Здравствуй, брат, умри - читать онлайн книгу. Автор: Макс Острогин cтр.№ 23

Три часа потратил на книжки, неплохо, не заметил, как стало темнеть. Огонь побледнел, и я не стал его подкармливать. Я заставил дверь шкафом и забрался под кровать. Не из-за того, что страшно, от страха под кроватью не укроешься. Просто мне было холодно. Меня трясло, наверное, заболел. Или нет, устал. Устал, надо отдохнуть, от усталости тоже трясет.

Хорошенько.

И я проспал до полудня, солнце всползло высоко, никак не меньше полудня. Не спал так уже давно. Сто лет. Если честно, то подниматься мне не хотелось. Так я подумал и снова уснул и проснулся уже следующей ночью. В окно страшно светила луна, на улице выли, и мне вдруг сделалось худо, и я прижался к стенке, закрыл глаза и не открывал их до утра.

Как стало светлеть, сразу поднялся и нашел мелки, рядом с кроватью прямо. Не знаю, откуда, сверху свалились, наверное, с книжной полки. Пять цветов. Я выбрал черный, его лучше видно.

Уходил из города и никак не мог уйти — город не кончался, люди любили раньше строить большие, просто бесконечные города. Вернее, они строили дороги, а вдоль дорог вырастали уже города, а потом города начинали расти возле поперечных дорог, и если попадешь в такой город, выбраться из него нелегко. Уходил и рисовал на стенах. Человечков. Человечков. Пока мелок не кончился, последнего человечка я нарисовал уже перепачканным пальцем.

Потом я шагал и шагал, пока не заметил, что солнце спряталось в тучи. Я огляделся и обнаружил, что нахожусь в непонятном пространстве. Тут тоже когда-то был город, но теперь он почему-то провалился в землю, и остались одни только крыши. Кругом одни крыши. Асфальт растрескался и стерся в пыль, шагать стало легче, но место это мне совсем не нравилось, я вдруг стал думать, что здесь плавун. Или зыбун, или еще какие подземные пустоты, куда легко провалиться, а выбраться уже нельзя. Может, там уголь горит или торф…

Я вдруг понял, что заблудился. Солнца не видно, крыши все одинаковые, и вообще все вокруг одинаковое, справа в мутной подозрительной дымке виднелся город, высокие далекие здания, слева, так же далеко и в такой же дымке, угадывался завод — переплетение ферм, трубы, какие-то антенны, высокие железные агрегаты со вспоротыми боками. Вообще к большим заводам лучше никогда не подходить — заводы опасны…

Но почему-то я решил идти именно к этому заводу. В небе над далеким городом было что-то не так. Как-то оно клубилось, вполне может быть, там зарождалась сухая гроза. В такую грозу получается множество шаровых молний, а от них ведь не убежишь, это тебе не олимпиада.

И я двинул к заводу.

Завод был гигантский, просто энциклопедический, и ввысь и в ширину, умели раньше строить. Кажется, тут раньше бумагу варили, пахло бумагой здорово, бумажный запах перебивал даже железный. Хорошо, что много заводов сохранилось. Прилетят люди, заново много строить не придется, немножечко подремонтируют — и все.

Я брел через завод, как верблюд через Гваделупу. К вечеру снова почувствовал тяжесть, как вчера, под кроватью. Но только как-то резко, точно кто-то запустил в меня стрелой с наконечником из усталости и попал в самое сердце. На плечи навалился неудобный груз, и я тут же заметил, что голова Волка стала гораздо тяжелее, чем раньше.

Надо отдохнуть. С одной стороны от меня тянулась стена, невысокая, выщербленная, за стеной заросли, и железом из них пахнет ржавым, туда лезть явно не стоило, я помнил, что с Хромым случилось.

А с другой — были металлические элементы всякие, что-то тут такое… не поймешь, сейчас все это выглядело как настоящий колючий лабиринт. А мне надо было лечь. Отдохнуть, немедленно, прямо сейчас…

Впереди будка. Метров через двести. Тоже железная, не знаю, для чего эта будка предназначалась, я побежал к ней. Если бы не побежал, уснул бы, наверное, прямо так, на земле, под забором.

Закинул рюкзак на крышу, влез сам. И тут же отключился, накрыло меня тяжелым теплым одеялом, которое когда-то у меня было, в самом далеком детстве, на нем еще птички такие вышиты, с глазками.

Потом я увидел звезды, сразу, без перерыва. Они висели надо мной серебряными искорками, такие звезды заводятся только осенью и никогда больше. А вокруг тявкали волки.

Я осторожно свесился с крыши.

Волков было много, в темноте поблескивали глаза и пахло знакомо. Волки не прыгали, не пытались добраться до меня, стояли, скулили, перебирали лапами.

И непонятно, зачем они пришли — за мной или за головой. Стояли и стояли, а под утро я начал подозревать, что волки явились не просто так, я стал думать, что их наслал рыжий. Специально оставил мне голову и натравил хищников — глупая мысль, — чтобы они меня сожрали…

А может, волки просто приходили попрощаться со своим товарищем. Но мой Волк происходил из других мест, хотя, может быть, все волки братья, может, у них такой обычай — грустить о друзьях, пусть даже и незнакомых, они чувствительные животные…

А вообще это была не самая приятная ночь в моей жизни, хотя и хуже случалось, тогда вон в болоте пришлось…

Под утро волки исчезли, но пока солнце не взобралось высоко, я не слезал с этой железной будки.

В этот же день я отыскал асфальтовый стакан и кинул туда голову Волка.

В тот день я остался один на целой планете.

Окончательно.

Переход получился скучный. Очень. Первое время мы еще были заняты, монтировали экзоскелеты на комбинезоны, настраивали их, подгоняли под рост. Потом делать стало нечего, и наступила скука. Не происходило почти ничего. Да и что может произойти в замкнутом пространстве?

Ну, разве что Джи. У него стала болеть голова, во время перехода такое случается. И Джи все время трясся, это чувствовалось даже через шторку. Хитч был этой его болезнью недоволен. Во-первых, за все болезни экипажа, то есть за наши болезни, взыскивали с начальника партии, то есть с него. А во-вторых, эта болезнь не позволяла устроить прописку. Дело в том, что из всей команды в пространстве и на планете бывал только Хитч, остальные нет. Что позволяло Хитчу, как настоящему космо и планетопроходцу, провести церемонию посвящения нас в рейдеры. Официально церемония проводилась уже после возвращения домой, неофициально же посвящение, или прописка, обычно проходило во время перехода. От скуки.

Придумывали разное. Те, у кого с фантазией было туго, придумывали пожирания. Обычно старые ботинки пожирали. Хорошо, если новичков было трое — тогда сжевать ботинок можно, особенно после наших капсул. Тяжело, но можно. А вот если новичок один… Тут уже сложности. По слухам, некоторые поедали ботинок весь переход и к моменту высадки на планету получали настоящий заворот кишок.

Если у начальника экспедиции фантазия работала хорошо, то он придумывал испытание поизощреннее. Например, «вырви-язык». Двум участникам забавы завязывались глаза, на язык цеплялось по крепкой прищепке, к прищепке привязывалась бечевка, концы бечевки вручались противникам. По сигналу они должны были начинать тянуть за веревочку. Конечно же, весь фокус заключался в том, что веревочка пропускалась через ножку стола и каждый дергал себя за язык сам. Это было смешно.