Все тайны проклятой расы - читать онлайн книгу. Автор: Вера Чиркова cтр.№ 21

- Готов, - безапелляционно объявила толстуха, ущипнув меня за щеку и не получив в ответ ни вскрика, ни возмущенного взгляда.

Кузнец, только этого знака и ждавший, уцепил огромными ручищами не менее огромные щипцы, и они, громко переговариваясь и переругиваясь, дружно принялись за работу.

Не могу сказать, что я ничего не чувствовал, но терпеть было можно. До тех пор, пока по ноге не потекло что-то горячее, и в ступню не хлынула невыносимо острая боль.

Вот тут я невольно застонал, а когда боль резко усилилась, вообще потерял сознание.

Очнулся уже под утро, и обнаружил, что лежу на топчане в какой-то каморке, рядом на столике коптит каганец, а напротив, на таком же топчане, мирно сопит толстуха.

Впрочем, спала она очень чутко, едва я заворочался, пытаясь рассмотреть, что там с моей ногой, распахнула неожиданно яркие синие глаза и, потирая их кулаками, опустила ноги на пол.

- Как себя чувствуешь? - сейчас женский голос приятно мягок и тепел.

- Не знаю, - сказал я правду, - а что с ногой?

- Цела твоя нога. Только вот бегать не скоро сможешь, так что и не пытайся.

- Да и не собирался я бегать, - наверное, ухмылка получилась слишком горькой, раз на пухлом лице появилось понимающее сочувствие.

- А с руками-то что? - задумчиво спросила знахарка чуть погодя, мешая в деревянной мисочке какие-то душистые снадобья.

- Снег копал, - бурчу уклончиво, пока мне неясны причины, побудившие Рамма поступить именно так, не стоит вдаваться в излишние подробности.

- А рукавицы надеть не догадался?

- Не догадался, - покладисто соглашаюсь я, когда там было догадываться?

Да и все равно никаких рукавиц в тот момент у меня не было.

- Вот, выпей, - знахарка сует руку мне под голову и, приподняв ее повыше, выливает в рот густоватое и горьковатое снадобье, - а не ел-то пошто?

- Ходить не могу… зачем есть, - туманно пояснил я, но она поняла все правильно.

- На рассвете Тул тебя отнесет, куда нужно, а пока поспи. В этом снадобье весенние соки живоцвета да березы, а еще пчелиное молочко и горный орех. Жар скинет и силы придаст. А к отъезду сварю похлебку, покормлю и с собой дам, не вздумай отказаться!

- Спасибо, - искренне улыбаюсь знахарке, - а как тебя звать-то?

- Уной зови, - внезапно расстроилась она, и, помолчав, невпопад поинтересовалась, - а ты хоть знаешь, в чем тебя лорд обвиняет?

- Нет, - не сумел соврать я, - но это ведь неважно?

- В жизни все важно, - философски заявила Уна, собирая свои плошки в берестяной ларец, - особенно, когда с богатыми дело имеешь. Им бедняка растоптать ничего не стоит, пройдут и не вспомнят, и никогда не задумаются, а вдруг его душа в сто раз чище и светлей чем у них. Ну, спи, не унывай, может, добрые духи и помогут.

Особой надежды на добрых духов я не питаю, но вот насчет оценки странных поступков Рамма пока еще сомневаюсь. Очень уж обидно думать, что два года назад спас подлеца.

Утро наступает как-то очень скоро, казалось, вот только я задремал, а в дверцу каморки уже протискивается громадная фигура кузнеца. Оказалось, он и есть обещанный мне Тул, а по совместительству законный супруг Уны. Не знаю, чего уж там наговорила ему грозная знахарка, но обращается кузнец со мной, как с приехавшим в гости долгожданным родичем. И это невольно поднимает мне настроение и добавляет оптимизма. Пусть не самым удачным образом пока идут мои дела, но встреча с этими милыми великанами, словно лучик света, дает надежду на перемены в лучшую сторону.

На телегу меня тоже укладывает кузнец, и Уна, уже впихавшая в меня чашку густой похлебки с сушеными грибами и какими-то кореньями, бдительно наблюдает за этим процессом. Появившийся в моем углу пышный клок соломы, накрытый рядном, явно тоже ее рук дело, а растоптанный опорок, который она выдала мне в дополнение к моим собственным сапогам, обнаружившимся в изголовье, растрогал до слез.

- Прощай, удачи тебе, - шепчет травница, осеняя меня защитным жестом, и я молча киваю в ответ.

Не хочу говорить ей прощай, потому что очень надеюсь когда-нибудь сюда вернуться.

И вообще пока не хочу ничего больше говорить, пусть спутники решат, что на меня такая болезнь напала. Тем более, что я и вчера не произнес ни слова.

К обеду мы добрались до полноводной речки, и по подслушанным репликам я понял, что это уже граница со Шладберном. Это известие меня и обрадовало и встревожило, самая северная страна нашего континента одновременно и самая загадочная и самая обособленная. И попасть туда совсем не просто. Особенно магам, которых в Шладберне считают большим злом. Не без оснований считают, двести лет назад северные страны сполна ощутили на себе маниакальную жестокость мага, захватившего власть в ковене. И желавшего собрать под своей левой пяткой все государства континента. Абсолютно идиотское намерение, но сообщить об этом лучшему боевому магу у коллег получилось далеко не сразу.

Северяне тогда защищали свои страны и свою веру в добрых духов с достойными истинного уважения упорством и доблестью, а когда ковен обуздал узурпатора, великий герцог Шладбернский издал указ, повелевавший всем магам и колдунам в недельный срок покинуть страну. Что стало с теми, кто отказался выполнить этот приказ, доподлинно не известно никому.

Пока я рассматривал бревенчатый причал и гуляющих по нему солдат точно в такой же форме, как наши сопровождающие, Рамм спешился и важно протопал в каменную пограничную башню. Видимо, все необходимые разрешения оказались у лорда в порядке, потому как не успел он еще выйти оттуда, а над башней уже взвились разноцветные вымпелы. Неизвестно, что они означали, ковен так и не разгадал эту тайну. Хотя многие маги считали, что язык цветных флажков как-то зависит от времени года, погоды и еще кучи различных обстоятельств.

Вскоре стало понятно, что на той стороне мелькание флажков заметили и поняли, так как широкий плот, огороженный по периметру бортиками, неспешно двинулся в нашу сторону. Я попытался разглядеть, что именно его движет, так как ни шестов, ни весел не заметил, но тут засуетился молчаливый хуторянин, хозяин доставившей нас телеги.

Рамм подал знак и нас с Иваром вытащили на причал. Сегодня стражники ведут себя со мной намного человечнее, видимо, бурная речь Уны произвела на них должное впечатление. Еще несколько минут суеты и на причале остаемся только мы четверо.

Рамм с Кафом, Ивар с вещевым мешком и я, в разномастной обувке и с матерчатой сумой на шее. В суме долбленка с остатками похлебки и второй сапог. Надеюсь, когда-нибудь он мне пригодится.

Когда плот, зайдя сверху по течению, лихо развернулся у причала, у меня от потрясения едва не вырвалось изумленное восклицание, но я успел вовремя захлопнуть рот, вспомнив, что изображаю немого. Вдоль задней стороны плота было прикреплено несколько круглых клеток, с лопастями вроде мельничных. И в них сидели совершенно неизвестные мне животные. Чем-то похожие на водяных выдр, только раза в три крупнее.