Вьющиеся розы - читать онлайн книгу. Автор: Элен Стюарт cтр.№ 33

Дорис внезапно поняла, что, пожалуй, уже устала от отпуска. Слишком много волнений. Слишком много перемен.

Она немного постояла перед холодильником, выбирая, что из еды стоит взять с собой. Пожалуй, сок, сухие хлебцы и орехи. И парочку ампул с лекарством, которое назначил доктор Шелдон. Для поддержания духа.

Закрывая дверцу холодильника, зацепилась взглядом за золотистый кругляш, сиротливо лежащий сверху. Взяла в руку. Несколько мгновений смотрела. Потом пришло воспоминание. Это же его монета. Та самая монета, которая должна была привести ее в далекий тропический Алжир. Дорис до боли сжала кулак. А теперь скажи мне, Стив, зачем ты все это делал?

К чему были эти цветы, фотографии, дни напролет рядом с моей постелью. Если ты уже тогда знал, что я тебе не нужна. Ты мог бы не появляться после того, как переспал со мной. Поверь, я бы не стала искать тебя. Я достаточно взрослая, чтобы спокойно относиться к подобному общению. Что тебе было нужно, Стив? Потешить свое самолюбие? Покупаться в лучах моего восхищения? Насладиться тем, как легко и безоглядно я тебе поверила? Да, тебе нужно было, чтобы я не просто отдала тебе свое тело. Ты хотел, чтобы я влюбилась в тебя. Влюбилась по уши, как последняя дура. И тогда ты меня бросил. Молча. Без малейшего звука, без единого слова. Неужели ты думаешь, что я бы стала вешаться тебе на шею и пытаться тебя удержать? Одного твоего «прощай» было бы достаточно, чтобы я исчезла из твоей жизни навсегда. Или, может быть, тебе вовсе не нужно, чтобы я исчезала. Ты будешь появляться, когда тебе опять захочется искренней любви и восхищения, а потом будешь снова исчезать в круговерти дел и женщин с яркими губами. Правда, Стив?

Дорис со всего маху стукнула кулаком по столу. Взвыла от неожиданной боли. Золотистый кругляш выскочил из разжатых пальцев и с глухим стуком упал вниз.

Ох, моя монетка!

Дорис поспешно встала на колени, пытаясь отыскать столь драгоценную пропажу. Пусто. Немного пыли, не замеченной при последней уборке. Крохотный клочок какой-то бумажки. Дорис почти в отчаянии засунула ладонь под холодильник. Еще больше пыли — и ничего.

— Вернись. Пожалуйста, вернись, я не хотела… — Внезапно она поняла, что говорит вслух. И вряд ли эта мольба относится к монетке.

Дыхание было частым, но воздуха все равно не хватало. Спокойно, Дорис. Это мы уже проходили.

Дорис медленно поднялась. Расправила плечи, расстегнула верхнюю пуговку тенниски. Открыла холодную воду. Умыла лицо и шею. Противно. Холодно. Зато головокружение понемногу отступает.

Прошла в коридор, несколько раз вяло провела расческой по волосам. Действительно, что-то она совсем расклеилась. Говорит сама с собой, ползает по полу в поисках кусочка металла. И Стив уже стал подлецом. И жизнь не мила.

А ведь он и вправду ничего ей не обещал.

— Ведь не обещал? — болезненно глядя в зеркало, спросила Дорис.

— Не обещал, — качнуло головой отражение.

Не обещал ни долгой связи, ни тем более свадьбы. Не называл единственной. Даже не говорил о своих чувствах. Значит, предательства не было.

Значит, измены не было, потому что изменять можно своей девушке, или невесте, или жене. А она не была для него ни той, ни другой, ни третьей.

Дорис плюхнулась на табурет и разревелась. От банального женского одиночества, от любви, которая переполняла ее сердце и была никому не нужна.

Глупая, глупая мисс Дорис Кэмпбел.

Спустя пять часов Дорис крепко спала. На пружинной кровати мотеля, под толстым зимним одеялом. Спала без сновидений, в твердой уверенности, что спряталась достаточно далеко, чтобы ее не нашел никто на свете.

Солнце щекотало веки, заставляя жмуриться, и бесцеремонно вторгалось в мягкое и безопасное пространство сна. Дорис сморщила нос и приоткрыла левый глаз. Веко казалось больше и тяжелее обычного. И лучше было бы спрятаться за ним снова. Потому что картина, представшая сонному взгляду Дорис, разом согнала остатки блаженного забытья, принудила вспомнить, что ее сюда привело. Чужая стена с чужими обоями, безликая комната, которая лжет, что она может стать твоим домом, стоит только заплатить 200 долларов цепкому хозяину мотеля. Чужое утро. И только солнце с его бессердечной радостью упивается новым началом. Началом чего?..

Дорис нехотя поднялась. Скорее бы этот день закончился. И следующий тоже. А лучше всего, проснуться примерно через месяц. И чтобы это пробуждение не сопровождалось такой болью, что воздух кажется горьким.

Дорис вяло помотала головой и побрела в душ. Сегодня вечером ей предстоял разговор с мамой. Если очень постараться, то завтра утром. Может, она зря туда едет? Может, стоит добраться до ближайшего аэропорта и улететь. Куда-нибудь. И, главное, в дорогу саму себя не брать. Дорис поливала себя водой, не чувствуя ни ее температуры, ни запаха. Сосредоточилась. Вода, как и во многих автономных мотелях, отдавала какой-то химией. Наверное, обеззараживающий раствор. А это хорошо, что она моется в душе. Значит, у нее не депрессия. Дорис почему-то вспомнила, что людям, больным депрессией, становится настолько безразличен окружающий мир и собственное тело, что они не умываются месяцами. Просто лежат, не имея ни сил, ни желания поднять себя на ноги. Дорис накинула белый махровый халат, висевший в ванной, и вернулась в комнату. Попробовала лечь. Не пролежав и пары минут, вскочила как ошпаренная. От резкого движения закружилась голова. Но это было неизмеримо лучше, чем лежать и позволять смертельно-холодной тоске расползаться по телу. Ей казалось, что она вся наполнена одной болью, безысходностью, капля за каплей высасывающей силы.

Воздух отчего-то сделался таким тяжелым, что нет возможности разогнуться, распрямить плечи. Дорис подошла к окну, удостоверилась, что оно раскрыто настежь. Почему же нечем дышать? Как после долгого бега, когда никак не можешь восстановить сбитое дыхание.

Закрыла окно. Лучше уж пройтись по окрестностям, чем торчать в жару в номере мотеля — точнее, одного из жилых корпусов мотеля — и пытаться надышаться через пластиковую коробку окна. Вот и Шелдон говорил, что нужно гулять около двух часов в день. Интересно, как бы она это делала во время рабочего семестра.

Дорис заставила себя сделать макияж. Как знак того, что она живет. И будет жить дальше. И никуда улетать от самой себя не собирается. Отдохнет, восстановит силы — и вперед.

Только вот куда это — вперед? К пожизненной роли матери-одиночки, смертельно обиженной на всех мужчин мира? К образу одинокой постаревшей Золушки, которую принц так и не довез до алтаря? А то, что в ее собственной сказке был только один принц, было прописано в основу ее мироздания. Один. Как не могло быть двух солнц.

С головой, гудящей от мыслей, одна другой чернее, с трудом фокусируясь на отдельных элементах пространства, Дорис вышла из мотеля. Точнее, почти вышла.

Медленным усилием воли заставила себя закрыть дверь номера, вяло дернула ручку, чтобы убедиться в том, что операция удалась. Прошлась по темному общему коридору, шириной в пару локтей. В него выходило несколько дверей от таких же номеров, как и ее собственный. Открыла пластиковую входную дверь, зажмурилась от яркого солнца, радостно вопиющего с ясного небосклона. И едва не полетела вниз по ступенькам, когда в ее спину врезалось нечто внушительное. Впрочем, это внушительное и удержало Дорис от неминуемого полета, бесцеремонно, но эффективно ухватив ее за шиворот.