Черный день - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Доронин cтр.№ 38

Странно. Все эти мысли пришли к нему, когда никакой России уже не было. Но Саша не мог говорить о ней в прошедшем времени. Хотя ее пепел был развеян по ветру, она до сих пор стояла перед его глазами. Он всегда считал себя гражданином мира, а теперь, в час, когда от его страны остались руины, открывал в себе патриота.

Да, он гордился тем, что он русский. Странный народ… со странной судьбой и психологией. Иногда Александру казалось, что каждый из его соотечественников — от олигарха до последнего люмпена — был втайне уверен в том, что на завтра назначен «час икс». Поэтому и те и другие жили одним днем — воровали, вывозили, проедали, пропивали и зажигали, спуская последние гроши или огромные состояния. Брали кредиты, которые не могли, да и не собирались отдавать.

А зачем? Нострадамус зря говорить не будет — комета на подлете. А не комета, так чудовищные вулканы, а не вулканы, так новый вирус, смена магнитных полюсов, еще какая-нибудь напасть, грозящая с неба или из морских глубин. Хотя бы пришельцы. Или китайцы. В конце концов, чем глобальное потепление лучше ядерной зимы?

В этой ситуации станешь удивляться не концу света, а тому, что он так долго не наступал. Ну а раз после нас один хрен — потоп или пепелище, то самое разумное, что можно сделать, это жить одним днем, не привязываясь ни к чему. Все равно этот мир — не более чем зал ожидания. Сходить в буфет, слопать бутерброд и хлопнуть сто грамм. Что еще можно сделать перед прибытием поезда, который повезет нас из этой юдоли скорби в царствие грядущее?

Даже десятилетие стабильности не вытравило это ощущение из народной души. Защитный механизм, который у народов Запада давно атрофировался, в русских продолжал жить. «Мы были ближе к природе и дальше от цивилизации, — думал парень. — Поэтому у нас есть шанс выжить и начать все сначала. Мы сумеем победить в войне, где победить невозможно. У нас это не раз получалось».

Только в самом темном переулке он решился присесть на скамейку и развернуть свою добычу.

Там оказалось полбуханки ржаного хлеба, пакет растворимого горохового супа, пачка сухого печенья, комочек желтого масла да плитка черного шоколада. Натурального, горького, от «Красного октября». Саша предпочитал импортный молочный. Ни картошки, ни муки, ни сгущенки, но на халяву, как известно, и уксус — мальвазия.

Чудны дела Твои, Господи. Из всего ассортимента магазинов поселка он получил набор продуктов, которые в прежней жизни вызывали у него потерю аппетита. В другое время он рассмеялся бы в лицо за такой «подарочек», но сегодня его радость не знала предела. Он уже жил по логике времени, когда каждый мог рассчитывать только на себя, и воспринимал заботу общества не как должное, а как редкую удачу, к которой не стоит привыкать. Потому что само общество вместе с государством доживает последние дни.

Александр ел, но из головы у него никак не шел укоризненный взгляд старухи.

Бедная. Еще не такое увидит. Тяжело же ей придется потом, как и всем тем, кто наивно полагает, будто в любой ситуации человек остается человеком. О, скоро, скоро они увидят такое, что поколеблет их представления о человечности. Вокруг рушились не только дома из кирпича и бетона. Рушилось само тысячелетние здание цивилизации со всеми его устоями, законами и правилами. И надо было бежать от него без оглядки, иначе задавит обломками.

Александр хотел бы себя обвинить, но не мог. Стыд немного покалывал его своими иголочками, но это не мешало ему чувствовать свою железную правоту, подтвержденную истинами куда более древними, чем Нагорная проповедь.

Интересно, были ли среди кроманьонцев свои моралисты? Ну, стоявшие за общие ценности, добро, человеколюбие и прочее. Те, которые обосновывали недопустимость применения насилия даже к пещерным львам и медведям. Их, мол, жизнь тоже священна и неприкосновенна. Возможно, и были. Но их съедали первыми, и оставить потомство они не успевали. Поэтому человек произошел не от них, а от здоровых особей.

Можно продолжить ряд. Укради, чтобы не умереть с голоду. Обмани, чтобы спасти свою жизнь. Убей, чтобы не быть убитым. Не можешь спасти всех — спасай себя.

Еще Саша вспоминал о повешенном мародере. Тот ведь, в сущности, действовал верно. Только не учел одного обстоятельства. Надо было немедленно делать ноги отсюда, пусть для этого пришлось бы бросить половину добычи. При таком количестве претендентов даже Терминатор не смог бы ее отстоять.

Данилов чувствовал, что становится эгоистичной мразью. Ну-ка, какую заповедь он еще не перешагнул? Всего одну — не убивал. Действием. Но его бездействие можно было без большой натяжки считать причиной смерти десятков людей в поселке, сметенном взрывной волной, куда он заглянул в первый день. Он мог бы не отсиживаться в кустах, а разгребать обломки, как это делали некоторые, получить двойную дозу, продлив мучения нескольким обреченным на пару дней, которые будут наполнены адской болью.

Оно вам надо?

Его плоть и кровь вновь насытят нас

А за смерть ему, может, Бог воздаст.

«Ария». «Штиль»

Давно должны были выглянуть звезды и луна, но небо так и оставалось бездонным темным колодцем. В полумраке Саша то и дело натыкался на людей, так же, как и он, спешивших укрыться за относительно безопасными стенами домов или хотя бы палаток. Но время шло, улицы стремительно пустели, и вскоре Данилов опять ощутил себя заброшенным скитальцем. Не важно, что где-то рядом спали тысячи людей. Им было и раньше наплевать на него, а теперь в особенности.

Счастливы были местные или те, у кого имелись здесь знакомые. Вдвойне были счастливы те, кому повезло жить в частном доме с печкой, колодцем и туалетом во дворе. После того как отрубили коммуникации, они превратились в привилегированный класс.

Город-лагерь быстро погружался в сон. Запирались двери, застегивались клапаны палаток и молнии спальных мешков, гасли керосиновые лампы и костры. В такую ночь любой дом превращается в крепость.

Он шарахался по пустым улицам в состоянии, близком к панике. В десятый раз Саша ловил себя на том, что пропустил нужный поворот, трижды обнаруживал, что ходит кругами, петлял, светил фонарем и вглядывался в замызганные таблички с номерами домов, многие из которых отсутствовали в принципе… Школа как сквозь землю провалилась.

Ночь опустилась как занавес. Плавно, но почти моментально полумрак сменился кромешной тьмой, и парень остро почувствовал, насколько он беззащитен. Казалось, из темноты за ним следят сотни глаз, а за каждым углом притаилась опасность. Патрули как нарочно куда-то пропали, и под погасшими навсегда фонарями могло твориться что угодно. Нормальным людям незачем было гулять в такое время. А тех, кому есть зачем, лучше не встречать. Потом он узнал, насколько был близок к истине.

Александр вырос в городе, и ему всего пару раз за время редких вылазок на природу доводилось видеть настоящую ночь — первобытную, не нарушаемую ни отблесками фар, ни слабым светом окон. Так было и сейчас. Ночь, когда одинокому путнику дорогу освещает только пламя костров или зарево далеких пожаров.