Крах проклятого Ига. Русь против Орды - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева, Виктор Поротников cтр.№ 211

Это был открытый вызов.

Хан Ахмат не дал послу никакого ответа, велев ему возвращаться к своему государю.

Весь остаток дня и почти всю ночь хан Ахмат провел в тягостных раздумьях, не покидая своего шатра.

На следующее утро хан Ахмат собрал своих военачальников на совет. Вернее, хан Ахмат собирался объявить предводителям туменов о своем решении перейти Угру и напасть на русское войско, где бы оно ни находилось. Однако огласить свое решение хан Ахмат так и не успел, поскольку большинство татарских военачальников, страшась надвигающейся зимней стужи и русских пушек, хором заявили, что пора возвращаться домой. Самым малодушным из эмиров и беков отступление русских полков от Угры казалось некой хитро обставленной ловушкой, в которую московский князь вознамерился заманить все ордынское войско.

Немногочисленные голоса тех военачальников, кто готов был идти до конца в противостоянии с Москвой, тонули в шумной разноголосице трусливых и упавших духом ордынских вождей, которые уважали мурзу Тулунбека и трепетали перед суровым Темир-Газой, не смея оспаривать их мнение, часто совпадавшее с мнением хана Ахмата. Ныне Тулунбек и Темир-Газа были мертвы, лишенного же их поддержки хана Ахмата никто не боялся.

Глядя на своих распоясавшихся вельмож, обвиняющих его во всех неудачах ордынского войска, хан Ахмат с внутренним страхом почувствовал, что власть ускользает из его рук. Если несколько дней тому назад хан Ахмат пытался выискивать среди своих эмиров и темников виновников недавних поражений, то теперь ему самому грозила участь стать козлом отпущения, на которого татарская знать готова свалить все недавние неудачи.

Неизвестно, чем закончился бы этот совет, если бы сторону хана Ахмата не приняли ногайские беки.

Мурза Ямгурчи, шурин Ахмата, брызгая слюнями и размахивая плетью, восстановил относительный порядок в ханском шатре. Этого злобного знатного ногайца побаивались все в окружении хана Ахмата.

Хан Ахмат успокоился и властным голосом объявил, что намерен принять вызов дерзкого князя Ивана и сойтись с московской ратью на левобережье Угры. В передовых туменах должны были двигаться ногайцы, вся прочая татарская орда должна была переходить через Угру, развернувшись широким фронтом, дабы при встрече с русскими полками применить стремительные фланговые охваты.

Распустив совет, хан Ахмат сел завтракать вместе с мурзой Ямгурчи и его братом Чалмаем. Разговор за завтраком шел о том, по каким дорогам татарскому войску наступать на Москву после того, как будет разбита русская рать.

Неожиданно прибежал визирь Карамурза, бесцеремонно прервав беседу хана Ахмата с двумя его шуринами.

– О светлейший, степные беки из родов кемкем, джиргин и алтан сворачивают юрты! – сообщил Карамурза. – Они заявляют, что уходят в донские степи. Они больше не хотят сражаться с урусами.

– Это Бисултан-собака мутит воду! – рассердился мурза Ямгурчи. – Его родичи из рода кемкем никогда не отличались доблестью! Надо казнить Бисултана, светлый хан, тогда все прочие смутьяны подожмут хвосты!

Смелый на язык Бисултан давно мешал хану Ахмату, поэтому он с готовностью ухватился за подвернувшуюся возможность свести с ним счеты. Хан Ахмат повелел начальнику своих нукеров обезглавить Бисултана и насадить его голову на копье.

– Пусть все войско увидит, как я поступаю с трусами! – сказал хан Ахмат.

Ханские нукеры вскочили на коней и помчались туда, где располагались шатры и повозки рода кемкем. Однако схватить и казнить Бисултана ханским нукерам оказалось не под силу, за последнего горой встали его родичи и друзья из других родов. Сотня ханских нукеров оказалась бессильной перед тремя тысячами рассерженных татар, потрясающих саблями и копьями.

– Глядите, братья, – кричал Бисултан, гарцуя на горячем степном скакуне, – хан Ахмат ни во что не ставит наши жизни! Мало того, что нам не выплачено жалованье за прошедшие месяцы и нас посылали на убой под огонь русских пушек, хан Ахмат готов рубить нам головы за то, что кое-кто из нас не желает задаром проливать кровь!

Слова Бисултана услышали многие из татарских вождей, эти слова были подобны искрам пламени, упавшим на сухую солому. В результате к трем степным татарским родам, возымевшим намерение уйти на юг, присоединились еще пять половецких родов, численность всадников которых равнялась целому тумену.

Чтобы воспрепятствовать уходу десяти тысяч половцев, одних ханских нукеров было явно мало. Хан Ахмат хотел было прибегнуть к помощи ногайцев, но вовремя одумался, понимая, что дикие ногайцы устроят кровавую резню, дабы завладеть юртами и лошадьми пяти донских половецких родов. Если на помощь донским половцам бросятся их собратья из прочих половецких племен, тогда спасать придется уже ногайцев, а надежных войск для этого у хана Ахмата не было. Поэтому, несмотря на яростные протесты Ямгурчи, хан Ахмат решил не удерживать силой тех кочевников, которые устали от войны и настроились на возвращение домой.

– Пусть убираются! – сказал хан Ахмат своим ногайским родичам. – Трусливые и слабовольные будут только обузой для нашего войска. Тринадцать тысяч всадников – это небольшая потеря. Эти люди все равно предали бы нас не сегодня, так завтра или во время сражения с русами.

Это отступление малой части ордынского войска породило в умах всего Ахматова воинства то же самое стремление избежать чреватой большими потерями битвы с русской ратью и уйти на юг, пока еще нет сильных холодов и степь не занесло глубоким снегом. Среди татар ходил слух, будто к русскому войску присоединились отряды из далеких северных земель: из Заонежья, Кубены, Заозерья, Важской и Двинской земель… Пришедшие оттуда ратники будто бы ростом выше воина, сидящего на коне, могучи, как лоси, и свирепы, как голодные медведи. Войско из этих северных светловолосых великанов хитрый московский князь берег до поры до времени, зная, что холодное время года эти неприхотливые витязи переносят лучше, чем жару и дождь. И вот князь Иван предпринял попытку заманить татарское войско на левобережье Угры, чтобы окружить ордынцев среди заснеженных лесов своими полками, расстрелять их из пушек и раздавить страшными северными великанами, которых не берет ни стрела, ни копье.

Вечер еще не наступил, а к хану Ахмату уже потянулись эмиры и беки из оставшихся ордынских туменов с одной и той же просьбой: отпустить их домой. Кто-то из военачальников ссылался на то, что у воинов нет зимней одежды; кто-то сетовал на скудное питание, становившееся все хуже день ото дня; кто-то указывал хану Ахмату на большое количество раненых, за которыми нет должного ухода; кто-то говорил про всеобщее уныние в войске после гибели Тулунбека и Темир-Газы…

Хан Ахмат бранился и кричал на своих вельмож, гнал их прочь от себя, загораживая двери юрты своими нукерами. Эмиры и темники уходили к своим отрядам, но через какое-то время они вновь возвращались к белой ханской юрте, толкаясь у входа и прося хана Ахмата выслушать их.

Наступила ночь. По всему татарскому стану загорелись костры.

У костров кучками собирались воины, обсуждая уход донских половцев и трех татарских родов. Воины нарочито разговаривали громко, чтобы их могли услышать военачальники в своих шатрах. Большинство воинов тоже высказывались за прекращение этой бессмысленной войны, которая уже унесла жизни нескольких тысяч ордынцев и не принесла никакой добычи. Степняки не привыкли воевать таким образом.