Уйти, чтобы не вернуться - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Чужин cтр.№ 12

Мне не хотелось тащить в деревню все свои пожитки, поэтому я припрятал их в лесу. Случиться в деревне могло всякое, и удирать лучше всего налегке, а за вещами можно будет вернуться позднее, когда минует опасность.

После скудного завтрака я умылся и, по мере возможности приведя в порядок одежду, направился к околице. Похоже, местные жители просыпались с рассветом, потому что стоило мне выйти из леса, как навстречу попалось стадо коров, которое гнали на пастбище трое мальчишек. Пацаны, увидев незнакомца, остановились и подозрительно начали рассматривать меня. Я свернул с дороги, пропуская коров, и тоже стал наблюдать за реакцией мальчишек. Если ребята заподозрят неладное в моем внешнем виде и испугаются, то соваться в деревню слишком опасно, потому что реакция взрослых может оказаться еще более непредсказуемой. Видимо, Александр Томилин удачно прошел фейсконтроль, так как пастухи интересовались мной недолго и вскоре без опаски продолжили свой путь.

Когда стадо проходило мимо меня, я окликнул старшего по возрасту парнишку:

– Эй, паря, постой! Как называется деревня?

Задавая вопрос, я старался подражать говору убитого мной бандита и, похоже, перестарался. Мальчишка не сразу понял, о чем я у него спрашиваю, но затем, акая по-московски, ответил:

– Это село Верея, дяденька. – И добавил, заметив у меня за поясом топор: – Боярыня Пелагея плотников ужо на работу не нанимает.

Я кивнул в ответ и не спеша направился в сторону деревни. Суетящийся человек всегда привлекает к себе внимание, а мне нужно было спокойно осмотреться на месте и послушать, о чем и как говорят люди. Видимо, моя особа ничем не выделялась среди местных жителей, и на появление на улице незнакомца никто не обращал внимания.

Жители занимались своими делами, а я не лез к ним с вопросами, следовательно, им было не до меня. Сейчас моей основной целью являлся рынок у пристани, где можно, не вызывая подозрений, потолкаться среди покупателей и сориентироваться в реалиях местной жизни. Когда я подошел к рынку, торговля уже началась и над рыночной площадью стоял многоголосый гул. Если судить по обилию телег, то на торг съехался народ со всей округи, так как местные жители наверняка ходили на рынок пешком.

Я бродил по рыночной площади, делая вид, что прицениваюсь к товарам, а сам прислушивался к разговорам и наблюдал за торговлей. Ассортимент товаров оказался довольно скудным, а торговля была в основном меновой. За деньги торговали только купцы из Новгорода и два каких-то узбека в тюбетейках и стеганых халатах.

Новгородцы привезли на торг отрезы шерстяной ткани, разноцветные платки, а также различную железную утварь и оружие. Узбеки торговали медной посудой, дешевой бижутерией, пряностями и хлопчатобумажными тканями. Импортные товары продавались только за серебряные монеты, пушнину и ржаную муку, а продукция местного производства в основном шла на обмен.

Перед входом на рынок под полотняным навесом находилось рабочее место местного менялы, в котором я сразу узнал представителя «богоизбранного» народа, хотя он явно косил под узбека и был одет в восточный халат. Наблюдение за работой здешнего «обменника» дало мне общее представление о местной валюте.

Эталоном стоимости являлась серебряная гривна – слиток серебра граммов в двести. За гривну давали двадцать серебряных монет, которые назывались ногатами. Ногата являлась самой дорогой монетой и, если судить по арабской вязи на ней, имела иностранное происхождение. Видимо, ногата заменяла местному населению доллар, и ее охотно брали в оплату за товар, а к российским аналогам ногаты торговцы относились с подозрением.

Следующей по стоимости монетой была куна российской чеканки. На первый взгляд куна не отличалась от ногаты по размеру и весу, но ценилась на треть дешевле. Похоже, любовь к зарубежной валюте прорезалась у россиян намного раньше появления в обороте бумажек с портретами американских президентов. Самыми мелкими монетами являлись деньга, векша и вервина. Вид эти монеты имели затрапезный, и при наличии некоторого навыка нашлепать таких монет не проблема в любой кузнице.

Помимо нормальных монет в денежном обращении ходили еще и резаны – отрезанная половинка ногаты или куны. За ногату давали пять штук денег или других мелких монет. Мелкие монеты очень сильно отличались по внешнему виду, и я часто слышал слово «чешуя» для их обозначения. В местном «обменнике» «чешую» принимали только на вес, при этом часто пробуя монеты на зуб.

С налета выяснить реальную стоимость монет было довольно сложно, но здешнее население не особенно доверяло местной валюте и в спорных случаях сразу обращалось в «обменник». Абрам – таким «редким» для еврея именем звали менялу – являлся экспертом в валютных вопросах и при размене наличности постоянно пользовался весами. Медные монеты мне на глаза не попадались, поэтому я пришел к выводу, что деньгами считается только серебро.

Долго стоять у местного «обменника», не вызывая подозрений, было невозможно, и я вскоре отправился к другим прилавкам.

Уровень местных цен показался мне довольно странным. Лошадь продавали за три гривны, корову за одну, а овца стоила всего три резаны. Самым дорогим продовольственным товаром была ржаная мука, которая стоила три гривны за пятидесятикилограммовый мешок, перловая крупа и гречка стоили в разы дешевле.

В этом мире железо и другие металлы были в явном дефиците и ценились весьма дорого. Медный пятилитровый котел стоил полторы гривны, медный кувшин или кубок в районе десятка ногат, а то и дороже. Новгородские купцы продавали небольшой бытовой нож из плохого железа за две куны, боевой кинжал – за гривну серебра. Обычный меч стоил пять гривен, а за кольчугу просили все десять.

Высоко ценились изделия из выделанной кожи и были мало кому по карману. Например, добротные сапоги, из которых я по глупости сделал опорки, стоили целую гривну. Видимо, поэтому народ в основном был обут в поршни – стачанные из сыромятной кожи ботинки без каблука или в лапти. Сапоги носили только купцы, а также воины, охранявшие товар и корабли. Если судить по рыночным ценам, то полное вооружение воина стоило бешеных денег, и княжеский дружинник являлся далеко не бедным человеком.

Прочесав рынок вдоль и поперек, я сильно проголодался и за деньгу купил у лоточника на пробу пару пирогов с мясом. Пироги оказались так себе, но голод утолить помогли. Затем я купил за ногату пару килограммов гречневой крупы, каравай хлеба и полкило сушеного мяса, после чего отправился искать работу и устраиваться на постой.

Поиски работы закончились неудачей, так как народ сам управлялся со своими проблемами, да и платить заезжему плотнику было нечем. Проболтавшись без толку по селу до полудня, я направился к крепости на пригорке, но и там меня ждал полный облом. Крепость оказалась разрушенной татарами боярской усадьбой, и ее восстанавливала плотницкая артель из Калуги. Народ жужжал как пчелки – косорукому плотнику из будущего здесь места не было. Памятуя о рассказе пленного бандита, я не стал даже заикаться насчет работы и снова вернулся на рынок.

Передо мной во весь рост встала проблема безработицы, и если я срочно не придумаю выход из создавшейся ситуации, то к осени начну пухнуть с голоду. Всей наличности у меня было в районе трех гривен, и, даже если продать все захваченные у бандитов трофеи, зиму можно и не пережить. В нищей Верее просто некуда приложить знания и навыки двадцать первого века, а потому нужно выбираться в более хлебные места.