Рысь. Рудиарий - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 40

– Аве. Доложи ему, что я пришел.

Император Александр, сидя в высоком кресле, занимался государственными делами, вернее, пытался заниматься хотя бы тем немногим, что оставляла ему мать, Юлия Маммея – женщина властная и вовсе не собирающаяся отдавать бразды правления безвольному, по ее мнению, сыну.

– Пришел Феликс, цезарь! – поклонившись, доложил Рысь.

Император поднял глаза – красивые, темно-карие, с вечной усмешкой в глубине:

– Пусть войдет. И передай, чтобы позвали префекта.

Юний еще раз поклонился и вышел.

Гай Феликс тотчас же направился в кабинет императора. Гай Феликс… Литератор, вдруг оказавшийся помощником префекта. Рысь даже не знал теперь, как к нему относиться, – слишком уж различалось их положение. Одно дело – полунищий писатель, и совсем другое – могущественный государственный чиновник. А может, это и к лучшему? Раз Феликс по-прежнему считает Юния своим другом, – по крайней мере, никак не показывает иного, – то почему бы по-дружески не попросить его об одной пустяковой услуге? Например, помочь отыскать Юлию Филию и Лукана – юноша по-прежнему чувствовал ответственность за них. Да, египетские зерновозы давным-давно разгрузились в гавани Остия, однако Юлия в свой дом не вернулась. Почему? Опасается мести? Может быть, хотя теперь, после ареста Клавдии, кажется, для этого нет никаких оснований. Правда, Юлия об этом еще не знает. Как бы ей сообщить? Через сторожа или через людей Феликса? Наверняка они у него есть, эти люди, тайные агенты, соглядатаи, – глаза и уши префекта. Вот и спросить. Сегодня же вечером и спросить, да нет – сейчас же, вот как только Феликс покинет кабинет императора.

– Остия? – Помощник префекта задержал шаг и удивленно взглянул на юношу. – Да, не буду скрывать, у меня там есть верные люди. И что ты хочешь узнать? Колебания цен на зерно или вместимость складов? Имей в виду, это все – секретные государственные сведения.

Юний засмеялся:

– Они меня нисколько не интересуют. Есть одна молодая вдова, Юлия Филия, и с нею мальчишка, Лукан. Они еще летом уехали в Остию и пропали.

– Беглые рабы? – вскинул глаза Феликс.

– Гм… нет, – замялся юноша. – По крайней мере, Юлия – свободная женщина, а…

– Я к чему спрашиваю. – Литератор улыбнулся. – Если они беглые рабы, то наверняка где-то есть заявление хозяев – с приметами и прочим, и значит, их давно ищут, может быть, уже и нашли.

– Раб только Лукан. – Юний вздохнул. – Он принадлежал Клавдии.

– Задержанной для судебного разбирательства по делу поклонников Вакха, – кивнул Феликс. – Помню, помню. Кстати, дело оказалось не таким уж простым – они там валят все друг на друга. Флудан, критик, похоже, вообще ни при чем – просто сдавал извращенцам дом. А их главный финансист, ростовщик Каллимах, исчез неизвестно куда, думаю, бежал, может быть, в Нарбоннскую Галлию или даже в Египет.

– Почему именно туда? – удивился Рысь. – Почему не в Германию, не в Белгику, не в Британию, наконец?

– А потому, мой юный друг, – хохотнув, пояснил Феликс, – что все эти провинции – как бы это сказать? – дикие. Государственных средств там крутится мало, а следовательно, нет возможности к ним присосаться – и что тогда там делать Каллимаху?

– Просто жить… Ну, переждать некоторое время.

– Думаешь? – Помощник префекта неожиданно засмеялся. – О, нет, друг мой! Для таких, как Каллимах, жизнь без финансовых афер подобна смерти. Кто хоть раз попробовал легкие деньги – большие деньги! – тот вряд ли когда остановится. Нет, ростовщик где-то рядом, возможно, опять задумал какую-нибудь пакость. Нужно его искать – и ты поможешь мне в этом!

– Я?!

– Да-да, именно ты. Я уже говорил с императором. Парень ты неглупый, начитанный, смелый, к тому же, как бывший гладиатор, отлично действуешь мечом и кинжалом. Будешь мне помогать, а я помогу тебе. К тому же за свои услуги ты получишь вполне приличные деньги… Нет-нет, не кривись, ибо без денег нет и свободы. Ты думаешь, бедняк, нищий свободен? О нет, он полностью зависим от государственных льгот и подачек. Только богатство приносит свободу. Собственный дом, красивая жена, слуги – что еще нужно для тихого семейного счастья? Многие именно в этом находят смысл жизни, и я склоняюсь к мысли, что они правы.

По тому, как Феликс произнес эту фразу, как ухмыльнулся, подняв уголки рта, юноша тут же догадался: если уж для кого-то и будет идеалом «тихое семейное счастье», то этот кто-то явно не Феликс!

– Завтра я жду тебя с утра в задней комнате книжной лавки, что на рынке Траяна. Ты там уже был, – уходя, жестко произнес помощник префекта.

– Буду, – кивнув, заверил Рысь и задумался: к лучшему или к худшему все эти перемены? Одно дело – охранять императора, важно стоя у дверей кабинета, и совсем другое – рыскать по всему городу в поисках невесть кого. Первое намного престижнее и спокойнее, зато второе намного интересней. Да и узнать Рим изнутри – не с арены амфитеатра и не из дворцовых покоев – это тоже многого стоило. Сделать карьеру – кто сказал, что это плохо? Может, и в этом тоже смысл жизни, или уж по крайней мере, частичка этого смысла. Семья, карьера, интересная служба, деньги, наконец, только в меру, – вот это и составляет в большинстве случаев тот самый смысл существования человека, над которым так долго размышлял Юний. Жить не только ради себя, хотя и это важно, ибо не любящий себя не способен любить никого, но ради друзей и близких, ради общества – совсем, казалось бы, посторонних людей, при этом стараться сохранить честь и не делать подлостей – именно в этом смысл. И еще в хорошей римской пословице: Omnes, quantum potes, juva! – «Всем, сколько можешь, помогай!»

На следующий день с утра Юний надел лучшую тунику из добротной шерстяной ткани цвета весеннего неба и, спрятав под коричневым плащом-лацерной кинжал, – мало ли что? – отправился на рынок Траяна. На улице вовсю светило весеннее солнце. Скоро наступят иды, а вместе с ними и праздники, посвященные грозному богу войны Марсу: мамуралии – праздник ковки щитов, квинкватрии – праздник военной пляски, тубилюструм – праздник освящения военных труб.

Ну и конечно же, как тут было обойтись без гладиаторских игр? По всем стенам пестрели крупные надписи «В мартовские иды – гладиаторские бои в амфитеатре Флавиев, устроитель – Божественный цезарь. Самые лучшие бойцы, самые многочисленные побоища, самые дикие звери!».

Прочитав, Юний поморщился, сам не зная отчего. То ли не очень приятные воспоминания накатили, то ли покоробила последняя строчка: ну можно ли так сказать – «самые дикие звери»? Впрочем, живо обсуждавший предстоящие игры народ, похоже, вовсе не задумывался о грамматике. А зачем? И так все понятно: вот игры, вот гладиаторы, а вот – звери. Еще бы хорошо – казнь преступников, пусть их как раз и растерзают «самые дикие звери», к полному удовольствию собравшихся. А между тем даже в театре Марцелла – лучшем театре Рима – давно уже не ставили пьес, пробавляясь танцами и пантомимой. Куда там пьесы, это ведь слишком сложно для простого зрителя, там же думать, понимать нужно, уж лучше пантомима или кровавый гладиаторский бой – уж тут-то все ясно-понятно. Как и то, что римский народ быдло! Тупое и ленивое быдло, презирающее труд и развращенное императорскими подачками. Нет, рассуждая таким образом, Юний вовсе не имел в виду архитекторов, юристов, писателей, многочисленных ремесленников и торговцев – те вполне достойно делали свое дело, чего нельзя было сказать о плебсе, у которого вообще никаких дел не имелось, кроме как выпрашивать у государства хлеба и зрелищ. Хлеба – побольше, а зрелищ, естественно, покровавее! Какой там театр – гладиаторский бой, чтоб кусками летело на трибуны кровавое мясо – вот оно, самое лучшее зрелище!