Новгородская сага. Книга 4. Час новгородской славы - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 57

На дворе стоял сентябрь. Теплый, солнечный, золотистый. Жали хлеб — прибывали в Москву обозы с пшеницей и рожью, тянулись по улицам золотистой рекою, обильно ссыпаясь в боярские да купеческие закрома.

Ближе к вечеру Кара-Кучук, сотворив намаз, возлежал на ложе. Хлопнув руками, приказал позвать наложниц — чтоб танцевали. И красавицу Марьям тоже позвал, испанку, по уверению Аттамира-мирзы.

Две магрибинки в углу заиграли тягучую мелодию. Одна дула в зурну, другая била в маленький бубен. Изгибаясь, вплыли в покои наложницы — Наида и Марьям — в зеленых прозрачных шальварах из тончайшего шелка, в такого же цвета лифах, вышитых серебром. Звякнули золотые браслеты, в такт музыке затрепетали вдетые в пупки девушек драгоценные камни.

Пои нас вином, красавица молодая,

Неси андаринское, впрок не оставляя! —

затянули магрибинки старинную арабскую песню, сложенную Амр ибн Кульсумом почти девятьсот лет назад. Песня эта — хотя и фривольная, про вино — очень нравилась Кара-Кучуку, понимавшему арабский с пятого на десятое. Тем не менее он тоже подпевал, глядя на плоские животы танцовщиц:

Смешай с водой шафранное, густое,

Пусть в чашах у нас бурлит оно, вскипая.

Приходит муж, заботами нагруженный,

А выпьет вина — забота уйдет любая.

И ради вина становится щедрым скряга,

Губя свое богатство и унижая.

Но что же ты нарочно меня обносишь,

Кувшин по кругу мимо меня пуская?

В этом месте грузный Кара-Кучук не выдержал. Смахнув слезу, обнял в танце Марьям, зашептал страстно:

Ведь я из друзей твоих не самый худший,

А ты с утра не поишь меня, скупая!

Потянул тонкие шнурки лифа, повалил Марьям на ложе… Другая наложница, Наида, быстро скинув одежду, бросилась следом. Действуя предельно нагло — скоро, скоро господин объявит ее законной младшей женою! — Наида незаметно, но настойчиво отпихнула Марьям от Кара-Кучука. А та не очень-то и настаивала. Не то что Наида — та аж дрожала от страсти. Кара-Кучук — мужчина красивый, видный, осанистый. Богат и в чести у хана. Такие мужья на улице в пыли не валяются, за них биться надо!

Обняв ордынского вельможу за шею, силой притянула к себе, сдергивая халат. Наида… Рыжеволосая полногрудая красавица с Азова. Крепкая, пышнобедрая, решительная — из тех, кто всегда добивается цели.

Марьям так и сидела сейчас в углу, безучастно наблюдая, что вытворяет с хозяином Наида и примкнувшие к ним магрибинки…

Наконец, устав, Кара-Кучук взял с маленького столика серебряный колокольчик. Вызвал охранника:

— Не пришел ли господин Басенков?

— Сам не пришел, прислал слугу. Тот спрашивает, когда светлейший Кара-Кучук-мурза сможет принять его господина?

— Скажи, вечером. Очень рад буду принять у себя господина Басенкова.

Кара-Кучук остался до вечера в опочивальне, с наложницами. Отдохнул, немного поспал. К приходу Никифора Басенкова был в полной форме. Облачившись в бордовый, расшитый золотыми павлинами халат и водрузив на голову невероятных размеров чалму, сидел на разложенных по необъятному ковру подушках с самым важным видом.

Несмотря на распахнутые окна, было жарко. Две наложницы в темных, прикрывающих лица накидках — Наида и Марьям — обмахивали обливающегося потом хозяина опахалами из павлиньих перьев.

Кара-Кучук приветствовал гостя стоя. Лично усадил напротив себя, поднес шербету и, оглянувшись на наложниц, вина.

Неспешно потекла беседа — мурза неплохо знал русский, чего нельзя сказать о наложницах — ни о крымчанке Наиде, ни о — тем более — испанке Марьям. Потому ордынец и не отослал их — пусть сидят, навевают прохладу. Заодно и перед гостем похвастать: вот у него какие девки есть! Похвастал. Не раз и не два ловил уже заинтересованный взгляд господина Басенкова на обнаженные животы наложниц.

Покончив с угощением, перешли к главному. Никифор Басенков имел поручение от Великого князя Ивана приобрести у татарина лошадей. Много. Тысяч десять. Как раз примерно столько и оставалось их нераспроданных у Кара-Кучука, который, конечно же, желал их побыстрее продать. Таким образом, сделка завершилась к обоюдному согласию. Правда, торговались до посинения.

— Зачем Великому князю столько лошадей? — притворно удивлялся мурза, сам уже хорошо зная, для чего.

— Тебе, как другу, скажу! — махал рукой слегка захмелевший гость. — Новгород воевать хочет. Через неделю поход! Пока дожди не нахлынули. Силища собрана — несколько дворянских полков, личная государева конница, наряды-пушки. По всему видать, и в этот раз побьем новгородцев. Только уж на сей раз пощады им не будет. Иван Васильевич намерен сжечь Новгород дотла! Чтоб и духу его крамольного не осталось. А ну-ка, Кучук, плесни-ка еще винца.

— Пей, пей, дорогой! На здоровье. И я с тобой — в грех впаду — выпью.

При слове «Новгород» вздрогнула Марьям, чуть опахало из рук не выпустила. Хорошо, справилась с собой, дальше так же мерно замахала. Никто и не заметил ничего, никто… Ни хозяин, Кара-Кучук, ни гость его захмелевший, Никифор Басенков. Вот только Наида… Ухмыльнулась злорадно: ну, Марьям, ну, тихушница, вот уж погоди, посмотрим.

Наступила ночь — темная, осенняя, но еще вполне теплая. Посреди ночи скрипнула вдруг дверь на женской половине дома. Кемаривший на посту стражник насторожился: в сени проскользнула закутанная в покрывало фигура, без страха подошла к стражнику.

— Это я, Марьям. К хозяину, — тихо произнесла по-татарски.

Стражник — молодой парень Юнус — кивнул, посторонился… Только попытался заснуть — привык уже, спал и стоя, — как вдруг…

— Юнусик, не спишь ли?

Ва. Алла! Наида-ханум. Красавица, вах! Как она к нему вчера прижалась — ууу! Такую бы жену да самому. Но — гнать поскорее эти мерзкие опасные мысли.

— Марьям не видал, Юнусик, птенчик мой?

— Марьям? Не… Ах, да. Только что прошла к хозяину. Что, я что-то неправильно сделал? Не надо было пропускать?

— Нет, мой Юнусик! — Наида, бесстыдно обнажив лицо, подмигнула, вогнав воина в краску. — Скоро вернусь, смотри не усни…

Стражник сглотнул слюну и снова привалился к косяку двери.

Кошкой проникнув в покои Кара-Кучука, Наида огляделась.

Как и следовало ожидать, хозяин спал сегодня один, утомленный вечерними любовными играми.

А куда же делать эта тощая Марьям? «Испанка», ха! Не иначе, во двор выбежала…

Таясь в тени амбара, Марьям осторожно пробралась вдоль ограды и, обнаружив небольшую калитку, затихла. Дождалась, когда стихнут вдали тяжелые шаги охранника, тихонько отодвинула засов, выскользнула на улицу и… Почувствовала у самого горла острую холодную сталь.

— И кого ты здесь ждешь? — зло прошептала по-татарски Наида!