Объект "Родина" - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валерьев cтр.№ 35

Палыч благодарно кивнул.

— Что получается. За полгода от рук преступников на хуторах и в посёлках погибло почти четыреста человек. Сильно конефермы пострадали. Их разграбили в первую очередь. Сейчас собрали уцелевшие кадры, лошадей пособирали, где могли. Одну ферму восстановили. ДОК сгорел.

— О людях, Палыч.

— Женщин много изнасилованных. Всего зарегистрировано почти пятьсот случаев. А сколько ещё молчит — один Бог ведает. Вспышка венерических заболеваний сейчас страшная. Врачи делают что могут, но говорят — аукнется это нам потом. С рождаемостью.

Шевцов посмотрел на Кузьмина.

— Ваши сильно помогают…

Помолчал и будто выплюнул.

— Федералы.

Дубинин слушал и офигевал. Оказывается, пока они там у себя в медвежьем углу тихо-мирно жили, здесь бушевала настоящая война! С сотнями жертв. А они — ни сном, ни духом. И 'папаша' хренов! Мог бы предупредить. Хорошо, что хоть автоматы оставил. Докладчик заговорил о его хуторе и Саша, встрепенувшись, вернулся на совещание.

— Последний случай. Хутор Дубровка, на побережье. Полностью сожжён. Убиты все жители. Кто это сделал, мы пока не знаем. Думаю, одна из тех банд, что мы недавно уничтожили.

Народ удивлённо и встревожено загомонил — уничтожение целого хутора со всеми жителями было случаем из ряда вон выходящим.

Шевцов криво улыбался, глядя на Кузьмина.

— И ХОДОК тоже… убит.

В зале повисла тишина.

'Ай да Палыч! Молодец! Знал, но ничего и никому…'

— Какой ходок? Он же умер… — Марина растеряно оглянулась на Кузьмина. Зал взорвался вопросами и криками.

— Тихо! — Дубинин с изумлением понял, что это крикнул он. Все присутствующие с не меньшим изумлением обернулись к неизвестному мужику — тот поднялся на ноги и коротко поклонился.

— Разрешите представиться, Дубинин Александр. Хозяин хутора Дубровка. Я расскажу вам про Максима. Про Ходока.

Глаза собравшихся заинтересовано заблестели.

— Дело было так…

Алматы,

Май 2013 г.

Макс остервенело скрёб своё тело пучком травы, сидя прямо посередине реки. Голышом и на виду у всех. Рядом, прижатая камнями, полоскалась одежда. Ну как одежда. То, что на нём было надето это… это… это…

Макса бросило в дрожь. ЭТО было на нём надето!

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Макс от омерзения заорал и принялся терзать свою кожу в три раза активнее. Он сидел в мелкой и вонючей речке, все берега которой были завалены горами мусора. Вода была мутная и пахла чем-то очень нехорошим, но Максу было наплевать. Сейчас это было блаженство!

Он выполз из канализационного коллектора, как только пришёл в себя и очнулся. Руки дрожали, ноги подгибались. Но он всё равно выполз на белый свет, сопровождаемый равнодушными взглядами соседей. Это была Алма-Ата! Какой район это был, он не знал, но эти силуэты гор ни с чем нельзя было спутать.

Укасов застонал и схватился за голову — память вернулась разом. Вся его жизнь вплоть до того момента, когда ТАМ на них бросились неизвестные люди и конвоир, пожав плечами и глухо матюгнувшись, выстрелил ему в грудь.

Максим, подвывая от ужаса, содрал с себя кишащую живностью рубашку. На тощей груди, возле сердца, красовался старый шрам. Со следами кондовой штопки. С самым безумным видом он осмотрелся. Промзона. Частный сектор. Пыль. Грязь. Смог. ААААА! Впереди была речка.

Распугивая своим видом редких прохожих, грязный, заросший бомжара, торопливо ковылял к мосту.

'А что дальше то? Как я здесь оказался?'

Рука, судорожно сжимавшая пучок травы, замерла. Максим огляделся внимательнее, заметил среди куч мусора дохлую собаку и сморщился.

— Это, блин, Шанырак какой-то. А это, наверное, Большая Алматинка.

Большая Алматинка на этой северной окраине города, густо заселённой репатриантами из Монголии и прочими приблудами, уже не имела гранитных берегов и скамеечек вдоль набережной, зато могла похвастаться целыми мусорными островами. Некогда прекрасные поля и теплицы пригородного совхоза в лихие девяностые были самым наглым образом захвачены аульным людом, валом валившим в столицу. И сейчас это место, носящее святое имя — Шанырак, было загажено так, что власти уже всерьёз задумывались о том, что бы пригнать сюда бульдозеры. И пару танков. Ибо местные будут сопротивляться на всю катушку.

Смыв липкую грязь и как следует прополоскав волосы и куцую бородёнку, Максим приободрился и принялся размышлять вслух.

— Так. Алматы. Лето. Жрать хочу.

Макс осторожно глотнул водички прямо из реки.

— Денег нет. Документов нет. Одежды…

Он посмотрел на полощущиеся штаны.

… тоже нет.

Мужчина поднялся на ноги, обернул задницу мокрой тряпкой и почапал прямо по воде в сторону видневшихся на горизонте небоскрёбов.

'Что за родители такие! Убивать таких надо! Отпустить ребёнка одного в таком районе!'

— Девочка, не бойся, я просто позвоню с твоего телефона и всё.

Девочка только дрожала, с ужасом глядя на утянувшего её под мост бомжа. По-русски она, похоже, почти не понимала. Максим, в свою очередь, несмотря на папу — казаха, по-казахски и двух слов связать не мог. Он приложил палец к губам.

— Тихо. Тссс.

Девочка залилась слезами и закивала. Макс почувствовал, как стыд заглушает чувство голода.

'Да что ж такое!'

Максим отошёл на два шага и уставился на телефон. Календарь показал десятое мая тринадцатого года. Он удивлённо присвистнул и показал экран девочке.

— Это правильная дата? Да?

'Три года! Мамочка, три года!'

Из оцепенения его вывело шевеление ребёнка.

'Ну что ж, на память я никогда не жаловался. Начнём'

Первые три номера не отвечали. Макс напрягся, вспоминая номера шапочных знакомых. Звонить Лейле или родителям он опасался. Как и близким друзьям.

— Алё, Юрбан, салам, узнал? Это Макс. Да, он самый. Да приехал только что. Угу. Как, в бильярд ещё режетесь? Хочу тебе долг отдать. Помнишь, я тебе четыре сотни евриков продул? Сможешь сейчас подскочить за мной? Запоминай…

На самом деле Максим никогда на деньги не играл. И тем более — в бильярд.

Старая Королла тормознула у моста, когда уже окончательно стемнело, а голый Максим замёрз так, что зуб на зуб не попадал. По ночам с гор, особенно вдоль реки, дул холодный и свежий ветер.

Было видно, что Юрка недоумённо озирается и терзает телефонную трубку, в надежде узнать, где же это шляются его четыре сотни евро?