Русич. Шпион Тамерлана - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 5

– Что, Лукьяне, неохота в сырой землянке спать?

Лукьян замотал головой и честно признался:

– Неохота, дядько Ефимий.

– А батько что ж? Аль у Яромиры-вдовицы спит?

Вместо ответа отрок лишь густо покраснел. Ефимий, передав факел подскочившему слуге – не слабому малому с оглоблей, – взошел на крыльцо и сделал приглашающий жест:

– Прошу, господине. Сейчас разбужу бабу – поесть сготовит. – Не дожидаясь ответа, Ефимий скрылся в сенях. – Эй, Фекла, мать твою итит! А, встала уже… Давай, спроворь чего поснидать господину… Да нет, это не Лукьяшка господине, эвон, окромя него тут и еще гость есть. Из купцов, говорит, из Звенигорода.

Ведомый слугой Раничев вошел в избу, оглянулся на пороге, покосившись на прислоненную к частоколу оглоблю, на крепкий засов, на кудлатого, ростом с теленка, пса. Усмехнулся:

– Однако, врагов каких ждете?

– Хватает тут лешаков, – угрюмо отозвался слуга. – Стену-то еще не выстроили, вот и шляется в город кто ни попадя. Шалят по ночам-то!

– Ты про что это, Антип? – вошедший в горницу хозяин подозрительно посмотрел на слугу. Тот потупился:

– Говорю, всяких пришалимков полно в граде.

– И то, – Ефимий кивнул. – Почитай, каждую ночь кого-нибудь да угробят. Меня вон раза три чуть не спалили, с тех пор и пасусь.

– А кто шалит-то? – садясь на длинную лавку, заинтересованно спросил Раничев. – Ордынцы иль гулямы остались?

– Да какие, к черту, ордынцы, – замахал руками хозяин. – Свои. Боярина Колбяты холопы, уж про то многие знают, да молчат – боятся. Сам же Колбята их и посылает – татьбой промышлять да верстати насильно в холопство. Жаловаться бесполезно – сын-то Колбяты у самого князя в любимцах ходит. Ты, господине, зря один-то.

– Да поотстали слуги.

– Так и ты не торопися! Не то, не ровен час… – Ефимий покачал головой. Погладив бороду, перекрестился на образа – то же самое тут же проделали и Лукьян с Иваном, – пододвинул к столу скамью, уселся. Видно, не терпелось переговорить с новым человеком. Общение с хозяином входило и в планы Раничева – вполне могло помочь делу. Потянув носом воздух – от печи, где хлопотала хозяйка, вкусно пахло топленым молоком и мясом, – Иван сглотнул слюну, улыбнулся, посетовал:

– Давненько в пути, и поговорить не с кем.

Хозяин постоялого двора скосил глаза на Лукьяна, шевельнул пальцами:

– Брысь.

Шмыгнув носом, отрок послушно вскочил с лавки.

– На сене поспишь, – кивнул ему Ефимий. – В овине. Инда краюшку у хозяйки возьмешь да щец вчерашних… Фекла, не все псу вылила?

– Да есть еще.

– Повезло тебе, паря!

– Спаси тя Бог за доброту твою, дядько Ефимий! – низко поклонился Лукьян. В ржавой, слишком большой для него кольчуге он чем-то напоминал взъерошенного воробышка.

Раничев поднял глаза – отрока бы тоже нужно порасспросить.

– А пусть сидит. – Улыбнувшись хозяину, Иван вытащил из калиты дирхем, катнул по столу. – На три дня тебе, Ефиме.

Ефим улыбнулся, ловко поймав сребреник, попробовал на зуб, рассмотрел в дрожащем свете свечей на высоком поставце. Ухмыльнулся довольно:

– Ишь ты – чисто ордынский!

– Тохтамыша-царя монетина, – кивнул Раничев. – Вернее, бывшего царя. В осаде-то тут был?

– Тут, – хозяин кивнул. – Едва упасся! На южной стене бился – скажу те, вои у эмира хороши вельми. Как прорвались в ворота – пожар начался, да вражины везде. Ну, мы с робятами их дожидаться не стали – в леса убегли, да и многие так же. Жалко, пожгли все, ну да Бог милостив – хоть сами живы остались.

– Знавал я когда-то Евсея Ольбековича, – грустно поддакнул Иван. – Слышал, погиб. Жаль.

– И не говори… – Ефимий вздохнул, обернулся. – Хозяйка, давай-ка сюда медку…

Взяв в руки принесенный супругой бочонок, разлил по чаркам – себе и гостям. Поднял:

– Упокой Господь его душу.

Выпили молча, закусили капустой с мясом. Лукьян закашлялся – видно, не привык к крепким напиткам. Раничев постучал ему по спине… да едва не поранил руку о разорванные железные кольца.

– Что ж ты кольчужку-то не снял, паря?

Отрок молча опустил глаза. Ефимий ухмыльнулся, поглядел на супругу:

– Дай-ко рубаху старую парню… ту, что выкинуть намедни хотела.

Вздохнув, Лукьян с помощью хозяина стащил с себя кольчугу – латаную-перелатаную, давно не чищенную, расклепавшуюся у самого ворота.

Раничев глянул неодобрительно:

– Что ж ты кольчужицу-то свою не чистишь, изверг?

– А, – Лукьян отмахнулся, снимая грязный, в ржавых подтеках, поддевок. – И не моя она вовсе, общая. Да и соду с поташом на нее не выдают, и бочонок чистильный.

Иван аж присвистнул от такой наглости:

– Бочонок ему, гляди-ка! Соду… Что, песка в реке мало? Да на месте б воеводы вашего я за такую кольчугу… убил бы!

– Так ведь нет воеводы, – переодевшись в сухую рубаху, улыбнулся отрок. – Се летось еще уехавши к батюшке князю. А тот, говорят, гневался на воеводу сильно за что-то, в опале теперь Панфил Чога.

Раничев встрепенулся:

– Как ты воеводу назвал?

– Панфил Чога, – пожал узкими плечами Лукьян. – Воевода местный, и раньше еще, до разгрома, он тут был. Говорят – строгий.

Иван хохотнул:

– Строгий? Не то слово. Убить, конечно, не убил бы он тебя за такую кольчужку, но высечь бы велел преизрядно… Так, говоришь, у князя Панфил-воевода?

Лукьян обиженно мотнул головой:

– Ну да, у него. В Переяславле.

– Родичи у него там?

– Про то не ведаю, – осоловело хлопнул ресницами отрок. – Дядько Ефимий, а можно, я уже спать пойду?

Ефимий усмешливо хмыкнул:

– Что, сомлел, с меду-то? Иди-иди, спи… Мимо овина только не промахнись, Аника-воин!

Выпроводив трущего глаза парня, хозяин постоялого двора наполнил чарки по новой. Выпили.

– Ты про Панфиловых родичей спрашивал, – смачно захрустев капустой, напомнил Ефимий. – Своих-то у него, похоже, и нету – сгорели все в огнеманке, один Панфил и остался. Наместник покойный, боярин Евсей Ольбекович уж его привечал, так и Панфил в благодарность родичей его в Переяславле приветил. Только что толку? Опала, она опала и есть, хоть с родичами, хоть без них.

Раничев уже не слышал собеседника. Панфил Чога – Переяславль – родичи погибшего наместника – Евдокся! Такая вот цепочка выстраивалась. Неплохая, прямо скажем, цепочка, хотелось бы в нее верить… Да и почему же не верить? Переяславль, значит… Переяславль-Рязанский – резиденция князя Олега Ивановича, много кем из современных или почти современных Ивану историков поносимого, дескать – предатель земли русской. Во, понятие выдумали – земля русская! Хотя, впрочем, понятие-то было… скорее, конечно, культурное. Но ведь государства-то единого не было! И кто сказал, что у Рязани, у Смоленска, у Новгорода интересы с Москвой общие? Как раз-таки нет! Вон, Дмитрий Иванович, князь владимирский и московский, Донским прозванный, много чего хорошего для земли своей сделал, так и Олег Иваныч Рязанский для своей – ничуть не меньше, почто ж тогда предатель? И кого ж он предал? Дмитрия? Так Дмитрий ему вовсе не сюзерен! Новгород, Тверь, Стародуб, Смоленск, Муром? Москву если только… так и поделом, жадноваты московитские князья, властны, во чужо поле так и норовят забрести без стыда и чести. Отчего-то их только и называли Русью историки? Хм… Отчего-то? А по чьему заказу вся история-то писана? Вот и гуляют басни: Дмитрий Донской – освободитель от татар (ну да, как же!), а Олег Рязанский – предатель. Чушь, конечно, собачья. История для ПТУ. Однако, встречается, верят люди… Значит, возможно… да вполне вероятно… да – так и есть… Евдокся – в безопасности, в Переяславле, при дворе Панфила Чоги, воеводы, хоть и опального, но всем известного своей честью, а Олег Иваныч Рязанский тоже – чтоб ему ни приписывали горе-историки – человек чести, и принижать да примучивать опального воеводу не будет, тем более – родичей погибшего наместника, это уж совсем ни в какие ворота.