Новгородская сага. Книга 5. Воевода заморских земель - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 50

Иван Фомин, кормщик с «Семгина Глаза», недовольно покосился на индейцев. И куда только хозяин смотрит? Пускает в корчму всякую босоногую тварь. Так и приличных клиентов запросто лишиться можно. Типа вот, рыбаков с «Семгина Глаза». А вообще же, Иван, как и другие рыбаки, на жизнь не жаловался. А чего жаловаться-то? Морозов нет, дожди только. Рыбы — завались, бобра тоже, еще и золотишко кое-где имеется, если голова на плечах есть — подразжиться можно. Еще бы людишек, на все готовых. Вот как эти…

— Чего мимо проходите? — Кормщик схватил за рукав проходившего мимо знакомца — Олельку Гнуса. Не один Олелька был, с Матоней, мужиком на вид звероватым — чувствовал Иван, есть у них какой-то приработок, недаром на коч давненько уж глаз не кажут.

— А, Иване! — осклабился Матоня. Олелька поклонился:

— Здрав будь, дядька Иван!

— Присядьте-ка, дело есть.

Матоня с Олелькой переглянулись, присели, кивнув другим знакомцам — рыбакам с коча. Взяли по кружке с заедками…

Кормщик предложил им спуститься на коче к югу, где, по словам его знакомых индейцев, «золота, что грязи». Олелька почесал кудрявую башку, Матоня тоже задумался. От дум отвлек Кривдяй — самолично принесший кувшин с октли. Мигнул незаметно от кормщика — пошли, мол.

— Мы сейчас. — Оба разом вскочили и последовали вслед за хозяином корчмы.

— Вот что, робята. — Поплотней закрыв за вошедшими дверь, Кривдяй указал на лавку перед небольшим столиком с закусками. — Есть для вас работенка. Слыхали, охочих людей набирают в дальнюю крепостицу? Вот вы в крепостицу ту и поедете.

— Да что нам, больше делать нечего?

— Молчи, паря! За это дело вы столько золотишка огребете — враз богатеями станете.

— Купчишки, что ль, платят?

Кривдяй лишь хмыкнул.

— Не так просто поедете. Вызнаете все: как стража на стены ходит, есть ли наряд пушечный да сколько, где воду берут, откуда пища. Будут в другие крепости зачем посылать — не отказывайтесь. Вот вам задаток… Велено передать.

Кочмарь швырнул на стол изрядный кусок золота. Глаза шильников алчно расширились.

— Все исполните — получите вдесятеро против этого, — усмехнулся Кривдяй. — Для Таштетля это золото — что для вас на дороге каменья. Да, вот еще что. — Он отвернулся к небольшому резному шкафчику и, достав оттуда шкатулку, вытащил небольшой округлый предмет — золотой человеческий череп с глазами из бирюзы:

— Это вам. По голове этой мертвенькой признают вас кому надо. А кто такую же голову покажет — тот заодно с вами. Того слушайтесь. Все поняли?

— Да, чай, не дурни.

— И с этим… С Фоминым с коча не заморачивайтесь — ничего не выгадаете. Зря вообще вы к нему подсели, он тут не впервой — приставучий. Сейчас начнет уговаривать, взгляды привлекать лишние. Пошли-ка… Провожу вас тайным ходом.

А в это время из земель отоми возвращался в великий город Теночтилан караван купцов-почтека. Покачивался на носилках похожий на общипанную ворону Таштетль, позади, на таких же носилках лежал связанный Ваня, а впереди, глотая слезы, шел Тламак. Друг Вани. Бывший друг. Предатель. Именно он, не имея в голове никаких дурных мыслей, разболтал когда-то Таштетлю о сыне богатого вельможи из-за далекого моря и чуть ли не родственнике самому Белому Касику, повергнувшему в ужас целый отряд тарасков. Уходя, прихватил Таштетль с собой и Ваню. На рынке еще, когда ели с Тламаком лепешки, попались на глаза Таштетлю. Кивком головы жрец отозвал в сторону проводника, а Ване… Мешок на голову — и все, не трепыхайся. Слуги Таштетля дело свое хорошо знали.

Шел Тламак впереди, мучался. Совесть заедала — ведь это из-за него все, из-за него… А может, ночью напасть на стражников, развязать Ваню, бежать? Нет. Страшно это все. Боязно. Разве может он, Тламак, тягаться со страшным Таштетлем? Не получится ничего. Нечего и пытаться.

Шел Тламак впереди да глотал соленые слезы. В синем небе за его спиной взрывалось жаром жестокое солнце.

Рыцарь опасной дороги не минет!

Враг неподвижен за серой скалой,

Прыгнет и крикнет, опустит и вынет,

Красный от крови кинжал роковой.

В. Брюсов, «Витраж — триптих».

Я привык к тому, что всю жизнь мне везло,

Но я поставил на двойку, а вышел зеро.

Майк Науменко, «Старые раны»

Стояла жара — земля раскалывалась черной паутиной трещин. Зной почти высушил русло небольшой речки, оставив лишь узкий коричневатый ручей — но и то было благо. Именно к этому ручью, оставив на время горные отроги, спускались на водопой дикие звери, именно к нему приходили люди смыть въевшуюся песчаную пыль. В двух полетах стрелы от ручья вздымались к небу красные скалы, а за ними тремя широкими уступами спускалась к реке долина, поросшая густой травой. Ветер гнал по траве голубоватые волны, играл листвой редких раскидистых деревьев, дававших густую тень — спасение путников. Целое стадо ланей, спасаясь от оцелота, пробежало на запад, где, ближе к океану, угадывалась фиолетовая дымка непроходимого леса.

На границе гор и долины, среди скал, угнездилась небольшая крепость — мощные стены из красноватого камня, обитые медью ворота и две высокие башни. Мимо крепости проходила узкая дорога, выбегала из горных ущелий и змеилась внизу, в долине. Дорога эта была одним из немногих путей, что вели на север, в земли отоми и пупереча и дальше, к Ново-Михайловскому посаду и Масатлану. К югу от крепости — вон, видно с башен — простиралось обширное плоскогорье Анауак — земли могущественной империи ацтеков. Крепость называлась Теспатль, что в переводе на русский имело два близких по смыслу значения — кремень и нож — и когда-то принадлежала отоми. Если смотреть сверху, крепость Теспатль действительно напоминала лезвие широкого кремневого ножа, широкое к воротам и сужающееся позади, к скалам. Глубокое ущелье защищало крепость с востока. С запада и севера громоздились неприступные скалы. Лишь южная — широкая — сторона, там, где ворота, выходила к дороге — именно над ней и нависали башни, да так удобно — что без соизволения коменданта крепости вряд ли кто мог бы проследовать на север. Чужой отряд ждал бы целый град камней, а теперь еще — и грозные тяжелые пушки, с великим трудом доставленные в Теспатль двумя артелями неприхотливых носильщиков-каита. Нависающие над дорогой башни отбрасывали на плато длинные черные тени. Дувший с гор ветер бросал в глаза часовым мелкую красную пыль.

— Вот послал черт работенку! — отплевываясь, выругался Олелька Гнус. — Спасибо, Кривдяюшко, присоветовал.

— Не ворчи, — усмехнулся Матоня, стоявший рядом с Олелькой на крайней, ближней к горам, башне. — Уж лучше пыль, чем кровососы. Хоть чесаться не надо.

— Да уж, — поправив висевший на поясе меч, махнул рукой Олелька. — Все одно, не от этих зараз, так от пылищи чешешься. В баньку бы…