Последний довод побежденных - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Лапшин cтр.№ 19

Уже почти на выходе, совсем близко к первым заборам, огораживающим небольшие приусадебные участки, медика сменил Клыков. Все четверо оставшихся на ногах разведчиков будут по мере возможности прикрывать. Не стоило скидывать со счетов и пусть небольшую, но имеющуюся вероятность засады. Если уж совсем не повезет, будет хоть кому позаботиться о раненых.

Стремительное наступление Красной Армии, сразу после масштабного, не имеющего аналогов, сражения под Курском, к первым дням осени теряло темп. Части обрывали связи, действовали разрозненно, несогласованно, но и немцы, чудом устояв на пороге катастрофы, были не в лучшем положении. Выброшенные на фронт части РОА оказались на деле далеки от стойкости, которую демонстрировали в речах. Гиммлер напрямую обвинил русские восточные батальоны в провале операции на Курской дуге. Впрочем, в поражении обвинять можно было кого угодно.

Партизаны, не просто активизировавшиеся с приближением фронта, а как будто с цепи сорвавшиеся, срывали поставки, нападали на тыловые подразделения, грабили и убивали. О хотя бы каком-то порядке можно было просто забыть. На этом и был расчет группы Терехова. На неразбериху, перемешанные тылы и партизанские отряды. Не секрет, что практически все они контролировались из центра, имели на руководящих постах подготовленных диверсантов и разведчиков, а зачастую и вообще состояли, либо базировались на основе групп НКВД. Для Терехова это был третий, дополнительный вариант. Первый подразумевал осуществление акции самостоятельно, силами лишь его группы, однако вариативно предполагал возможность связи с партизанами либо лояльным местным населением. Второй вариант представлял собой выход на ближайшие отряды посредством связи с центром и получения ключевых точек. Естественно, после столь неудачного перехода нейтралки с потерей рации, о связи с центром следовало забыть. Возможность исполнить миссию у Терехова оставалась одна — выйти на свидание со связным. Иных вариантов у капитана просто не было.

Потому тишину в деревне командир разведчиков воспринял с огромным удовольствием. Даже немного отпустило сковывающее напряжение, но расслабленность эту волевым усилием Терехов отогнал прочь. Клыков, держа наготове автомат, неслышно нырнул за калитку. Без скрипа, без движения лишнего, остановился справа, занимая свою позицию. Капитан, пройдя следом, немного опередил его, поморщившись от неизбежно зашуршавшей под ногами кучи листвы. Сгребли к калитке, не убрали. Непорядок, нехорошо — именно сейчас. Высоко поднимая ноги, Терехов перешагнул, прижимая подошвами похрустывающую листву. Ничего тут не поделаешь.

Хорошо собаки не было. Странная история, но вот к дворнягам во дворах немцы как были непривычны, так и остались. Первым делом, считай, всех шавок кончали. Расселялись всегда по хатам, на постой определялись, с кормежкой, а собаки такие существа, они ведь терпеть не будут, в отличие от хозяев. Так что жизни такой божьей твари — до первого лая. Впрочем, сейчас отсутствие собак было как раз на руку.

Взобрался по крыльцу, аккуратно, приставными, стараясь ноги опускать не в середину ступени, а по краям. Скрипнуло, чего уж там. Подошел, держась со своей, правой стороны, потянул на себя ручку двери, подспудно ожидая, что заперто. Времена такие — все запираются.

Поддавшаяся дверь, тихо взвизгнувшая давно не смазанной петлей, стала сюрпризом. Не то чтобы очень уж неприятным, скорее неожиданным. Терехов только обернулся, подзывая кивком Клыкова, а сам, аккуратно распахнув дверь, скользнул внутрь, в просторные, обстоятельные сени. Шаг, еще шаг, и еще один — все в сближение с дверью, ведущей в дом, обитой тонкими досками. Клыков сзади. Услышать бы сейчас звуки какие успокаивающие из дома. Хлопоты, что ли, по хозяйству. Речь мирную. Ничто не выматывает так, не играет на нервах, как гнетущая тишина.

— Стоять на месте. Не дергаться. Не оборачиваться, — негромко, чуть ли не шепотом.

Еле подавил себя, еле успокоил Терехов. Хотя дрожь прошла, по всему телу, едва руки не вскинул, уходя с линии огня. А где она, эта линия? Голос слева, из-за спины, и говорящему на крючок нажать, а Терехову что делать, как двигаться, куда?

— Оружие оба на пол положили, руки за голову, медленно все, — продолжил наставлять их невидимый собеседник.

Будь похлипше Терехов, думается, овладело бы им отчаяние. Начиная с бездарного прохода нейтралки все шло наперекосяк. И вот так попасться. Ладно бы по глупости, ан нет. И наблюдение провели, и вошли грамотно, с прикрытием. Однако же — провал. Грызть себя, что ли, за неудачу эту?

С другой стороны, понимал капитан, что, проследи он и весь день, не увидел бы засады. Судя по тому, что их приняли прямо в доме, в котором была обозначена явка, охотились именно на них. Такой ловушке противопоставить нечего.

Конечно, не факт, что говорящий указания — враг. Не исключено, что из партизан, из своих. И это, безусловно, удерживало капитана от самого логичного и верного шага — просто рвануть гранату из кармана. Впрочем, и без того ситуация вовсе не виделась проигрышной. Нагибаясь, медленно, как и сказал невидимка, Терехов абсолютно обычным, тем же неторопливым движением скользнул в карман маскировочного костюма, вытянул ребристую «лимонку», и на возврате, сжимая пальцами гранату, большим дернул чеку. Распрямился, демонстративно показывая зажатую в кулак ладонь. Не поворачиваясь к говорящему.

— Большой вперед идет, дверь открывает одной рукой, вторая на затылке, — совершенно ничего не изменилось в голосе держащего их на мушке. Будто и не видел гранаты. Впрочем… может и не видел.

— Кто такой? — подал голос Терехов, и без его команды Клыков не сделал ни шага вперед.

— Все разговоры в доме, — как отрезал собеседник.

— Нам терять нечего, покойники все здесь, граната оборонительная, — чуть прощупывая, чувствуя, как в венах закипает адреналин, напомнил Терехов.

— Вот и поговорим в доме. Пуганые мы, шагайте в комнаты. — Совершенно не произвело впечатления. Ни малейшего — ни голос не дрогнул, ни дыхание не участилось. Это немного меняло ситуацию. Говор точно русский, без изъянов, западный скорее, с характерными гласными. Хотя — необязательно, поставить можно что угодно. А вот эта уверенность… Или от профессионализма большого, или от отчаяния. Ни то, ни другое не покачать, не выиграть на простых нервах, на скандале и крике.

— Вперед, — приказал капитан Клыкову, стоящему как истукан и ждущему распоряжений.

Сержант шагнул вперед, открыл дверь, пошире ее распахивая, молча окинул взором то, что открылось глазам, и переступил порог. Следом направился и Терехов, зажимая в правой руке гранату.

Большая комната. За широким столом, в круге света, создаваемого трепетом керосиновой лампы, трое. В немецкой полевой серо-зеленой форме. Шансы капитану просчитывать и не стоило. Сзади боец, впереди у двоих подняты автоматы. Чесанут очередью, и поминай как звали. Терехов, мрачно обведя взглядом троих сидящих, развернул ладонь, показывая гранату, зажатую в кулаке.

— Граната-то откуда? — делано-спокойно, чуть прищурившись, поинтересовался обосновавший в центре стола мужчина, одетый сообразно всем остальным, в немецкую форму с погонами и петлицами лейтенанта. Поскольку обращался он, видимо, к своему подчиненному, капитан промолчал. И верно сделал, поскольку из-за его спины, все еще из сеней, ответили: