Рискованный флирт - читать онлайн книгу. Автор: Лоретта Чейз cтр.№ 27

– Любовь слепа, – пробормотал он по-итальянски с прекрасным флорентийским произношением.

Дейн вспомнил, что сказал ему Эсмонд насчет «дурных ощущений», которые он почувствовал в кабачке «Двадцать восемь», и о событиях, последовавших за этим. Сейчас, глядя на него, Дейн сам получил неуютное ощущение, что этот ангелоподобный граф читает его мысли, как в свое время прочел невидимые другим подсказки об этой обители греха.

Дейн открыл было рот, чтобы дать сокрушительный отпор, но Эсмонд вдруг замер, слегка повернул голову, глядя на что-то, и улыбка сошла с его лица..

Дейн посмотрел туда же, в сторону двери, но сначала ничего не увидел, потому что в это время Шеллоуби наклонился, чтобы калить вина.

Потом Шеллоуби выпрямился.

Тогда он ее увидел.

На ней было темно-красное платье, застегнутое доверху, черная шаль накрывала ей голову и плечи, как мантилья. Лицо бледное и твердое. Она подошла к большому столу, высоко держа голову и сверкая серебряными очами, и остановилась в нескольких футах от него.

Его сердце скакало в неистовом галопе, так что он не мог дышать, не то что заговорить.

Она обвела взглядом его компанию.

– Пошли вон, – тихо и твердо сказала она.

Шлюхи соскользнули с его коленей, попутно разбив бокалы. Приятели повскакивали с мест и заторопились, опрокинув кресла.

Только Эсмонд не потерял голову.

– Мадемуазель… – начал он успокаивающим тоном. Она откинула шаль и подняла правую руку. В руке был пистолет, он был нацелен прямо в сердце Дейну.

– Уходите, – сказала она Эсмонду.

Дейн услышав щелчок – она взвела курок – и скрип отодвинутого стула. Эсмонд встал.

– Мадемуазель… – попытался он еще раз.

– Молись, Дейн, – сказала она.

Он перевел глаза с дула пистолета на ее пылающие яростью глаза.

– Джесс, – прошептал он. Она выстрелила.

Выстрел опрокинул Дейна на спину вместе с креслом. Джессика опустила пистолет, выдохнула, повернулась и вышла. Зрителям понадобилось время, чтобы сообразить, о чем им сообщили глаза и уши. За это время она беспрепятственно прошла через ресторан, за дверь и дальше на улицу.

Вскоре она отыскала извозчика, которому было приказано ее дожидаться, и велела ехать в ближайший полицейский участок.

Там она попросила позвать дежурного офицера. Она отдала ему пистолет и рассказала о своем поступке. Офицер ей не поверил. Он послал в «Антуан» двух жандармов, а ей налил стакан вина. Через час жандармы вернулись и привезли пространные заметки, сделанные на месте происшествия, а также графа Эсмонда.

Эсмонд приехал ее освободить, как он сказал. Все это – недоразумение, несчастный случай. Рана маркиза Дейна несмертельна. Царапина, и все. Он не будет выдвигать обвинений против мадемуазель Трент.

Еще бы, конечно, не будет. В судебных баталиях он проиграет. Это все-таки Париж.

– Тогда я сама выдвину против себя обвинение, – сказала она, вздернув подбородок. – Вы можете сказать своему другу…

– Мадемуазель, я почту за честь передать любые послания, какие вы пожелаете, – ласково сказал Эсмонд. – Но, по-моему, нам будет удобнее поговорить в моей карете.

– Разумеется, нет. Я настаиваю на том, чтобы меня заключили в тюрьму для моей же защиты, чтобы он не мог меня убить, дабы успокоить. Потому что, месье, это единственный способ заставить меня успокоиться. – Она обратилась к дежурному офицеру: – Я буду счастлива написать полное и подробное признание. Мне нечего скрывать. Я с восторгом поговорю с репортерами, которые, как я уверена, столпятся здесь через полчаса.

– Мадемуазель, я уверен, что дело можно уладить, – сказал Эсмонд. – Но я рекомендую вам остудить свои чувства перед тем, как с кем-то разговаривать.

– Очень мудрый совет, – сказал дежурный офицер. – Вы возбуждены. Это понятно, дела сердечные.

– Верно, – сказала она, глядя в загадочные голубые глаза Эсмонда. – Преступление страсти.

– Да, мадемуазель, это каждому понятно, – сказал Эсмонд. – Если полиция немедленно вас не отпустит, будет нечто большее, чем толпы журналистов, штурмующих это помещение. Весь Париж встанет на вашу защиту, в городе поднимется мятеж. Вы же не хотите, чтобы из-за вас погибали невинные люди.

Снаружи послышался гвалт – Джессика предположила, что это авангард репортеров. Она еще немного потянула, давая накалиться обстановке, потом пожала плечами:

– Хорошо, я поеду домой. Ради безопасности невинных.

В полночь граф Эсмонд был возле Дейна, лежавшего на диване в библиотеке.

Дейн был уверен, что рана пустяковая. Он ее почти не чувствовал. Пуля прошла навылет. Правда, крови было много, но Дейн был привычен к виду крови, в том числе собственной, и не собирался терять сознание.

Все-таки он несколько раз его терял и с каждым разом, приходя в себя, становился все горячее. Приехал врач, осмотрел рану, сделал перевязку и сказал, что Дейну исключительно повезло. Кость не задета, мышцы и нервы понесли минимальный ущерб, опасности заражения нет.

Следовательно, у Дейна не должно быть высокой температуры, но она была. Сначала горела рука, потом плечо, шея. Теперь пылала голова. В этом адском пожаре до него доносился голос Эсмонда, как всегда спокойный.

– Она, естественно, знает, что ни один судья во Франции ее не осудит. Скорее верблюд пройдет в угольное ушко, чем суд приговорит красивую женщину за преступление, хоть как-то связанное с любовью.

– Конечно, знает, – проскрипел Дейн. – Так же как я знаю, что она это сделала не под влиянием момента. Видел ее руку? Ни намека на дрожь. Холодная, устойчивая, любо-дорого посмотреть. Она точно знала, что делала.

– Она хорошо знает, что делает, – согласился Эсмонд. – Стрелять в вас – только начало. Она хочет сделать из вас посмешище. Должен сказать, она вынесет на публику все детали эпизода – в суде, если его добьется, а если не сможет, то в газетах. Она говорит, что повторит все, что вы ей сказали, и в подробностях опишет все, что вы делали.

– Другими словами, все преувеличит и извратит, – злобно сказал Дейн понимая, что ей будет достаточно говорить правду. И в глазах всего мира лорд Вельзевул скатится до положения школьника, который томится, стонет, пыхтит и обливается потом. Его приятели будут выть от восторга, узнав о его излияниях, пусть даже на итальянском языке.

Она вспомнит, как звучали слова – ведь она знаток латинского языка, не так ли? – сделает приемлемую имитацию, потому что умна и сообразительна… и мстительна. Потом его унизительные секреты, фантазии, мечты будут переведены на французский и английский, а потом и на все известные человечеству языки. На карикатурах его слова будут впечатаны в пузыри над головой. На сценах театра будут разыгрываться фарсы.