Стрельба по тарелкам - читать онлайн книгу. Автор: Олег Дивов cтр.№ 72

РУХ: После перерыва, да.

ДИВОВ: Когда вас тут станет поменьше и будет место для драки.

РУХ: …Пока у людей, обращающихся к фантастике, условно говоря, железяки будут стоять впереди людей, а возможности будут редуцироваться к возможности не отвечать за написанное, ничего хорошего у нас в фантастике не будет. Это мое твердое мнение. А что касается дифирамбов науке, оригинальному фантастическому допущению и всему остальному, о чем тут пел наш дорогой Игорь, – я могу только напомнить сэра Артура Кларка, во вкладе которого в научную фантастику, по-моему, никто не будет сомневаться: «На определенном уровне развития наука от магии неотличима». Если следовать заветам Кларка, НФ от фэнтези не отличается практически ничем. Спасибо!

(Дружные аплодисменты.)

ДИВОВ: И этот тоже подставился!

РУХ: А как?

(Дружный хохот.)

ПУБЛИКА: Сейчас узнаешь!

ДИВОВ: Есть, есть, за что тебя взять при желании.

ЕВГЕНИЙ ЛУКИН: Олег, оглянись на секундочку.

ДИВОВ: О боже, что это… (Рассматривает характерные красные пятна на полу.) Ага… То есть здесь уже это было. Дежавю? Или петля времени?

ПУБЛИКА: Это осталось от предыдущей драки.

СВЯТОСЛАВ ЛОГИНОВ: Да ладно, просто вино пролили…

ДИВОВ: Хорошо. Готовы задавать вопросы? Может быть, вас поставить вот так по уголочкам лицом к лицу? Да, вот так. Как это говорилось, «чернокожего боксера вы можете опознать по синей полосе на трусах».

РУХ: У него есть синяя полоса на трусах?

МИНАКОВ: Так вот…

ПУБЛИКА: Десять шагов!

ДИВОВ: Через платок.

МИНАКОВ: Так вот, Аркадий, ты сказал, что «Солярис» – исключительно о человеческих взаимоотношениях. Ты просил меня перечитать «Солярис», поверь, я много раз его перечитывал. А еще я читал, что говорил сам пан Станислав Лем в своем знаменитом предисловии к русскому изданию – не знаю, почему только к русскому, но что есть, то есть… Где он четко сказал: «Для меня «Солярис» – это произведение о пределах человеческого познания». Солярис – не маска для человека и даже не маска для человечества, это символ непостижимого. То, что находится за пределами человеческого познания. Всё! О чем ты говоришь, какие тут железяки? Извини меня, если изъять Солярис и заменить на что-то другое, ситуация будет совсем другой…

РУХ: На всеобщее информационное поле.

МИНАКОВ: …И те человеческие взаимоотношения, за которые ты так ратовал здесь, они тоже именно таковы – ситуация с «гостями», да? – потому что существует Солярис. И у тебя за окном не вот этот прекрасный снег, а у тебя там совершенно чужой мир, огромный черный шар, который совершенно для тебя непостижим, но для которого ты – постижим. И он делает с тобой все, что хочет. Он изымает из потаенных уголков твоей памяти образы погубленных тобой людей и тебе их возвращает.

РУХ: Зачем же я людей-то губил?

ПУБЛИКА: Вот и мы спрашиваем!

(Смех, аплодисменты.)

РУХ: Во-первых, скажу… Я думаю, что поймут. Особенно те, о ком хочется, чтобы поняли. Ссылаться на то, о чем уважаемый пан Станислав, царствие ему небесное, писал в предисловии… Какое мне дело до того, что думал пан Станислав о своем романе? Он его уже написал. А стоять и комментировать собственный текст автору – не лучшее занятие. Мнение автора о своем тексте – это всего лишь еще одно мнение. Я думаю, с этим не будет никто спорить.

СЕРГЕЙ ЧЕКМАЕВ: Мнение Руха – это тоже еще одно мнение.

РУХ: Согласен, безусловно, а мнение Чекмаева это совершенно третье мнение, его можно даже не слушать.

(Дружный смех.)

ЧЕКМАЕВ: А мнение Руха лучше не писать.

РУХ: Тебе лучше не читать.

ОЛЕГ ЛАДЫЖЕНСКИЙ (ОЛДИ): Так, разговор скатывается…

РУХ: Все нормально, это нормальная здоровая пикировка.

(Смех, неразборчивые реплики.)

ДИВОВ: Я попрошу не обижать тут православных фантастов… И православных критиков.

АЛЕКСАНДР НАВАРА: Есть такое ощущение, что оба не читали «Солярис»!

(Дружный смех, бурные аплодисменты.)

ДИВОВ: Тем не менее дадим им еще поговорить до перекура, если они хотят.

РУХ: Я, с вашего позволения… Я совершенно согласен при этом и с паном Станиславом, и с паном Игорем в том, что «Солярис» – это роман о границах человеческого познания. Но! Так ли необходим для этого Солярис? Я сразу вспоминаю замечательные советские романы об ученых, во главе с тем, что писал Даниил Гранин, например. Там тоже ученые, которые с риском для жизни упираются в какую-то стену и пытаются ее пробить. И чисто фабульно это на самом деле ровно то же самое. Это вещь о людях, которые стремятся выйти за отведенные им природой границы познания. И для этого Даниилу Гранину не требовалось фантастического допущения. То есть та же самая проблематика решается и вне НФ-антуража. Я подчеркиваю, что любой фантэлемент – это не более, чем антураж.

МИНАКОВ: Принимается.

(Шум в зале.)

ДИВОВ: Саня! Саня! После перерыва, пожалуйста. А то мы сейчас тут все замолчим.

РУХ: Бан в челюсть.

МИНАКОВ: Спасибо уважаемому Аркадию, он нам сейчас очень четко объяснил, что в принципе литература об ученых могла ограничиться Граниным, и зачем уже тогда Лем и Стругацкие…

РУХ: Я этого не говорил.

МИНАКОВ: …марали бумагу.

РУХ: Игорь, не передергивай.

МИНАКОВ: Ты тоже передергивал.

РУХ: Мне можно!

(Смех.)

МИНАКОВ: Кстати, я только воспроизвел реплику из зала, это не мои слова. Конечно, любой, даже реалистический роман об ученых, которые решают некую проблему… Хотя нельзя назвать реалистическим произведение, где рассматривается некая сугубо абстрактная, несуществующая проблема…

РУХ: Игорь, я тебе скажу по секрету, нельзя вообще назвать ни одного полностью реалистичного произведения.

АЛЕКСАНДР КАРНИШИН: Кроме мемуаров, подтвержденных документами.

РУХ: Вот уж нет! Вот уж что фантастично, это мемуары! Особенно подтвержденные документами!

ДИВОВ: Да. Я попросил бы не отвлекаться в этом направлении. А то сейчас все военные историки подскочат…

РУХ: Да-да-да!

ДИВОВ: И начнется… Визг матерный.

МИНАКОВ: Можно сколько угодно говорить, что пан Лем неправ, но дело в том, что для пана Лема эта проблема эпистемологии, она не случайна. Эту проблему в своем творчестве, и не только художественном, он изучал всю жизнь. Имено потому он и строил фантастическую модель Соляриса. Потому что только так он мог это решить. Он не мог решить проблему на земном материале, как ты говоришь. Если бы он мог это сделать, он бы это сделал.