Прыжок в прошлое - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шхиян cтр.№ 44

— Вам не дожить, разве что внуку.

Котомкин поверил и понурился.

— А почему вы меня об этом спрашиваете? Правду за правду.

— Так посыльный про вас всю дорогу говорил. Приехал, мол, к барину в гости, простите великодушно, нечистый, огонь из пальца добывает, мертвых оживляет. Я бабьим сказкам не верю, но как вас самолично увидел, подумал, что не от мира сего человек. Решил, спрошу, за спрос голову не снимут…

— Может быть, я и не от мира вашего, спорить не буду, только никакого отношения ни к черту, ни к Богу не имею. Можете за свою душу ни бояться. Правда, лечить немного умею.

Мы помолчали.

— Да я и не боюсь, — серьезно сказал портной. — Черти такими не бывают. Так вам что сшить надобно?

Вопрос получился простой, но на засыпку. Я не имел ни малейшего представления, о том, что носили в XVIII веке.

— Как насчет камзола? — спросил я, вспомнив название старинной одежды.

— Изволите желать придворный?

— Нет, ко двору я пока не собираюсь, мне что-нибудь попроще.

Я вспомнил, что гоголевский Чичиков носил фрак «брусничного цвета с искрою», а потом сшил новый, «наварского пламени с дымом». Только жил он позже, в двадцатые годы следующего века. Я попытался вспомнить портреты Державина или Фонвизина, но в голове было пусто и свободно: какие-то пышные галстуки, а более никаких ассоциаций.

— Вы знаете, Фрол Исаевич, я отстал от российской моды и не знаю, что нынче носят в провинции, — решил я переложить проблему на плечи специалиста. — Мне бы что-нибудь повседневное, чтобы не бросаться в глаза.

— Ну, может быть, сюртук и панталоны? — спросил портной.

— Вот и хорошо, пусть будет сюртук.

— Какую материю предпочитаете?

Это для меня было еще сложнее покроя. Откуда мне знать, какие у них здесь материи?

— Ну, что-нибудь такое, качественное, неброских тонов, — выкрутился я.

— Темное предпочитаете или светлое, ваше благородие?

— Не то, чтобы темное, но и не очень светлое, — задумчиво ответил я, воспользовавшись вкусом Петра Ивановича Чичикова, уважавшего неопределенность. — Вы, голубчик, сами сообразите, я вам доверяю. Мне нужно платье, что бы крестьяне меня чертом не считали, и дворяне не шарахались. Подберите что-нибудь скромненькое и со вкусом.

Фрол Исаевич понимающе кивал головой. Потом поднял новые проблемы с отделкой и пуговицами. Вслед за тем мы долго обсуждали фасон рубашек: не то чтобы партикулярные (что это еще такое?), но и не очень военные. С бельем я покончил довольно быстро, заказав два «дворянских» комплекта и отказавшись от любых обсуждений фасонов.

Как и всякий специалист, тем более русский, портной обожал поговорить на профессиональные темы, ставящие непосвященного в нелепое положение: или со всем соглашаться и кивать, или спорить, не понимая, с чем.

— Стежки изволите предпочитать двойные или одинарные? — пристал ко мне Котомкин.

— Делайте двойные.

— Так толсто будет.

— Тогда одинарные.

— А не куце ли станет глядеться?

После решения теоретических вопросов, начались обмеры, с постоянными отвлечениями на особенности пошива моей необычной одежды, продолжающей производить на Фрола Исаевича шоковое впечатление. Я и сам, можно сказать, впервые в жизни обратил внимание на строчки, оверлоки, отделку петель и т. п. Представить, что все это с таким же качеством можно сделать вручную, было невозможно.

О цене мы не говорили, хотя этот вопрос меня и занимал. Тянуть деньги у Антона Ивановича на экипировку было неловко, халявничать, пользуясь крепостной зависимостью Котомкина, тем более. Как заработать деньги в чужой эпохе, я не представлял. Пришлось оставить этот вопрос открытым, понадеявшись на популярное понятие «авось».

Фрол Исаевич собирался шить на месте, в имении, вызвав себе в подмогу подмастерьев. Нужно было его прилично устроить.

Я пригласил ключницу и поручил портного ее заботам.

Все время визита Аля просидела на лавке со своим шитьем в руках, не вмешиваясь в наши переговоры.

— Ну, что, — спросил я ее, — не напугал я его?

— Не напугал, он думает, что ты «не от мира сего», как Христос, прости меня Господи, — сказала она и перекрестилась. — Еще у него беда большая, дочь единственная помирает. В людской ему сказали, что ты меня и толстого барина от смерти спас, он все хотел попросить за дочку, да робел.

— А что он за человек, как тебе показался?

— Хороший человек, нет у него на душе зла.

— Тихон! — позвал я.

Нетрезвый слуга просунул голову в двери и икнул.

— Пойди, приведи портного.

— Чичас, — пообещал Тихон и, опять икнув, исчез.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я Алю.

— Хорошо.

— Ничего не болит? Голова, в груди?

— Спасибо, Алеша, все хорошо.

— В город со мной поедешь, дочку портного лечить?

Аля скромно потупила глаза:

— Поеду, коли возьмешь.

— Куда же я без тебя…

Наш разговор прервал осторожный стук в дверь.

— Войдите, — пригласил я. Вошел Фрол Исаевич.

— Изволили звать, ваше благородие?

— Изволил. Скажите, что там с вашей дочерью приключилось?

Вопрос портного напугал. Он остолбенелыми глазами смотрел на меня, пока не взял себя в руки.

— Помирает дочка, ваше благородие, сюда ехал, не чаял, что по возвращении в живых застану. Совсем плоха.

— Что с ней?

— Не могу знать, ваше благородие, должно быть, лихоманка. Ее немец лекарь пользует. Уже пять раз кровь отворял, не помогает. Знахарки ходят. Молебны я заказывал, а ей все хуже и хуже… Барин, я слыхал, ты мертвых воскрешаешь, аки Спаситель Лазаря… Век стану Бога молить… Шестеро деток было, все преставились, окромя Дуни. Да и та, видать, не жилец…

Он заплакал, беззвучно глотая слезы, и опустился на колени.

— Бросьте, Фрол Исаевич, как не стыдно. Никаких мертвых я не воскрешаю. Живым, по мере сил помогаю, это правда. Только безо всяких чудес.

— Спаси, барин, дочь, чем хошь отслужу, — попросил портной, так и не вставая с колен.

— До города далеко ли?

— Рядышком, рядышком, — радостно сказал он, отирая слезы. — Верст пятнадцать будет… с гаком. На двуколке часа в два доедем, а там и платье тебе спроворим, и барышне твоей.

Он так разволновался, что перестал добавлять в конце слов вежливое «-с» и Алю, одетую в холщовую рубаху, назвал не «девкой», а «барышней», что, как я заметил, ей чрезвычайно понравилось.