Новгородская сага. Книга 5. Воевода заморских земель - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 62

Маланья! Сразу узнал Николай старшую — и словно ожгло его. Знал, конечно, что встретит ее в крепости, надеялся на то, но вот чтоб так приятна была ему эта встреча… А, интересно, Маланье?

Девушка тоже заметила гостя. Встрепенулась, узнав… и ту же потупила взгляд. Вон он теперь какой важный, этот Николай Акатль, вспомнит ли?

— Ты чего притихла, Маланья? — толкнула под руку младшая сестрица. Хихикнула: — А он ничего, красивый.

— Милости прошу дорогого гостя! — немного коверкая русский язык, поклонилась в дверях тощая Таиштль. Могла б, конечно, и на своем языке поздороваться, да принято так было — должностных лиц по-русски приветствовать, несмотря на то что многие из них местными были.

Сели обедать: пироги, маисовые лепешки, дичь. Таиштль все бражки подливала — выпил одну кружку гость, больше не стал, вежливо отказался — дела, мол. Ну, дела так дела. Очень это Таиштль понравилось, да и любопытство снедало — женат ли гость или нет? Вроде молод еще, да ведь кто их, молодых, сейчас знает? Пыталась было в горницу с кувшином проникнуть, как беседовать стали, типа — попить принесла. Не удалось — цыкнул на нее Текультин Власьич — неча бабам в важные дела носы совать длинные!

А Маланья, бросив пряжу, прижалась вдруг к дереву да псалом затянула тихонько. К тому времени и посланец важный все свои дела с хозяином обговорил — почивать собирался в гостевой горнице. Только лечь собрался — песню услышал. Подумал было — поблазнилось. Прислушался — ан нет… Накинув на плечи плащ, вышел на крыльцо — серебряный месяц качался в небе, казалось, близко-близко, протяни руку — достанешь. В раскидистых ветвях платанов застряли желтые звезды. В их призрачном свете стояла, прижавшись к дереву, тонкая девичья фигурка.

— Маланья, — тихо произнес молодой индеец. Девушка вздрогнула, обернулась — в глазах, широко распахнутых, темных — отразились звезды.

— А я-то думаю, что-то давно тебя в церкви не было. — Николай подошел ближе. — А ты, оказывается, вон где… Рад. Очень.

— И я… — прошептали девичьи губы.

Наутро Николай Акатль арестовал Матоню и Олельку Гнуса. Обвинение пока не предъявлял, но подозрения имелись, правда не очень веские: показания продавца красок, слуги из Кривдяевой корчмы, еще некоторых ограбленных. Ну, и собственная интуиция, конечно, тоже подсказывала — за ночными грабежами с убийствами, что произошли в Ново-Михайловском посаде, явно стояла эта парочка. И хорошо, если только они одни. Имелись у Николая Акатля сильные сомнения насчет добропорядочности хозяина окраинной корчмы Кривдяя. Да вот только с доказательствами дела обстояли худо. Может, арестованные чего покажут? Бить бы кнутом, пытать — да адмирал-воевода специальным указом строго-настрого запретил такие вещи. Оно и правильно, с одной стороны, под пытками-то чего только люди на себя не покажут! А с другой — чего вот сейчас с пойманными делать-то? Николай лихорадочно пытался представить, что б на его месте сделал сейчас старший дьяк Григорий или сам воевода-касик? Ну, сперва подержали б дня три без допросов, а затем — почему-то обязательно к вечеру третьего дня, не позже — допросили б по одному, причем, словно бы один уже во всем признался — «раскололся», как любил говорить воевода. Потом бы с тем же продавцом красок, да и с Кривдяем, допросные встречи устроить — «очные ставки» называются. Ну, это не сразу, сперва допросить… Черт! Так они ж вместе в поруб брошены! Эх, незадача! Не сообразил сразу, а теперь уж, наверное, поздно — наверняка сговориться успели. Впрочем, все равно, по одиночке их разбросать надо, пусть пока сидят. Самому в соседнюю деревню, Мештитак, отправиться — ведь именно туда воевода с дьяком ушли, да так по пути и пропали. Одному не стоит соваться — со стражей — да еще кузнеца Мишку прихватить, приятеля старого, ежели Текультин отпустит.

Текультин Власьич кузнеца отпустил — поскрипел, правда, сперва зубами — кузнец-то в крепости каждый день нужен, да ладно — уж если так надо… Поутру вышли с отрядом в Мештитак — Мишка-кузнец дорогу показывал.

Из-за далеких гор вставало солнце. Светлое небо еще не дышало зноем — рано — но, по всему чувствовалось, за этим дело не станет, разжарит к обеду так, что идти невозможно будет. Кузнец уже прикидывал — где б остановиться на дневку. За ручьем, на фоне красновато-желтого песка корявились длинные тени кактусов и юкки, узкая дорога, пересекая ручей, поворачивала на юг, к Анауаку. Вокруг было пустынно — ни человека, ни зверя какого — только следы койота на песке да змеиные выползни меж черных камней. А солнце уже поднялось, жарило, подлое, хорошо хоть задул ветерок, принес хоть какой-то намек на прохладу. С обеих сторон, слева и справа, тянулись красные скалы, перемежающиеся колючим кустарником и желтыми пустошами, поросшими кактусом-пейотлем да колючим кустарником — креозотом. В полдень уселись отдохнуть в тени огромной пихты. Дерево было старым, с морщинистой корой и длинными корявыми ветками. Вокруг росла невысокая коричневато-зеленая трава, рядом журчал ручей — студеный, от глотка воды заломило зубы. От этого места дорога раздваивалась: та, что поворачивала налево, вела в Мештитак, другая, правая, спускалась вниз, к Анауаку. Там же, у пихты, встретили двух индейцев-охотников, оба из Мештитака, один даже служил когда-то стражником в Теспатле, да то ли сам бросил это дело, то ли был выгнан за какую-нибудь провинность, кузнец Мишка этого не помнил, помнил только самого парня — да, был такой в крепости. Индеец тоже узнал Мишку — вздрогнул от неожиданности — чего кузнецу здесь делать?

— К вам в Мештитак идем, — пояснил тот. — Узнать кое-что. Вы с нами?

Индеец отрицательно покачал головой. Дескать, только что на охоту выбрались.

— Да тут дорога одна, не заблудитесь, — улыбнулся он. — Только поторапливайтесь — как бы грозы не было.

Охотник кивнул на запад, где ползли со стороны океана маленькие кучерявые облака. Приползут — может, и будет гроза с ливнем, а скорее всего, разнесет их ветер, как уже бывало в здешних местах не раз.

— Вряд ли разнесет, вряд ли, — упрямо усмехнулся индеец. — Лучше б вам сейчас уже выходить, не задерживаясь.

— Что ж, и мы так же думаем, — согласно кивнул Николай Акатль. — Будет гроза — не будет — а все ж не хотелось бы, чтоб в пути застала. Эй, ребята, хватит дремать, давайте-ка, собирайтесь! Хотя… — Он внимательно посмотрел в небо. — Можем и не успеть. Может, тут и остаться, у пихты?

Охотник вздрогнул, переглянувшись со своим напарником.

— Здесь? — саркастически переспросил он. — Да вам, похоже, жить надоело! Взгляните-ка на вершину!

Николай и Мишка одновременно подняли глаза — вершина дерева была обугленной от ударов молний.

— Да… Пожалуй, мы все-таки пойдем.

Быстро собравшись, отряд Николая Акатля выступил в путь, свернув на мештитакскую дорогу. Впрочем, слово дорога вряд ли было уместным по отношению к этой узенькой, едва заметной тропке.

Помахав на прощанье ушедшим и дождавшись, когда те скроются за поворотом, индейцы-охотники дружно, как один, взобрались на дерево.

— Слава богам, мы вовремя прогнали этих теспатльцев, — вглядываясь вдаль, усмехнулся один, тот, что служил когда-то в крепости. — Наши, похоже, уже идут. — Он показал рукой в направлении Анауака, где за скалами уже поднималась видимая лишь опытному глазу пыль. Пыль под ногами воинов.