Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Поротников cтр.№ 16

– На Суздаль хочешь ратью идти, князь?

– Сначала мне надо на новгородском столе удержаться, – уклончиво ответил Святослав. – Поможешь мне в этом, Василий?

Колебался Василий. Не любил он влезать в вечевые дрязги, но ясный открытый взгляд князя подкупил его. И Василий решился.

– Ладно, князь. Чем смогу, помогу.

В тот же день, вернувшись домой, Василий стал совещаться со своими побратимами.

– Довольно нам не у дел сидеть, – молвил Василий. – Князь наш поход на Суздаль замышляет, а вече грозится скинуть его ради сына Юрия Долгорукого. Не хотят купцы да посадские ссориться с суздальским князем. Вот и задумал я пособить князю нашему, други мои. Князь нас за это отблагодарит.

По лицам друзей понял Василий, что не прельщает их служить Святославу Ольговичу.

– Чего вкривь да вкось глядите! – рассердился Василий. – Молвите без утайки, чем недовольны?

– На печи лежать, оно, конечно, скучно, – первым высказался Костя Новоторженин, – зато сам себе господин. А князю служить – день и ночь тужить.

– Я согласен с Костей, – коротко отозвался Домаш.

– Не тот воитель Святослав Ольгович, чтобы с Юрием Долгоруким тягаться, – вздохнул Фома. – Без своего брата Всеволода Ольговича он в поход не выступит, а у Всеволода на юге делов невпроворот, до Суздаля ли ему!

И только Потаня ответил вопросом на вопрос:

– Чем прельстил тебя князь Святослав, Василий?

– Мне показалось, он достойный человек.

– Показалось?

– Хочется верить, Потаня, что это так и есть.

– Про Святослава говорят столько нехорошего. Он и девиц соблазняет, и у резоимщиков деньги выманивает по подложным грамотам, и лжесвидетельствует в суде…

– Про меня тоже немало говорят, – пожал плечами Василий. – Стал ли я хуже от этого, чем есть?

– Ты обещал помочь князю?

– Да, Потаня.

– Слово не воробей… – Потаня печально вздохнул. – Придется тебе выполнять обещание. А коль не послушают тебя новгородцы?

Василий задумчиво потер лоб.

– Вот и выходит: впрягся баран в соху, а пахать не умеет, – беззлобно усмехнулся Потаня. – Что тебе во благо, Вася, то вряд ли будет во благо людям, пострадавшим от Святослава.

– Да что вы меня поучаете! – вскипел Василий. – Без вас обойдусь. Святослав им не по душе! Признайтесь лучше, что робеете вступиться за Ольговича, когда в Новгороде на каждом углу ратуют за Юрьевича.

Размолвка Василия с друзьями скоро стала известна всему дому.

Амелфа Тимофеевна относилась ко всем сыновним побратимам с материнской любовью, потому и не прогоняла молодцев из своего терема несмотря ни на что. «Поссорились – помирятся. Дело молодое!» – рассуждала вдова.

Друзей у Василия, конечно, хватало и кроме побратимов. Со всеми переговорил Василий, но лишь двое согласились вместе с ним за князя Святослава стоять. Это были Викула, сын шорника, и Ян, сын стеклодува, прозванный Лунем за белобрысый цвет волос. Такого с Василием еще не случалось, чтобы сотоварищи его не шли за ним по первому зову.

«Ничего, – утешал себя Василий, – выйду в воеводы, сами ко мне прибегут!»

Между тем в Новгороде нарастало зловещее противостояние. Кучка бояр и часть купечества тайно готовились к схватке за Святослава Ольговича против всего народа, возглавляемого посадником. Распространился слух, будто бы пересылается письмами посадник с князем суздальским. Это побудило сторонников Святослава однажды поздно вечером собраться на совещание в доме тысяцкого.

Пришел на то собрание и Василий.

– Коль начнут черные людишки вставать на вече против Святослава, не пересилить нам их, ибо меньше нас, – говорил Ядрей. – Действовать надо, покуда в вечевой колокол не ударили. Крикунов посадских нужно пристращать, а кого и в ножи, но только без шума. А посадничку петуха красного во двор запустить, дабы у него о другом голова болеть начала. Что скажете на это, други?

Все пришедшие на тайный совет согласились с воеводой.

И только Василий возразил:

– Запугивать людей – это одно, Ядрей Дорофеич, а ножами резать – это совсем другое. Я на такое дело не мастак, предупреждаю сразу. И с огнем баловаться не люблю. Не ровен час, от мести вашей полгорода выгореть может.

– Робеешь, Вася? – прищурился воевода.

– Не пристало тебе это, Василий, – с жаром вымолвил Добрило.

Василий усмехнулся:

– Еще неизвестно, бояре, кто из нас больше робеет.

– Что ты предлагаешь? – раздраженно спросил рыжебородый боярин Стас.

– Надо пойти к посаднику и спросить его напрямик, получал ли он грамоты от суздальского князя, – сказал Василий. Ему самому не верилось в это.

Бояре зароптали. Их гневные взгляды устремились к тысяцкому, мол, кого ты позвал на такое дело!

Ядрей постарался исправить положение.

– Неопытен ты, Вася, в государственных делах, поэтому и молвишь ерунду, – заговорил он, придав своему лицу добродушное выражение. – И в людях ты еще не научился разбираться. Обманет тебя посадник и глазом не моргнет. Не пойман – не вор. Не хочешь двор посадника поджигать – не надо, не желаешь кровью пачкаться – изволь. Дам тебе иное поручение. Сделаешь?

– Что за поручение? – насторожился Василий.

– Пригласишь к себе в гости корабельщика Гремислава и угостишь его медом хмельным, но перед этим подмешаешь в питье порошок, какой я тебе дам. Захворает Гремислав не сразу, а на третий день. Так что подозрений на тебе не будет. Не любит Гремислава князь Святослав за речи его дерзкие. Да и тебе, Вася, Гремислав успел насолить, выступив против тебя в Никольской братчине. Обид прощать нельзя!

– Не гожусь я на такое дело, – промолвил Василий и поднялся со стула.

Бояре опять зароптали.

Тысяцкий заволновался:

– Экий ты щепетильный, Васенька. Никак тебе не угодишь! Куда ты собрался? Посидел бы еще. Не все еще сказано.

– С меня довольно услышанного, – возразил Василий, явно собираясь уходить. – Не обессудь, воевода. Не хочу греха на душу брать. Прощай!

– Ты и так в грехах по уши, дурень! – сердито воскликнул Ядрей.

Василий обернулся на этот окрик уже у самой двери.

– Те грехи по молодости были, воевода. Без умысла я тогда грешил. И каюсь ныне за прошлое свое.

Выйдя из горенки, Василий решительно захлопнул дверь. Зачем он только пришел сюда! Спускаясь вниз по ступенькам к выходу из терема, Василий слышал, как бояре гневными голосами ругают тысяцкого, костят почем зря и самого Василия. «Экую овечку из себя строит! Будто не проливал он кровь человеческую!»

На темной улице обуяла сердце молодецкое грусть-тоска, словно оказался Василий один-одинешенек на всем белом свете.