Пересвет. Инок-богатырь против Мамая - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Поротников cтр.№ 46

Семидесятилетнему митрополиту было досадно слышать от игумена Сергия эти упреки, так как вина в клятвопреступлении лежала и на нем. Владыка Алексей завел речь о том, что кабы не его усилия, то Владимирская Русь давно увязла бы в межкняжеских раздорах, а Москва лежала бы в руинах. Митрополит напомнил игумену Сергию, что князь Дмитрий принял власть в Москве двенадцати лет от роду, а соперниками его были князья воинственные и возмужалые. Владыке Алексею приходилось и бояр московских уговаривать крепко стоять за своего малолетнего князя, и в Орду ездить, чтобы задобрить темника Мамая и удержать его от нападения на московские земли, кому-то из князей владыка Алексей грозил гневом Господним, а кому-то грозил мечом… Во время первого Ольгердова нашествия митрополит Алексей находился вместе с князем Дмитрием в осажденной Москве.

— Не будь меня в ту пору в Москве, изменники-бояре отворили бы ворота Ольгерду, — молвил Сергию владыка Алексей. — Тверь в то время грозила Москве страшно. Воевод надежных у князя Дмитрия тогда не было. Вот и приходилось мне, отче, усмирять врагов наших, держа в одной руке крест, в другой — меч.

От всего услышанного на этом ужине в голове Пересвета теснились самые противоречивые мысли. Вот перед ним сидят два старца в священнических одеждах, митрополит и игумен. Оба посвятили всю жизнь свою бескорыстному служению Церкви и спасению душ прихожан от вражды и греховных искушений. Помимо этого владыка Алексей и игумен Сергий всем сердцем радеют о благе Руси, по мере сил оказывая поддержку московскому князю Дмитрию Ивановичу, собирателю русских земель вокруг Москвы. Но при этом митрополит Алексей ради высшей цели не гнушается угроз и клятвопреступлений, а игумен Сергий в своем устремлении к объединению всех русских князей вокруг Москвы не желает ни на йоту отступать от христианской нравственности. Пересвет не мог осуждать митрополита Алексея за неприглядные дела, совершенные им ради торжества князя Дмитрия над всеми его недругами. Однако и жизненные принципы игумена Сергия, заявлявшего, что политика неотделима от морали, что в делах земных нельзя добиться прочного успеха, нарушая христианские заповеди, вынуждали Пересвета крепко задуматься над смыслом жизни и наглядными уроками, преподанными людям Всевышним за их грехи.

Разумом Пересвет был на стороне митрополита Алексея, который всегда был в гуще событий и должен был волей-неволей отвечать коварством на коварство и жестокостью на жестокость. Но сердцем Пересвет все же тяготел к игумену Сергию, который считал, что Евангелие — такая же реальная сила, как и земная Власть. Попрание евангельских заповедей никогда не останется безнаказанным. И если кому-то удастся уйти от суда людей, то от десницы Божьей никому не скрыться.

Ночью Пересвету не спалось. Он то и дело вставал с постели, ощупью пробирался в темноте к бадье с водой, чтобы утолить снедавшую его жажду. Вновь ложился, пытаясь заснуть, но сети сна разрывали таинственные видения. То Пересвету казалось, что над ним склоняется владыка Алексей в своей пропахшей ладаном рясе, его длинная седая борода щекочет ему нос и подбородок. Пронзительные глаза митрополита сверкают во мраке, как желтые глазницы филина. Из уст владыки Алексея срывается гневно-обличительный шепот, мол, зло в этот мир занесено Сатаной и единодушие между правителями зачастую зиждется на крови. Ведь еще Иисус сказал когда-то, обращаясь к своим последователям: «Я принес вам не мир, но меч!»

То Пересвету вдруг мерещилось, что к нему пришел игумен Сергий, чуть согбенный, со своим неизменным черемуховым посохом, длиннобородый и длинноволосый. Его грубая ряса подпоясана простой лыковой веревкой, голова покрыта старой черной шапочкой с подвернутыми кверху краями. Присев на край ложа, игумен Сергий тихим голосом начинает сетовать, мол, гнев Божий тяготеет над Москвой. Предки князя Дмитрия, Иван Калита и Симеон Гордый, не считаясь с нравственными постулатами, гребли злато в свою казну, истребляя соседних князей саблями татар, отнимая последнее у смердов и горожан на содержание войска и подарки ордынским ханам. Князь Дмитрий, желая первенствовать над всеми прочими князьями, также попирает дедовские обычаи, идет на преступления ради выгоды. Этого Господь не прощает. Нельзя никому из князей брать на себя дело того, кто сказал: «Мне отмщение, и аз воздам!»

* * *

Каждое утро ко княжескому терему приходила толпа горожан и селян в надежде увидеть игумена Сергия, испросить у него совета или благословения. Люди подолгу стояли у ворот, невзирая на январский мороз и ледяной ветер.

Однажды старец Сергий вышел к людям вместе с князем Дмитрием Ивановичем. Игумен попросил князя, чтобы его стражи впускали людей на теремной двор, где можно было укрыться от пронизывающего ветра. Князь Дмитрий, выйдя во двор, самолично приказал своим гридням отворять с утра ворота, чтобы просители и убогие ожидали игумена Сергия прямо у теремного крыльца.

Поднимаясь по дубовым ступеням обратно в теремные покои, князь Дмитрий неожиданно столкнулся с Пересветом, который, наоборот, вышел из терема на крыльцо.

— Ого, каков удалец! — Князь похлопал Пересвета по плечу. — Тебе ряса-то в проймах не жмет?

— Не жмет, — смутился Пересвет, чуть посторонившись. — Ряса по моему росту сшита.

— Иди ко мне в дружину, молодец. — Князь Дмитрий подмигнул Пересвету. — Чего тебе в монастыре киснуть, грехи всегда замолить успеешь. Служба у московского князя вельми почетна!

Пересвета будто холодной водой окатили. Столкнула его таки судьба лицом к лицу с князем Дмитрием! От такой неожиданности Пересвет слегка растерялся.

— Я бы рад, княже, — пробормотал Пересвет, — но меня обет связывает, по коему мне надлежит пройти срок послушания в монастыре, после чего я должен постричься в монахи.

— Ты все же подумай, молодец, — негромко добавил князь. — Грядут великие битвы с нехристями. Мне силачи вроде тебя скоро зело понадобятся. И в мошне у меня не пусто — смекай! — Дмитрий Иванович опять подмигнул Пересвету и скрылся за дверью.

После той встречи на теремном крыльце Пересвет в последующие дни еще не раз видел московского князя вблизи и издали. Рядом с прочими князьями, съехавшимися на снем в Переяславль, князь Дмитрий смотрелся молодцевато, как истинный воитель. Он был высок ростом, статен и широк в плечах. У него были темно-синие глаза, густые брови, слегка вьющиеся черные волосы и такого же цвета небольшая борода. Голос у князя Дмитрия был громкий и властный. За трапезой ли, на совете ли седоусые князья и бояре внимали князю Дмитрию с почтительным вниманием и уважением, ибо знали, что хоть и молод московский князь, но в ратных делах смыслен и на пустопорожние речи не разменивается.

Тесть князя Дмитрия, суздальский князь Дмитрий Константинович, по возрасту и родовому укладу считался старейшим князем среди нынешних владимиро-суздальских Мономашичей. Однако и он не осмеливался разговаривать свысока со своим зятем, зная его неукротимый нрав и полководческий талант. Первое слово на совещаниях было за Дмитрием Константиновичем, согласно родовому укладу, но решающее слово все же оставалось за молодым московским князем.