Инфернальная музыка - читать онлайн книгу. Автор: Алан Дин Фостер cтр.№ 85

Он лишь отлепился от спинки трона и взирал на дым с легкой брезгливостью, как на сгусток выхлопных газов на перекрестке Второй и Двадцать шестой улиц.

– Что ж, недурно. – Он слез с трона, подошел к высокому узкому окну, выглянул. По залу пробежала волна звука, могучее мелодичное «ух»

– словно разом выдохнула сотня кларнетов. – Похоже, тебе удалось освободить немножко моей музыки. И теперь ее придется возвращать. – Он повернулся к посетителям, недобро посмотрел на них. – Ну и, разумеется, я не собираюсь допускать, чтобы это повторилось. Положа руку на сердце я не хотел отбирать у тебя музыку, но уж коли ты уперся…

Джон-Том с нехарактерной для него усмешкой сочинял новые стихи.

– Хочешь со мной потягаться? Ладно, бери свою тренькалку.

– У меня есть кое-что получше.

Хинкель с нехорошей улыбочкой достал из нагрудного кармана видавшую виды, но исправную губную гармонику. Приложил ее к губам и сыграл несколько базовых, совершенно нестройных нот.

Уже заполнивший зал фиолетовый дым съежился, как от удара. Он почти исчез, но в самый последний момент новый текст и мажорный ключ вернули ему силу.

Хинкель был удивлен. Он даже попятился к трону. Бесследно исчезло высокомерное нахальство. Джон-Том играл и пел, фиолетовое облако напирало.

Наконец Хинкель, видимо, решил, что сейчас уместны более суровые меры. Он тоже запел, и это замедлило, но не остановило продвижение облака.

– Ага, чувак, получается! – Мадж неистово прыгал рядом с Джон-Томом, размахивал мечом над головой. – Задай ему перцу! Покажи, чего стоит настоящий чаропевец!

– Именно это я и собираюсь сделать, – проворчал Джон-Том, – если только ты не снесешь мне башку дурацким мечом!

– Ой, извини.

Выдр поспешил снизить энтузиазм и заодно – оружие.

Хинкель, не в силах одолеть грозный фиолетовый туман и музыку Джон-Тома, с диким взором отступал, пока не уперся в свое помпезное сиденье. В тот самый момент, когда Мадж был готов ринуться вперед и покончить с делом совершенно немелодичным ударом клинка, певец-неудачник отчаянно закричал. То был жалобный плач ребенка, всеми затурканного, никем не любимого, в игры не званного, даже не последнего в классе по успеваемости (это все же лидерство, хоть и шиворот-навыворот), а из последней десятки, из тех, кому успехи в жизни не светят по определению.

В ответ на этот плач из пустоты, что таилась доселе за троном, исторглась сверхъестественная подмога. И впервые с того момента, как нога Джон-Тома и лапа Маджа ступили на остров, за крепостными зубцами засверкали молнии. Черные молнии!

По кривоотесанным камням раскатывался злобный гром, сотрясая замок до самого основания. Стихи Хинкеля были почти бессмысленны, музыка – как и раньше, невыносима, однако на сей раз в каждую ноту вкладывалось выстраданное отчаяние, острое, патетическое устремление. И так жалобно это звучало и выглядело, что Джон-Том заколебался.

Но не это промедление стоило атакующей стороне инициативы. Просто Джон-Том и Мадж вдруг очутились перед численно превосходящим противником.

Разнообразные призраки выныривали из тьмы, разодетые кто во что горазд, от атласных камзолов и шелковых шальвар до хлопковых набедренных повязок и овчинных безрукавок. Иные щеголяли римскими тогами, иные – синими рваными джинсами и поношенными сандалиями.

Выцветшие галстуки-бабочки, растрескавшиеся бусы братской любви, волосатые руки, торчащие из тесных смокингов, черные кожанки с золотыми галунами…

Одно из приблизившихся к Маджу привидений было одето по моде столь чудовищной, что бывалому выдру пришлось отвести взгляд.

– Только не это! – простонал Мадж. – Все, что угодно, только не… плед в клетку!

Призраки влетали в огромный зал на крыльях с ветхими перьями и дырявыми перепонками. По всем этим созданиям давно скучала ванна. И они играли на лету. И пели, и гудели, и хлопали в ладоши – каждый задавал собственный ритм и не желал следовать чужому. Они держали в руках инструменты – от древних лютней до суперсовременных синтезаторов; наличествовали также все промежуточные ступени.

Джон-Том узнал виолу «да гамба». Один из призраков терзал расстроенный гамелан. Были тут и флейты, и гитары, и маракасы, и барабаны, и дидеридо, и банджо.

И хотя каждый фантом выказывал определенную степень безвкусицы, никто не пускал петуха лучше Иеронима Хинкеля. Правда, окружение он себе подобрал достойное – Джон-Том, у которого едва не лопались перепонки, не мог не признать этого. А бедняга Мадж оказался перед летучими ужасами совершенно беззащитным, он мог лишь стоять и держать в лапах меч, как стальной талисман. Увы, клинок, способный легко рассекать плоть, оказался непригодным против тектонически дикой музыки.

И тогда выдр снова отступил за спину друга.

– Че это, во имя великой вони!

– Духи. – Трудно стало сохранять подобающую манеру исполнения под таким сокрушительным звуковым шквалом. – Тени покойных музыкантов моего мира. – Джон-Том болезненно поморщился. – Самые бездарные и бесталанные в истории поп-музыки. И все они, похоже, соберутся сегодня в этом зале.

Между тем Хинкель успел прийти в себя. С горящим взором он спустился с трона, – Что, не нравится?

Еще бы нравилось! От особенно мучительного «дзын-н-нь» акустической гитары у Джон-Тома выступили слезы.

– Это хорошие музыканты! – Хинкель наступал. – Просто их не поняли современники, как не поняли меня. Хотя, конечно, никто мне и в подметки не годится.

Мадж пятился подальше от жуткой сцены.

– Чувак, сделай же чей-то! Я больше не выдержу!

Джон-Том, принявший чей-то сольник за молитву в ритме диско (и угодивший в точку) тоже поймал себя на том, что сдает позиции. Но путь к отступлению ему отрезала тень карикатурного подражателя Элвису Пресли – сей выходец из индийского штата Уттар-Прадеш, обладатель голоса поистине лавкрафтианского, прикида в блестках а-ля лас-вегасский ковбой, пышных бакенбард и волос, уложенных в прическу «помпадур» с помощью большого количества свиного жира, предлагал свою версию «Тюремного рока». Это было хуже, чем издевательская пародия, – это была попытка доведения до самоубийства.

Паря на тонких мышиных крыльях, коренастый, пузатенький экс-приказчик из трущобного пригорода Осаки тщился обуздать (именно обуздать) классический блюз Бесси Смит. Наверное, если пилить титановый сплав пилой, и то получилось бы лиричней.

Несостоявшийся рок-н-ролльщик из Восточной Пруссии вносил достойный вклад в гармоническое столпотворение, самозабвенно калеча своим аккордеоном «Лестницу в небо». Выпускник новоанглийской частной школы, в форменном йельском свитере, белых слаксах и яхтсменских туфлях, манерно подражал лучшим произведениям Джо Коккера, а обделенная чувством юмора лесбиянка из Де-Мойна пыталась убедить вечность в том, что умеет играть на казу «Я всегда тебя буду любить».