Шпага Софийского дома - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 48

Уехал боярин Ставр со двора владычного, ускакал с людишками своими, яко тать ночной, или, говоря общепринятым языком, — смылся довольно быстро. Ну, да пес с ним…

Олег Иваныч поднялся к отроку. Тот обрадовался, конечно, квасу предложил хмельного — и откуда у него этот квас, верно, хитростью из владычного погреба черпает, — однако тих был и задумчив как-то. Книжицами новыми не хвастал, глумы да кощуны не читывал, так, болтал ни о чем, на вопросы Олега невпопад отвечая. В общем, смурной какой-то был Гришаня, словно сам не свой. Даже от предложения посидеть на Ямской в корчме, песен попеть со стражниками да с девками тамошними, отказался — что было уж совсем на него не похоже. Ставр, что ли, на отрока так подействовал? Спросить? Да ну его… Захочет — сам скажет, неча зря в душу лезть.

Простившись с Гришаней, Олег Иваныч поехал на Торг. Не то чтоб очень надобно ему что-нибудь купить было — все равно другой-то дороги на Славну да Ильинскую нет, окромя как через торжище тащиться. Дедко Евфимий с оглоедами у Феофилакта на охоту отпросились, звали и Олега, да тот отказался, не до охоты сейчас, больно дел много. Потому и пустовал шалашик тайный на берегу Волхова, не было лодочников. Да и похолодало опять же. Днем-то ничего, жарко даже бывало, а вот ночью — хлад да туман.

А сентябрь выдался нынче чудный. Не дождливый вовсе, с чистым ярко-синим небом, красно-золотыми деревьями, прозрачными, дрожащими паутинками, летящими по ветру навстречу солнцу. С птичьими стаями, тянувшимися к югу. С кисло-сладким запахом созревших яблок, грудами лежащих на прилавках. А белые новгородские церкви? Олег Иваныч даже остановился посередине моста — не выдержал, залюбовался… Ну до чего ж красив Господин Великий Новгород! Красив, богат, могуществен! Белые стены башен, отражающиеся в синих, в цвет неба, водах могучего Волхова. Яблоневые сады в усадьбах. Строгая красота храмов. Торг… Чего там только сейчас, по осени, не было! Целые ряды рыбы, соленой, копченой, вяленой, свежая — рядом, на пристанях-вымолах, сколько угодно, напротив — горы лесных орехов, грибов, ягод — брусники да клюквы, чуть дальше — дичь битая, за лето жирок нагулявшая, — рябчики, тетерева, утки; и все дешево — воз увезешь за медное пуло… Ну, не воз, так полвоза — точно! Полон народу Торг. Продавцы, покупатели, посредники, сбытчики, весники, менялы, просто ротозеи-зеваки, да еще не забыть квасников-пирожников-сбитенщиков…

— А вот кому пироги, пироги с грибами?

— А на яблоки налетай, всего полпула!

— Рябчик-глухарчик — сваришь — пальчики оближешь!

— Сбитень, сбитень, кому сбитня?

— Квас, квасок, подставляй роток!

— А ну-ка налей, паря! Вот те… Ой! Калиту с пояса срезали — курвы-ы-ы-ы!!! Сволочуги проклятые, курвины дети!

А не зевай — так тебе и надо, пришел на Торг, так не стой, рот раззявив!

— А ну-ка, кто смелый да хитрован весь? Угадай-ка, под какой чаркой горошина?

О! Совсем знакомое игрище!

Олег Иваныч коня у стражи торговой привязал, ближе подошел, любопытствуя.

— Сивая борода ставит полденьги! Еще кто сыщется? Ага, дед… Сколько-сколько? Полпула? Пошел ты со своим пулом. Грош рейнский — это другое дело. Кручу-верчу — обмануть не хочу!

От наблюдения за местным вариантом лохотрона Олега Иваныча отвлекло чье-то легкое дерганье за рукав. Оглянулся — Олексаха-сбитенщик, агент тайный.

— Ну-тко, паря, налей сбитню… Ух, хорош. Пошли к возам, отольешь в корчажку.

У возов, за Параскевой Пятницей, красавицей-церковью, златокрестной, белостенной, чуднокупольной, разговор пошел другой. Сперва доложил агент Олексаха о стригольниках — что, говорят, на Москву подались, к Ивану, князю Великому, — затем поведал о немчинах — ганзейцах или ливонцах, что по Торгу ходили пронырливо, да не столь медом-воском-мехом интересовались, сколь выпытывали про псковичей — не хотят ли, мол, новгородцы войной на них идти.

— Ты-то сам что мыслишь, господине? — не удержался, спросил Олексаха. — Неужто и вправду воевать будем псковичей?

— Спаси господи! — Олег Иваныч вполне искренне — он совсем не собирался ни с кем воевать — перекрестился на золотые кресты храма. — Не должно быть с псковичами брани, не должно! Ну-ко, плесни сбитню… Эх, хорош…

— На малине-ягоде настаиваю, — похвастал агент. — Завсегда в прибытке… Да, еще тут одна безделица, может, ты и слыхал уже — на Федоровском ручье мертвую женку выловили, тому назад — седмицу. Истерзана — словно зверем лютым!

Олексаха поежился и выказал предположение о появлении в Новгороде Великом адского исчадия — злобного оборотня-недолюдка.

— В общем, как стемнеет, людишки у Федоровского ручья не ходят, волкодлака пасутся. И самое-то главное — храм ведь там рядом, на ручью-то, Федора Стратилата. — Олексаха понизил голос: — Так ту девку истерзанную — прям напротив храма… Ох, за грехи наши, Господи! Не впервой уж.

Олег Иваныч насторожился. Как это не впервой? Ах, и раньше из ручья растерзанных девок вылавливали? И не только девок… обоего полу — и отроковиц, и отроков… Видно, оборотень-то не дурак, мясо помягче да повкусней любит, упаси, Господи.

— Не впервой, говоришь? — Олег Иваныч почувствовал знакомый азарт сыщицкий, томление, которое, сказать по чести, многого в его жизни стоило! Поднял с земли прут и начертил на песке две пересекающиеся линии.

— Смотри, Олексаха. Вот Федоровский ручей, вот Пробойная, мост, Московская дорога… вот другой мост… Тут вот — церковь Федора Стратилата. Понимаешь меня?

— Да не дурак уж, вижу. Вон здесь, на Пробойной, Димитрия Солунского храм. Тут… Тут усадьба… и здесь… и вот тут… Чьи усадьбы — не помню, но узнать смогу, если надо.

— Узнай, узнай, Олександр, потом покумекаем. Ну, и где тут выловили телеса истерзанные?

— А вот тут, — агент прищурился, — ближе к башням — отроковица — прошлый год, на Пасху. Здесь, не доходя церкви, — уже этим летом, аккурат после Троицы… тоже девка. Под мостом, недалече, прошлым летом, на Ильин день — парень — без головы, спаси Родимец! — Олексаха испуганно перекрестился, перевел взгляд на заинтересованное лицо Олега и вдруг улыбнулся:

— Видно, всем миром богопротивного волкодлака ловить собралися, коли ты спрашиваешь, господине?

Олег Иваныч хмыкнул. Ни в каких оборотней, волкодлаков и прочих богомерзких тварей он не верил. Не водились они когда-то в Питере и здесь не водятся. А вот насчет сексуальных маньяков — дело другое. Очень может быть. Живет себе спокойненько у себя в усадьбе за воротами крепкими, периодически кровь пуская очередной жертве, — холопов да челядь дворовую кто искать-то станет? Никто, знамо дело. Потому и занятие это… как бы помягче выразиться… судебной перспективы не имело — холопы за людей даже в вольном Новгороде почти что не шли. То есть не то чтобы вещи, а навроде того. Маньякам да богопротивцам разным полное раздолье! Бесчинствуй — не хочу. Хотя, конечно, и холопы в суд пожаловаться могли… ежели б живы осталися.