Крах проклятого Ига. Русь против Орды - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева, Виктор Поротников cтр.№ 151

– Да, брат, была у меня тогда и вторая причина не спешить домой, – с печальным вздохом промолвил Пересвет. – Когда дружина Корибута Ольгердовича стояла в Вильно перед выступлением в Пруссию, тогда случай свел меня с челядинкой Маленой в стенах Ольгердова терема. Не стану скрывать, сильно я увлекся Маленой, а она – мной. Так получилось, что Малена и подруга ее примкнули в том походе к литовскому войску. Мы с Маленой и в военном стане ухитрялись тайком встречаться.

– Я всегда говорил, что ты по женским юбкам ходок первейший! – не удержавшись, вставил Ослябя. – И Чеслава для тебя была просто очередная забава.

– Ладно, чего уж теперь прошлое ворошить, брат, – проворчал Пересвет. – Все едино, ни Чеслава, ни Гертруда, ни Малена судьбу свою со мной так и не связали. Чеслава за другого замуж вышла. Гертруда погибла от тевтонских стрел. Малена скончалась при родах. Выбравшись из Пруссии, я долго искал Малену, но все было без толку. Однажды я столкнулся с Росаной, подругой Малены. От нее-то я и узнал, что Малена забеременела от меня, но разродиться не смогла. – Пересвет тяжело вздохнул. – Получается, повинен я в смерти и Гертруды, и Малены.

– А я думаю, брат, что не повинен ты в этих смертях, – сказал Ослябя. – С провидением не поспоришь, всякому человеку своя смерть на роду написана. Ты даже не повинен в смерти тех тевтонцев, кои пали от твоего меча. Ты же не сонными их убивал, а в схватке, головой своей рискуя. В сече всегда так: либо ты, либо тебя.

Пересвет поинтересовался у Осляби, в каком монастыре он несет крест свой и за какой надобностью прибыл на московский торг.

– Я еще не монах, а послушник, – промолвил Ослябя. – Прежде чем принять монашеский постриг, всякому послушнику грехи замолить надо, плоть и душу очистить от суеты мирской. Ты же знаешь, брат, грехов на мне много. А живу я далече от Москвы, в обители Сергия Радонежского, это в шестидесяти верстах отсюда. Монастырь наш невелик, и стоит он на холме при слиянии рек Кончуры и Вондюги. Вокруг монастыря стеной стоят леса дремучие. Одно слово – дикий край.

– Слышал я про Сергия Радонежского, – заметил Пересвет с неким оттенком почтения в голосе. – Люди сказывают, к нему отовсюду паломники идут: кто за советом, кто за утешением… Идут даже в такую глухомань. Сам митрополит Алексий, говорят, ни одного большого дела не начинает, не посовещавшись с Сергием Радонежским. Поразил ты меня, брат, своим монашеским облачением. Однако ж я втройне поражен тем, что ты нашел пристанище у самого святого игумена на Руси.

Ослябя поведал Пересвету, что он прибыл в Андроников монастырь, выросший сравнительно недавно на реке Яузе близ Москвы.

– В Андрониковом монастыре монахи священные книги переписывают с греческого языка на русский, кое-какие из этих книг я должен доставить в нашу лесную обитель, – молвил Ослябя. – Кроме того, мне было велено купить на торжище два серпа, три топора, гвоздей и дверных петель. У нас ведь там работы невпроворот с утра до вечера. Слуг в монастыре нет, монахи и послушники сами себе и пекари, и плотники, и портные, и сапожники…

– Так вот что за железо в мешке у тебя гремит, – усмехнулся Пересвет, кивнув на кожаную котомку, лежащую на скамье рядом с Ослябей.

– Все покупки я уже сделал, теперь пойду в Андроников монастырь, надо бы успеть к вечерней молитве, – продолжил Ослябя, допив квас в своей кружке. – Завтра поутру ждет меня дорога домой.

– Ты что же, брат, обитель Сергия называешь домом? – удивился Пересвет, пронзив Ослябю внимательным взглядом. – А про свой отчий дом в Брянске ты уже не вспоминаешь? Одобряют ли твои родители то, что ты в схимники подался?

– Конечно, не одобряют, – со вздохом признался Ослябя, – но я иного и не ожидал от них.

– Когда же мы теперь еще увидимся, брат? – спросил Пересвет, не скрывая своего огорчения от столь короткой встречи с Ослябей. – Жалею я, что разлучились мы с тобой на столь долгий срок. Друзей у меня за это время не прибавилось, даже наоборот. Теперь вот и родня моя со мной в раздоре из-за негодяя Будивида. Гонит меня судьба, как мякину по ветру, брат. Нету у меня ни надежного пристанища, ни верной жены, ни цели в жизни. Подскажи, брат, что мне делать?

Ослябя помолчал, словно размышляя, стоит ли говорить такое Пересвету, потом произнес:

– Коль ты на перепутье, брат, значит, пришла пора менять что-то в твоей жизни, в душе твоей. Когда в гору идешь – лишь гору и видишь. Человек среди людей – не капля в реке. Он родник, в реке рассеянный. Токмо не все люди осознают это. Вот ты полагаешь, брат, что твой удел – это ратный труд. Ты достаточно потрудился на этом поприще, испытал боль, ярость, гнев, усталость, жару и холод. Физически ты окреп, но окреп ли ты душой? – Ослябя встал из-за стола. – Подумай над этим, брат.

Видя, что Ослябя собрался уходить, Пересвет тоже вскочил, чтобы проводить его до городских ворот, чтобы хоть еще немного побеседовать с ним. Пересвет видел, что Ослябя уже не тот, каким он был два года тому назад. Ослябя словно пропитался спокойствием и житейской мудростью, задай ему какой-нибудь каверзный вопрос о смысле жизни или о познании души, он и тогда не растеряется – даст ответ.

«Это общение с такими людьми, как Сергий Радонежский, переродило Ослябю, в корне изменило весь строй его мыслей, – размышлял Пересвет, расставшись с другом у Тверских ворот и возвращаясь на постоялый двор. – Я, как ладья, без руля и паруса мотаюсь по жизни, служа князьям и собственной гордыне. Чего я добиваюсь? К чему стремлюсь? Ослябя прав, ныне я на перепутье. Мне нужно выбрать, с кем быть и по какой дороге двигаться. Ведь сказано в Священном Писании: жизнь коротка, а наш путь бесконечен».

* * *

На другое утро Пересвет верхом на коне примчался к Андроникову монастырю. Привратник впустил его в обитель, узнав, что он земляк и друг послушника Осляби.

Ослябя вышел из своей кельи на монастырский двор, кутаясь в черный плащ на пронизывающем ноябрьском ветру.

– Что-то ты раненько поднялся, друже, – обратился он к Пересвету после обмена приветствиями. – Договорились же встретиться у Тверских ворот за два часа до полудня.

– Я всю ночь не спал и думал над твоими словами, брат, – волнуясь, заговорил Пересвет. – Я принял решение пойти в монахи, как и ты. Возьми меня с собой в обитель Сергия Радонежского.

Ослябя улыбнулся и обнял Пересвета.

– Идем, друже, – сказал он, – потрапезничаешь с нами, чернецами. Твой выбор я одобряю. Токмо в будущем помни, брат, что это был твой выбор.

В монастырской трапезной два десятка монахов и послушников с безмолвной невозмутимостью встретили появление Пересвета, облаченного в воинский наряд, с мечом у пояса. Сидящие за длинным столом чернецы потеснились, уступив место на скамье Ослябе и Пересвету. Им подали глиняные тарелки с просяной кашей без масла и по куску ржаного хлеба.

Окон в трапезной не было. Пламя свечей, стоящих в ряд на столе, озаряло большое помещение с дощатым полом и дубовыми перекрытиями желтым колеблющимся светом. На бревенчатых стенах, гладко отесанных топором, двигались темные тени от сидящих за столом людей.