставят играть силой. Тогда он поднес к губам дудочку и снова дунул наудачу.

Шаманка, заслышав, что ей на подмогу появился еще один музыкант, издала целую серию звонов своими цепочками. А затем с удвоенной энергией снова принялась терзать мембрану, словно норовя пробить крепчайшую свиную кожу.

И тут Коростель увидел перед собой огромные испуганные глаза. Глаза волка. Припав к земле, пепельно-серый зверь со страхом смотрел на него. Громадный волк парил над костром. Волк из его сна.

Сейчас он был стариком. Усталым, умудренным опытом и отягощенным жизненными трудами, грузом потерь и воспоминаниями о победах, обернувшихся пылью. И он крепче припал губами к свистку дудочки и заиграл какую-то мелодию. Он не знал, что это было, он просто выхватывал звуки отовсюду, благо музыка была разлита над ним, и ему оставалось только брать все без разбора.

Барабан сбился с ритма первым. Саамская шаманка, на лице которой уже несколько минут как застыло выражение невыносимой зубной боли, морщилась, пытаясь подладиться под новый ритм, который несла эта тихая, еле слышная деревянная дудочка, слабее которой ничего не могло быть вокруг. Это было, словно шепот, который однажды вдруг пробивается сквозь безумный крик толпы и становится громче шума моря и рева ветра, потому что начинает звучать у каждого в сердце. А Яна вдруг приподняли теплые невидимые волны и закружили, омывая светом и покоем, и тоже шептали ему: ничего, все будет хорошо, ты только играй, ведь это не трудно… И Ян играл.

Ян играл, а Птицелов стоял как вкопанный напротив него, закусив губу, со сжатыми кулаками, и ногти врезались в ладони старшины зорзов все глубже и глубже. Ян играл, и колдовство умирало, бесцветно тая на глазах. А Ян играл все громче, и над его взъерошенной головой грозно и тяжело поднимался ветер. Тревожно шумели деревья за тонким, ставшим в одночасье вдруг таким удивительно хрупким, забором, а вокруг дома вздымались снежные вихри, и кусты старой сирени трепало ветром, словно забытое на веревке старое пересохшее белье. И Ян играл, и звуки грустной дудочки летели все выше и выше, туда, к невообразимым высотам света и печали, и умирали там, и возрождались, чтобы умереть снова. И только ветру не было конца.