Удар судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 80

— Да, — поднялся на ноги сидевший на паперти нищий. — Бывают же на свете красотки!

Юноша обернулся:

— Не знаешь, кто такая?

— Нет, — нищий покачал головой и, поживописнее расправив лохмотья, уселся в церковную тень.

Лешка быстренько полез в висевший на поясе кошель… н-да, кроме завалявшегося обола, увы, ничего не осталось. И все же подошел к нищему:

— Вас не обидит обол?

— Не обидит, — усмехнулся тот. — Вообще-то, хотелось бы больше, но, судя по всему, у тебя больше ничего и нет. Так и быть, давай свой обол. За кого помолиться?

— За раба Божия Алексея, — припомнив ритуальную фразу, рассеянно отозвался юноша.

Нищий засмеялся:

— Что, понравилась?

— Очень…

— Так чего ж не познакомился?

— Да вроде как неудобно.

— Зря. Надо было.

Нищий — не старый еще мужчина с седой, свалявшейся паклею шевелюрой — потянулся и, смачно зевнув, похвастался:

— Вот и у меня такая же растет. Красавица. Скоро замуж выдавать, вот и сижу тут днями, на приданое зарабатываю. Все ж хочется устроить свадьбу, как полагается, весело и со вкусом. Чай, не голь – шмоль!

Лешке было все равно, о чем сейчас говорил нищий. Перед глазами юноши стояло ослепительно красивое девичье лицо. И длинные ресницы, и глаза цвета океана…

На колокольне ударил колокол, и Лешка, вздрогнув, повернулся к нищему:

— Не знаешь ли ты, любезнейший, где находится приют Олинф?

— Приют Олинф? Знаю. В старой базилике почти у самой стены, во-он за тем заброшенным садом, — нищий показал рукой.

— А это хороший приют? Как там надзиратели, добрые? Заботятся ли о детях?

— Ну-ну, — усмехнулся нищий. — Ты, парень, никогда так не спрашивай.

— Как это — так? — удивился Лешка.

— Несколько вопросов кряду задают только тогда, когда намеренно хотят запутать собеседника.

Юноша махнул рукой:

— Да не собираюсь я никого путать! Просто ищу малолетнего родственника, он пропал во время кораблекрушения, и, может быть, не утонул, а в приюте. Потому и расспрашиваю.

— Ну, что тебе сказать? — оборванец задумчиво почесал затылок. — Вообще, на мой взгляд — это очень странный приют.

— Почему же странный? — насторожился Лешка.

— А потому, что про него мало кто знает. Я — и то случайно узнал, а уж много лет здесь сижу.

— Ну и что с этого?

— А то, что обычно богоугодные заведения — всякие приюты, госпиталя, дома призрения — очень даже заинтересованы в том, чтоб о них знало как можно больше людей. Они ведь почти все существуют за счет пожертвований. А как же люди будут жертвовать, если не знают — куда?

— Никак.

— Вот я и говорю — странно.

— А больше ничего про приют не знаешь?

— Больше — ничего. К чему мне?

Все же поблагодарив нищего — хоть какая-то информация, — Лешка немного подумал и направился в сторону заброшенного парка — к приюту. Выбрал себе местечко поудобнее — на холмике, среди желтоватых зарослей дрока — там и улегся, хорошо было видно. Вот они, ворота приюта Олинф, как на ладони. Хорошие ворота, добротные, обитые толстыми железными полосами. Не в каждом богатом доме такие имеются. Интересно, зачем они приюту?

Ага! Вот, кажется, открываются…

Юноша вытянул шею, смотря, как из распахнувшихся створок выехала пустая повозка, запряженная парой коней, и, подскакивая на ухабах, неспешно поехала в сторону церкви Апостолов. Упряжкой правил угрюмый чернявый мужик лет тридцати пяти в синей тунике и засаленной войлочной шапке. Дождавшись, когда ворота захлопнутся, Лешка выбрался из своего убежища и, без труда догнав выехавшую на людную улицу повозку, зашагал сзади.

Обогнув церковь, телега повернула налево и покатила в сторону Амастридской площади, не доезжая до которой пару кварталов, остановилась на какой-то широкой улице, напротив целого ряда эрагстириев — лавок — или, как их про себя прозвал Лешка — «бутиков».

Да, именно «бутиков», судя по прогуливавшимся мимо — и время от времени заглядывавших в лавки — людям, довольно молодым и хорошо, даже, лучше сказать, изысканно одетым. Длинные тяжелые одежды из прошитых золотыми и серебряными нитями тканей, яркие плащи западного покроя, разноцветные тюрбаны на головах — столичные модники отнюдь не чурались смешения стилей. Лешка — и уж, тем более, возница — казались среди гуляющих жуткими плебеями из самых вонючих трущоб. Парню даже стало на миг стыдно за свой костюм — новую длинную тунику и далматику — как оказалось, в определенных кругах тут давно уже не носили ничего подобного. А вот возница в своей задрипанной тунике и шапке, похоже, ничего не стеснялся, а, соскочив с повозки, как ни в чем не бывало зашел в какую-то лавку. Покупатель, ядри его в корень!

Немного подумав, Лешка тут же заскочил следом — здесь ведь его никто не знал, а возница, конечно же, вовсе и не догадывался о том, что его преследовали.

Между тем возница деловито выбирал ткани, между прочим, весьма дорогие на вид. Улучив момент, Лешка шепотом справился о цене у пробегавшего мимо приказчика и, услыхав ответ, удивленно покачал головой. Однако!

А возница, купив несколько тюков(!) плотного дорогого сукна, расплатился за него золотыми монетами — иперпирами — и, насвистывая, принялся грузить покупки в телегу.

— Небось, хорошую одежонку пошьет! — нарочито завистливо промолвил Лешка.

— Одежонку? — презрительно обернулся приказчик. — Это обойная ткань, юноша.

— Вместо обоев, что ли?

— Такой обычно обивают стены в богатых домах… В очень богатых!

Пожав плечами, Лешка вышел на улицу и задумался. Стоило ли идти обратно за возницей? Наверное, стоило еще немного понаблюдать, по крайней мере, до тех пор, пока не станет смеркаться — ведь сам по себе факт покупки дорогущей обойной ткани служителем нищего приюта весьма подозрителен! Ничего себе интерьеры они там устраивают! А, может, возница и его повозка вовсе не из приюта? Может, он совсем левый здесь человек, а в приют просто так заезжал, по каким-то своим надобностям. Тогда, тем более, надобно проследить!

Рассудив таким образом, Лешка прибавил шагу — синяя туника мелькала уже довольно далеко впереди — и вдруг замер, увидев знакомую одноколку, «припаркованную» у коновязи одного из «бутиков». Белый лаковый кузов, сиденье, обитое темно-голубым бархатом, позолоченные спицы колес, серая лошадь с вплетенными в гриву шелковыми разноцветными ленточками. Шикарная тачка! Просто — «Ламборджини» по местным меркам.

Около коляски ошивался какой-то взъерошенный верзила, довольно молодой, и, кажется, сильный, в изумрудно-зеленой далматике, свешивающейся до самых пят, в смешных башмаках с длинными загнутыми носами. Тип вдруг оглянулся — ну и рожа у него была! Красная, наглая, самоуверенная, с гнусным таким прищуром — настоящая бандитская харя, про которые говорят, что кирпича просят. Щеки толстые, глазки маленькие, злобные — этакий вот красавец с ударением на последнем слоге. А уж распальцован — любо-дорого посмотреть, — на каждом пальце по перстню с драгоценным камнем.