Крах проклятого Ига. Русь против Орды - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева, Виктор Поротников cтр.№ 197

После долгих раздумий и колебаний Иван Васильевич принял решение вернуться в Москву.

Летопись сообщает, что великий князь «поеха с Коломны в Москву, вняв смятенным речам бояр Ивана Васильевича Ощеры и Григория Андреевича Мамона, оставя всю силу ратную у Оки…»

Глава четвертая

Смятение в Москве

– Нехорошо ты поступаешь, Якушка! – недовольно молвил Тимофей. – Побаловался с теткой моей и бросил ее, как дите сломанную игрушку. Аграфена Стефановна теперь целыми днями слезы льет, по тебе сохнет. Она меня упросила разыскать тебя, вот почему я здесь.

Этот разговор происходил в доме Якушки Шачебальцева, куда Тимофей пришел с раннего утра.

Хозяин сидел за столом и завтракал гречневой кашей, ржаным хлебом с маслом, вареными яйцами и козьим молоком. Прислуживала Якушке юная полная челядинка с темно-карими плутоватыми очами и длинной русой косой.

– Ну, сядь, коль пришел. – Якушка указал Тимофею на стул. – Каши хочешь? А молока?

Тимофей сел к столу, но от каши и молока отказался.

– Не дело это, Якушка, замужних жен соблазнять… – вновь начал Тимофей.

Однако Якушка раздраженно прервал его:

– Ты священник, что ли, будешь проповеди мне читать?.. Замужних жен соблазнять грех, незамужних дев тем паче, а кого тогда соблазнять? Старых вдов, что ли?

– Никого не надо соблазнять, – сказал Тимофей, исподлобья глядя на Якушку. – Женись и милуйся с супругой своей. Это будет по-христиански.

Якушка закашлялся, подавившись кашей. Он глотнул молока из кружки и утер рот рукавом льняной рубахи.

– Ты же знаешь, дружок, какая у меня доля: сегодня жив, а завтра мертв! – жестко промолвил Якушка, глядя в глаза Тимофею. – Какая, к черту, женитьба при такой жизни! – Якушка рывком задрал на себе рубаху. – Гляди, сколь на мне шрамов. Все на государевой службе заработаны, кроме вот этого. – Якушка закатал левый рукав рубахи, показав Тимофею свежий рубец повыше локтя. – Это я пострадал, разделавшись с дворянином Ефимом Ремезом и обоими его сыновьями. Вызволяя, кстати, из беды твою невесту и твоего тестя.

– Зачем было убивать Ефима Ремеза и его сыновей, ведь нужное моему тестю письмо было уже у него в руках? – хмуро обронил Тимофей. – Достаточно было вызволить из рук Ремезов Ульяну и умчаться с нею в Москву.

– Зло нужно вырывать с корнем, дружок, – ответил Якушка, прихлебывая молоко из кружки. – Твой тесть мог замешкаться в пути, и если бы мои люди не покончили с Ремезами сразу после его отъезда из их поместья, то эти ретивые молодцы могли бы помешать ему вызволить семью из неволи. А так все получилось чисто и гладко!

– Что же с теткой моей делать? – спросил Тимофей. – Она умоляет тебя о встрече. Лица на ней нет, вся исстрадалась по тебе!

– Почто же супруг ее не приласкает? – промолвил Якушка. – Аграфена Стефановна дивна и лицом, и телом, кровь с молоком! Иль он не замечает ее страданий?

– Дядя Ермолай уехал в Нижний Новгород покупать лошадей для войска по поручению великого князя, – сказал Тимофей. – Домой он вернется не скоро.

– Передай Аграфене Стефановне, дружок, что сегодня у меня дел невпроворот, – проговорил Якушка, поднявшись из-за стола. – Кстати, ты мне тоже понадобишься, дружок. Ты ведь теперь мой должник. Не забыл?

– Не забыл, – смущенно улыбнулся Тимофей.

В Москве царило тревожное ожидание. Горожане, отвыкшие за тридцать лет спокойной жизни от угрозы татарского набега, были взволнованы до крайности, видя, что все ратные люди из Москвы и окрестных городов ушли по направлению к Оке, которая стала неким рубежом, отделяющим Русь от орды хана Ахмата. Отъезд к войску великого князя со старшим сыном добавил московлянам уверенности в том, что опасность прорыва татар к Москве весьма и весьма велика. Люди на каждом углу вспоминали разгром Москвы Тохтамышем сто лет тому назад. Самые зажиточные из горожан потихоньку перебирались с наиболее ценным имуществом в каменный московский кремль.

В этой нервозной обстановке неожиданное появление в Москве Ивана Васильевича с кучкой приближенных на забрызганных грязью лошадях вызвало среди городских низов бурный всплеск эмоций. Толпы людей бросились навстречу великому князю, запрудив улицы и обступив небольшой княжеский эскорт. Со всех сторон неслись крики: одни проклинали государя за скупость, мол, его отказ платить дань Орде навлек на Русь татарскую напасть; другие бранили великого князя за робость, мол, бежал из Коломны, бросив свое войско; третьи припоминали государю прежние грехи, мол, за которые теперь Господь наказывает его, а заодно и весь народ нашествием татар.

Однако при всем этом горожане умоляли великого князя не бросать их на растерзание ордынцам. Люди тянут к государю руки, касаясь его сапог, рук, сжимающих поводья, вымокшего под дождем плаща.

Медленно пробираясь со своей свитой по узким улочкам Посада, заполненным народом, чернобородый мрачноглазый Иван Васильевич мигом утратил свою высокомерную выправку. Он сидел в седле ссутулившись, с опаской взирая на людскую толчею перед своим конем и у своего стремени. Народ вдруг напомнил ему сильного необузданного зверя, способного растерзать и его самого, и едущих с ним бояр и гридней. Причем толпа вполне могла бы обойтись и без оружия, тысячи мозолистых рук на пике ярости легко разорвали бы на клочки Ивана Васильевича и всех его спутников.

Пробившись наконец в Кремль, Иван Васильевич с невыразимым облегчением перевел дух. Сняв с головы шапку, он обтер ладонью свой вспотевший лоб. У него было ощущение, что ему каким-то чудом удалось вырваться из смертельной ловушки.

Однако окончательно успокоиться Ивану Васильевичу так и не удалось. В дворцовых палатах к нему подступили митрополит Геронтий и архиепископ Вассиан. Оба, разделяя тревогу московлян, стали упрекать государя за то, что он в такое трудное время бросил войско и приехал в Москву.

Особенно негодовал владыка Вассиан, который смело корил государя за малодушие на правах его духовника.

– Недостойно, княже, бежать от войска, когда беспощадный враг грозит нам вторжением из-за Оки! – молвил Вассиан. – В такое трудное время место государя возле полков воинских, а не вдали от них. Вся кровь христианская падет на тебя, княже, за то, что спасаешься бегством, даже не скрестив меч с татарами! Иль смерти ты убоялся?..

Всякий человек смертен есть, этой роковой доли не минует никто; не пристало государю Московии о бренности своей помышлять, когда многие тысячи безвестных ратников готовы головы свои сложить, но не пропустить татар на Русь. Вот я – старый человек, но ежели нужно, и мои старческие руки готовы взяться за оружие. Сил у меня мало, и все же даже я, старик, не обращусь вспять от нехристей!

Кое-как отделавшись от разгневанных первосвященников, Иван Васильевич без промедления повелел своей супруге великой княгине Софье собираться вместе с детьми в дальнюю дорогу. Затем Иван Васильевич вызвал к себе боярина Андрея Михайловича Плещеева, которому он решил доверить перевозку своей казны подальше от столицы. Свою семью и богатства Иван Васильевич надумал отправить в самую глухомань, в Белоозеро.