Разбег в неизвестность - читать онлайн книгу. Автор: Павел Дмитриев cтр.№ 19

Зато спор о разрядности и архитектуре ЭВМ растянулся на несколько дней. Первоначально я, недолго думая, предложил как образец хорошо знакомые персональные компьютеры начала восьмидесятых годов на процессорах Intel [78] . С их восемью битами на данные и шиной ISA на шестьдесят два контакта или даже что-то более простое, типа четырехбитного Intel 4004.

Однако специалисты НИИ «Интел» отнеслись к этому… Ну надеюсь, как к безобидному чудачеству далекого от реальной жизни директора. И в два счета доказали, что длинные «слова» современных ЭВМ появились совсем не случайно. Оказывается, это давало максимальную производительность при минимальном количестве транзисторов и диодов на частотах в сотни килогерц. Не зря на БЭСМ-4 «слово данных» – сорок пять бит, на ВНИИЭМ-3 – двадцать четыре, на «Днепре» – двадцать шесть, на ереванской «Наири» [79] – тридцать шесть… Да что там, на новой БЭСМ-6 обещают сорок восемь бит.

Так что по их мнению, учитывая мое истерическое требование кратности «степени двойки», ничего, кроме шестидесяти четырех, для новой современной ЭВМ и предлагать не стоит. С трудом удалось вернуть зарвавшийся коллектив на разрядность в тридцать два бита.

Дальше – больше. Обсуждали адресное пространство. Тут было все наоборот, признавалось вполне достаточным шестнадцать бит, что соответствовало памяти в шестьдесят четыре килослова, или, по привычной шкале, двести пятьдесят шесть килобайт.

Добрым словом вспомнил Билла Гейтса с его знаменитым «Шестьсот сорок килобайт памяти должно быть достаточно для каждого компьютера» [80] . Без этого я вполне мог забыть про ограничение, которое проклинало несколько поколений программистов.

Строго говоря, шина адреса в двадцать байт процессора 8086 позволяла адресовать тысяча двадцать четыре килобайта, поэтому я с ходу предложил не мелочиться и отвести на это все те же тридцать два бита для четырех гигабайт. Как раз столько ОЗУ стояло в моем ноутбуке.

С таким объемом я был не понят коллективом, долго спорили, ругались, все равно технически четко обосновать свою позицию не смог никто из присутствующих. В конце концов все же удалось «сторговаться» на двадцать четыре байта, которые позволяли адресовать шестнадцать мегабайт памяти. Зато мне удалось отстоять адресацию до каждого восьмибитного байта, а не тридцатидвухбитного слова. Уж очень этот момент навредил нам зимой в обработке текстов на БЭСМ-4.

В завершение про себя прикинул, сколько ножек должно быть у однокристального процессора. Получалось, что более сотни [81] . Не думаю, что в СССР шестьдесят шестого года смогут изготовить такого монстра. Но пока грузить себя и окружающих этим вопросом не стал – первую ЭВМ делать придется в любом случае на микросхемах логики. А там видно будет, все равно Старос, если согласится участвовать в проекте, техзадание под себя перекорежит так, что родной коллектив не признает.

Неожиданно решилась проблема с памятью. Правда, не обычной оперативной, а совсем наоборот, постоянной. При очередном медитировании над артефактами обнаружил исключительно удачные образчики для копирования [82] , а именно микросхемы EEPROM 24C02 [83] на двести пятьдесят шесть байт с последовательным интерфейсом, название которого из-за своеобразной аббревиатуры I2C [84] мне удалось запомнить. Но тут не обойтись без длинной предыстории, уходящей корнями в двадцать первый век.

Оптические модули SFP, уже успешно разобранные на полупроводниковые лазеры, в моей истории принято было отличать по брендам фирм – изготовителей коммуникационного оборудования. Каждый продавал свою, абсолютно уникальную линейку подобных устройств. Забавным моментом было то, что производили эти элементы «для всего мира» совсем другие заводы с мало кому известными названиями типа Finisar или Infinion. Но если изготовитель был готов продавать модуль за двадцать долларов, то бренд типа Cisco хотел получить с потребителя все двести долларов. Для этого в «фирменное» оборудование встраивалась простейшая защита, читавшая из SFP его название, которое хранилось в небольшой ППЗУшке-EEPROMке.

Естественно, сообразительные умельцы быстро сориентировались и, руководствуясь знаменитым принципом «зачем платить больше», научились «перешивать» EEPROM в дешевых модулях на любой нужный. Благо для этого не требовалось ничего, кроме паяльника [85] , десятка пассивных элементов и обычного COM-порта. Знакомый электронщик собрал годное приспособление по схеме из Интернета минут за двадцать, жалко только, я не захватил его с собой в Н-Петровск. Но сэкономило оно мне в двадцать первом веке не менее десятка килобаксов.

И вот именно таких микросхем у меня оказалось полтора десятка. С запасом хватит для копирования в «Пульсаре». С другой стороны, всего четыре корпуса – уже килобайт, а значит, на небольшую плату влезет неплохая по нынешним временам операционная система. О программируемых калькуляторах и говорить не стоит, для них это должно быть вообще прорывом. Пожалел, что не сообразил раньше. С другой стороны, там и без меня работа продолжала идти в четыре смены. Заказчики начали понимать, какой прорыв перед ними, и стояли в очередь, жестоко рубились за место в схватках под розоватыми коврами ЦК КПСС.

С остальными проектами дела обстоят куда хуже. НИИ «Точной технологии», которому еще в прошлом году передали микросхему последовательного порта RS-232, буксовало с разработкой. Сначала они слезно попросили «еще хотя бы десятка два, а лучше сотню подобных чипов». Потом им потребовались какие-то технологические нюансы, которые я даже не смогу правильно выговорить. После закономерного отказа – ни слова в ответ, темнота в канале [86] .