Я хотел, чтобы это был Мэтью Корбетт. Не его сын или внук. Но чем больше нужна была мне колониальная эпоха, тем яснее я сознавал, что наиболее плодородной почвой будет год тысяча семьсот тридцатый и дальше, потому что лучше определилась социальная структура и действительно происходило много чего. И найденные мною карты Нью-Йорка тоже рассказывали интересную историю: в тысяча шестьсот девяностом году это был мелкий и примитивный по нашим меркам городок, но к тридцатому году он уже уверенно шел к тому, что мы сейчас называем «город» и даже «большой город».
Но… в девяносто девятом Мэтью двадцать лет. Сколько же ему будет в тридцатом? Что? Пятьдесят один?
Я ничего не имею против людей старше пятидесяти (я сам из них), но мысль об увлеченном авантюристе пятидесяти одного года от роду, пускающемся в приключения ради открытия тайны глобального масштаба, как-то в голове не укладывалась.
Поэтому я сделал вот что: объединил эпохи тысяча шестьсот девяностых и тысяча семьсот тридцатых годов, создал нечто среднее, что меня устраивало и где мог жить Мэтью. Я пытался быть верным атмосфере, но опять же… не совсем точно и не совсем неточно.
Одна вещь, которой мне недоставало бы при переносе действия в тридцатый год, — это лорд Корнбери. Он и правда был губернатором Нью-Йорка и Нью-Джерси с тысяча семьсот первого по тысяча семьсот восьмой год, и в Нью-Йоркском историческом обществе есть его портрет в женской одежде. Очевидно, он был одержим желанием угодить своей кузине королеве и был прославлен как архетип хитрого политикана, а также получил прозвище «дегенерат и извращенец» — за привычку одеваться по-женски. Сообщается, что на похоронах своей жены он тоже был в женском платье. Ну как не любить такого персонажа?
И еще один персонаж, о котором я хочу сказать и не могу не сказать: сам мистер Слотер.
В Англии тридцатых годов двадцатого века один актер взял себе имя Том Слотер и вскоре прославился как «мистер Мардер»
[7]
— благодаря ролям, которые так хорошо играл на сцене. Слотер был моделью, и форма лопнула, когда его отливали. Он был невероятен. На сцене он затмевал остальных актеров. Кровавый, скрежещущий зубами, смех как похоронный колокол — эталон негодяя. Считается, что он представлял на сцене Суини Тодда, дьявольского парикмахера с Флит-стрит, не менее двух тысяч раз. Фильм, где он исполнил эту роль, вышел на экраны в тысяча девятьсот тридцать шестом году. В фильме «Преступления Стивена Хоука» он ломает хребет ребенку. Негодяй, которого он играет в этой пьесе, так и зовется — Спинолом.
Персонажи Слотера — обычно весьма подвижные мерзавцы, примечающие молодых девушек из богатых семей. Вскоре следует убийство. Конечно, его игра не для всех, это точно, и может быть, не выдерживает проверки временем, но я был еще ребенком, и по субботам в одиннадцать вечера «Театр жутких ужасов» показывал какой-нибудь фильм Тома Слотера с царапинами на ленте и плывущим звуком… нет, это надо было видеть.
Мне хочется думать, что мистер Слотер сказал бы мне спасибо за еще одно выступление.
Надеюсь, что вы поймете и откуда я вышел с этой серией, и куда направляюсь. Как я уже сказал, я не эксперт, но я учусь. Самое трудное и интересное — написать «современный» детектив в «исторической» обстановке. Мир Мэтью Корбетта и элегантен, и жесток, и более чист, чем мы думаем, и более порочен, чем мы можем себе представить, и я полагаю, что именно это сочетание так привлекает меня в той эпохе.
Итак: я надеюсь, вы вернетесь вместе с Мэтью к его приключениям, к его непрекращающейся борьбе с рукой профессора Фелла. Хотя мир Мэтью Корбетта никогда в точности не существовал, для нашего воображения его более чем достаточно.
Надеюсь, что вы останетесь моим читателем, и благодарю за вашу благосклонность.
Ваш покорный слуга, Роберт Маккаммон