Страна Рождества - читать онлайн книгу. Автор: Джо Хилл cтр.№ 29

На самом деле водитель, которого отец Рори отправил за ним, находился без сознания в своем лимузине в полумиле оттуда. Хэнк Туловицкий остановился возле «Ночной совы», чтобы подзаправиться и воспользоваться туалетом, но совершенно ничего не помнил после того, как долил бензобак. Он проснулся в час ночи в багажнике собственного автомобиля, который был припаркован на общественной стоянке в нескольких сотнях футов вниз по дороге от «Ночной совы». Он колотил ногами и кричал почти пять часов, пока его не услышал какой-то ранний бегун, который и вызвал полицию.

Некий балтиморский педофил позже признался в совершении преступления и в порнографических подробностях описал, как растлевал Рори, прежде чем его задушить. Но он утверждал, что не помнит, где закопал тело, и остальные свидетельства тоже не соответствовали действительности: у него не было не только доступа к «Роллс-Ройсу», но и действующего водительского удостоверения. К тому времени когда копы решили, что этот «педагог» был тупиком — простым извращенцем, который прется при описании изнасилований несовершеннолетних и признается в несодеянных преступлениях из скуки, — надо было раскрывать новые похищения, и на площадке расследования по делу МакКомберса стало очень холодно.

Ни у Туловицкого, водителя Рори, ни у Силлмэма, водителя Грегорских, не брали кровь на анализ, пока со дня похищения не прошло изрядное время, и какое бы то ни было остаточное присутствие севофлурана у них в организмах осталось незамеченным.

Сколько бы ни было в них общего, исчезновение Марты Грегорской и похищение Рори МакКомберса никогда не связывали между собой.

У этих двух случаев общим было еще одно обстоятельство: никого из детей больше никто не видел.

Хэверхилл

Крис МакКуин ушел от них той осенью, когда Вик перешла в среднюю школу.

Первый год у нее с самого начала не заладился. Она получала C [43] по всем предметам, кроме рисования. Учитель рисования вписал в ее табель за четверть замечание, пять поспешно нацарапанных слов: «Виктория одарена, ей надо сосредоточиться», — и поставил ей B.

Вик рисовала во всех учебных кабинетах. Маркером «Шарпи» она сделала себе татуировку, раздражавшую мать и впечатлявшую мальчиков. Подготовила отчет о прочитанной книге в виде комикса, что позабавило всех других детей, сидевших с ней в задней части класса. За развлечение остальных лоботрясов Вик заслуживала A+. Вместо «Роли» у нее появился «Швин» [44] с серебряными и розовыми кисточками на руле. Этот «Швин» она ни во что не ставила и никогда на нем не ездила. Он ее смущал.

Когда Вик вошла в дом, вернувшись с обычной задержки после занятий, мать, сгорбившись, сидела на оттоманке в гостиной, уперев локти в колени и обхватив голову руками. Она плакала… все еще плакала, слезы сочились из уголков ее налитых кровью глаз. Она, когда плакала, становилась уродливой старухой.

— Мам? Что случилось?

— Звонил твой отец. Сегодня он не придет домой.

— Мам? — сказала Вик, давая рюкзаку соскользнуть с плеча и упасть на пол. — Что это значит? Где же он будет?

— Не знаю. Не знаю где, и не знаю почему.

Вик уставилась на нее с недоверием.

— Как это ты не знаешь, почему? — спросила Вик. — Он не придет домой из-за тебя, мама. Потому что он тебя не выносит. Потому что ты только и знаешь, что пилишь его, станешь вон там и давай пилить, когда он устал и хочет, чтобы его оставили в покое.

— Я же так старалась. Ты не представляешь, как я старалась угодить ему. Я могу держать в холодильнике пиво, могу разогревать ужин, когда он поздно приходит. Но я не могу больше быть двадцатичетырехлетней, а именно это ему во мне и не нравится. А его последней было как раз столько, понимаешь? — В голосе у нее не было никакой злости. Он звучал устало, вот и все.

— Как это понимать — его последней?

— Последней девице, с которой он спал, — сказала Линда. — Но я не знаю, с кем он теперь, не знаю, почему решил к ней уйти. Не то чтобы я когда-нибудь ставила его в такое положение, чтобы ему приходилось выбирать между семьей и девушкой на стороне. Не знаю, почему на этот раз по-другому. Должно быть, какой-то очень лакомый кусочек.

Когда Вик снова заговорила, голос у нее был приглушенным и дрожащим:

— Ты мерзко лжешь. Ненавижу тебя. Я тебя ненавижу, и, если он уходит, я уйду вместе с ним.

— Но, Вики, — сказала мать этим странным, безвольным голосом, полным крайнего утомления. — Он не хочет, чтобы ты жила с ним. Он оставил не просто меня, понимаешь? Он нас оставил.

Вик повернулась и бросилась прочь, захлопнув за собой дверь. Она вбежала в октябрьский день, начавший приближаться к вечеру. Свет под низким наклоном сквозил через дубы на другой стороне улицы, золотые и зеленые, и как же любила она этот свет, в целом мире не найти такого света, какой бывает в Новой Англии в начале осени.

Она вскочила на смущавший ее розовый велосипед, она ехала, плакала, но едва это осознавала, дыхание у нее было прерывистым, она обогнула дом и оказалась под деревьями, она поехала под гору, и в ушах у нее завыл ветер. Десятискоростную машину не сравнить было с «Роли» — под тонкими ее шинами она чувствовала каждый камень и корешок.

Вик сказала себе, что найдет его, сейчас же поедет к нему, отец ее любит и, если она хочет остаться с ним, найдет для нее место, а она никогда не вернется домой, никогда не вынуждена будет слушать, как мать пилит ее за то, что она носит черные джинсы, одевается как мальчишка, зависает с лоботрясами, ей надо лишь съехать по склону, и там будет мост.

Но его не было. Старая грунтовая дорога закончилась у ограждения, выходившего на реку Мерримак. Выше по течению вода была черной и гладкой, как дымчатое стекло. Внизу она бурлила, разбиваясь о валуны в белую пену. От «Короткого пути» оставались только поднимающиеся из воды три пятнистых бетонных столба, раскрошившиеся до арматуры.

Она покатила к ограждению, усилием воли приказывая мосту появиться. Но за миг до того как ударилась бы о перекладину, она нарочно опрокинулась вместе с велосипедом и понеслась по земле, пачкая джинсы. Даже не задержавшись, чтобы посмотреть, не поранилась ли где, она вскочила, схватила велосипед обеими руками и бросила его за ограду. Он ударился о длинный склон насыпи, отскочил и упал на мелководье, где и застрял. Одно колесо высовывалось из воды и бешено крутилось.

В сгущавшихся сумерках пикировали летучие мыши.

Вик захромала вдоль реки на север, не имея в виду какого-либо определенного места назначения.