Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Поротников cтр.№ 19

Покупать копье и доспехи Пятунка пошел вместе со Степаном, у которого имелись хорошие знакомые среди оружейников. Друзья только добрались до торговой площади, как вдруг загудел огромный вечевой колокол, созывая новгородцев на общее собрание.

Степан не горел желанием толкаться в толпе на вечевой площади. Он собрался идти домой, поскольку рынок быстро опустел: большинство местных торговцев поспешили на народное собрание, закрыв свои лавки. Однако Пятунка воспротивился этому и чуть ли не силой принудил друга пойти вместе с ним на народный сход.

Не прошло и часа, как вечевая площадь Новгорода заполнилась тысячами людей; сюда сошлись и знатные и незнатные, длинные боярские шубы на меху лисиц и белок, а также собольи и куньи шапки знати смешались в этой толчее с грубыми овчинными полушубками и столь же неказистыми шапками простонародья.

Пятунка и Степан протолкались поближе к дощатому помосту, с которого обращались к народу главные должностные лица Новгородской республики, а также думные бояре, когда дело касалось важнейших вопросов. Ныне был именно такой случай.

Первым с народом стал разговаривать посадник Степан Твердиславич, родной брат воеводы Домаша Твердиславича.

У посадника была самая большая власть в Новгороде, но избирался посадник сроком на один год, как и его помощник – тысяцкий.

– Братья-новгородцы, на прошлом вече было решено воевать с ливонцами до победы, – вещал Степан Твердиславич, сняв с головы шапку, ибо так было положено по обычаю. – Ныне говорю вам, что войско новгородское к походу готово. Осталось лишь решить, кого во главе войска поставим. Никто из наших воевод главенство на себя брать не решается. Ливонцы сейчас в большой силе, ибо на их стороне даны и Тевтонский орден, который с Литовским княжеством соседствует. Что делать станем, братья-новгородцы?

Из людского скопища вынырнул какой-то боярин в парчовой цветастой шубе с бобровым воротником и быстро взбежал по ступенькам на возвышение. Сняв лисью шапку, боярин отвесил народу поклон, затем поклонился видневшемуся на другой стороне Волхова белокаменному шестиглавому Софийскому собору.

– Кто это? – спросил у Степана Колтыги Пятунка.

– Это Завид Галанич, – ответил Степан. – Первейший в Новгороде лихварь и перекупщик мехов и тканей! Множество новгородцев в долгах у него сидят!

Боярин Завид Галанич начал свою речь издалека:

– Всем ведомо, когда немцы и даны обосновались в Эстляндии и Ливонии, не так давно это случилось, лет сорок тому назад. Даны построили на берегу моря город Ригу, а немцы основали город Ревель. Затем и те и другие мало-помалу принялись завоевывать земли язычников ливов и эстов. И вот двадцать лет тому назад немецкие крестоносцы уперлись в наши славянские земли близ Чудского озера. Долго и упорно немцы осаждали славянский город Юрьев, который, кстати, входил во владения Новгорода. Тамошним русичам помогали отражать немецкий натиск то полочане, то псковичи. Бывало, приходили на выручку к юрьевцам и новгородские полки. Но однажды, как это у нас часто бывает, перегрызлись князья наши из-за Киева, а в Новгороде очередная свара началась. И никому уже не было дела до окраинного Юрьева. Этим воспользовались крестоносцы и вновь напали на город. Кукейносский князь Вячко, сын полоцкого князя Бориса Давыдовича, всего с двумястами дружинниками мужественно защищал Юрьев. Чем все закончилось, ведомо всем. Немцы взяли Юрьев, вырезав все взрослое население. Вячко и его воины полегли все до одного. Юрьев немцы переименовали в Дорпат, отодвинув границу своих владений к западному берегу Чудского озера.

Боярин Завид ненадолго умолк, чтобы перевести дух.

В этот момент к нему обратился посадник Степан Твердиславич:

– К чему ты все это рассказываешь, Завид Галанич? На что намекаешь? Растолкуй!

– Сейчас растолкую! – вновь заговорил боярин Завид, обращаясь к народу. – В то лето, когда немцы захватили Юрьев, кое-кто из новгородцев настаивал ударить на ливонцев и отбросить их к прежней границе. Я в ту пору молод был, но хорошо помню те роковые события. Никто не прислушался к тем немногим здравомыслящим мужам, войско новгородское так и не выступило к захваченному немцами Юрьеву. Лишь шесть лет спустя Ярослав Всеволодович привел-таки новгородскую рать к Юрьеву. Однако немцы так укрепили Юрьев, что ни тогдашний поход Ярослава Всеволодовича, ни все последующие походы русских полков к успеху не привели. Дорпат и поныне стоит, как неприступная немецкая твердыня!

В толпе поднялся шум, люди недовольно махали руками и советовали оратору говорить по делу или убираться с возвышения.

– Вот я и хочу сказать вам, господа новгородцы, что поздно вы начали запрягать коней в сани, ибо на дворе давно лето, – повысил голос Завид Галанич. – Не выбить нам ливонцев ни из Пскова, ни из Копорья. Немцы, как клещи, ежели где вцепятся, то намертво! В поле мы не раз ливонцев бивали, однако крепости ихние осилить никак не можем. Упустили мы время и возможности, когда позволили крестоносцам укрепиться в Юрьеве. Теперь остается только договариваться с Ливонским орденом миром. Я предлагаю дать ливонцам отступное за возврат ими Копорья. После чего урядиться с немцами и данами о постоянной и нерушимой границе.

Народ на площади заволновался, будто волны прокатились по множеству людских голов и рук; отовсюду неслись крики недовольных, мелькали над головами сжатые кулаки.

На трибуну взобрался Пятунка Евсеич.

– Что же это творится, братья-новгородцы! – с горечью возопил Пятунка, швырнув шапку себе под ноги. – Бояре предлагают торговаться с немцами за земли наши! Хотят откупиться от ливонцев дарами, это ли не стыд и срам! Впрочем, этим богатеям до Руси дела нету, – Пятунка сердито ткнул пальцем в спускающегося по ступеням Завида Галанича, – им все едино, что мать, что мачеха! Где для них прибыток есть, там им и родная земля! А нам, малому люду, как под немцем жить? Монгол пограбит и уйдет, а немец пограбит и на шею садится! Вот у меня ныне нет ни коней, ни скота, ни припасов, поскольку ливонцы из Копорья все поотнимали, да еще двух сыновей моих в полон угнали. Доколе терпеть этот разбой, братья-новгородцы?

На площади опять поднялся шум, но теперь в этом грозном гуле чувствовалось сочувствие несчастному Пятунке Евсеичу.

На трибуну вышел боярин Ерофей Батура.

– Чего раскричался? Чего народ мутишь? – набросился он на Пятунку. – Думаешь, у знатных людей ни чести, ни совести нету! Думаешь, ты один такой радетель за земли новгородские! Я тоже против того, чтоб торговаться с ливонцами. Бить их надо нещадно! Гнать с земель наших в три шеи! Решили воевать с немцами, так давайте же воевать.

– А кто полки наши возглавит? – подал голос посадник.

– Пусть он скажет. – Чернобородый Ерофей кивнул на Пятунку. – Он тут шибко горластый, как я погляжу!

– По моему разумению, надо звать Александра Ярославича, – сказал Пятунка, переводя взгляд с Ерофея на посадника.

– Я сам в Переславль ездил, – Ерофей ткнул себя пальцем в грудь. – Не желает князь Александр сражаться за дело новгородское! У него своих забот навалом!