Там, где бродит смерть - читать онлайн книгу. Автор: Александр Марков cтр.№ 37

Кто-то притащил из донжона ковер и укрыл им тело Краубе. Даже в темноте ковер плохо походил на штандарт или знамя, но недостающие детали дорисует воображение, чтобы хотя бы в памяти все осталось так, как должно было быть.

Азаров уже закончил съемки и ушел. Штурмовики оставили Вейца одного, будто он собирался заниматься какими-то таинственными экспериментами, сравнимыми с вызыванием духов, и присутствие посторонних было опасно.

Вейц высыпал из мешка двадцать брусочков ТНФТ. Они рассыпались по полу, как игральные кости, но внешне походили скорее на кусочки мыла, отличаясь от них лишь тем, что в одной из сторон у каждого брусочка было цилиндрическое углубление, куда вставлялся детонатор.

Для того чтобы взорвать колонны, будет достаточно восьми брусочков. Вейц разложил их попарно на четыре кучки. Оставшиеся брусочки тоже разделил на четыре равные части. Их он намеревался разложить по углам подвала, хотя знал, что весь донжон ему все равно не разрушить. В лучшем случае рухнут потолочные перекрытия.

Его пальцы повторяли работу, которую им приходилось делать не один десяток раз, так что в ней ничего интересного уже не было, и хотелось побыстрее от нее отделаться. Вейц вытащил из кармана коробочку с детонаторами и часовой механизм, напоминавший обычный будильник, посмотрел на наручные часы, чтобы сверить время, и перевел стрелки взрывного устройства на полчаса вперед. Он ползал на коленках, как ребенок, который увлеченно играет своими игрушками. Аккуратно, чтобы, не дай бог, не повредить взрывчатку в детонаторе, иначе она взорвется и оторвет ему пальцы, он прикрепил к нему шнур, к которому приделал часовой механизм, а потом всю эту конструкцию закрепил на брусочке и положил под одну из центральных колонн подвала, затем он распределил оставшиеся по другим колоннам. Часовой механизм так сильно тикал, что мог разбудить даже спящего мертвецким сном. Вейц кряхтя и тихо ругаясь из-за того, что у него во время работы затекла спина, распрямился, окинул взглядом подвал. Все — настало время уходить.

Штурмовики поровну разделили между собой папки, положили их в рюкзаки вместо израсходованных взрывчатки, патронов и еды.

Пленных можно было загнать в подвал. Там они нашли бы легкую смерть. Никто даже не заподозрит штурмовиков в том, что они убили пленных. Они были превосходной рабочей силой для рытья могил. Они могли вначале отрыть их для убитых, а потом для себя, выбрав для них место на свое усмотрение. Но они будут халтурить, рыть медленно. Рабы не заинтересованы в результатах своего труда, а если учесть, что чем медленнее они будут работать, тем дольше продлится их жизнь, то они станут копать в час по чайной ложке, для вида с усердием вгрызаясь в землю, но за раз выкапывая лишь пригоршню. Руками грести — и то быстрее. Так пленные дождутся рассвета, а там и немецких солдат, а может, те придут и раньше… Отпустить бы их — пусть бегут куда глаза глядят.

— Уходим, — коротко бросил Мазуров.

Раненые могли передвигаться сами, но остальные помогали им идти, поддерживая под руки. Тича приходилось подталкивать, не столько заставляя его идти, сколько указывая нужное направление, точно он ослеп. То же самое происходило и с двумя его помощниками. Пленные увязались следом. Как мухи, они липли к Тичу, думая, что если будут находиться возле него, то обязательно останутся в живых, хотя еще совсем недавно они относились к профессору с недоверием.

Ворота давно открыли. Их механизмы работали прекрасно и не скрипели, потому что шестеренки периодически смазывались. На них даже не появилось еще оспинок ржавчины, будто их совсем недавно отлили на заводе.

Штурмовики не оглядывались. Не из-за того, что это плохая примета, их мало что могло испугать, даже черная кошка, перебежавшая дорогу, просто они очень спешили. Точно кто-то подталкивал их в спины, невидимый как ветер, но его присутствие чувствовалось. Они оставляли в этом замке часть своего прошлого, бросая его, как кость голодному оскалившемуся псу, лишь бы побыстрее уйти подальше, а то он догонит и укусит.

Возле ворот ждал Ремизов, а потом их догнал Александровский. Он до самой последней секунды оставался на башне, наблюдая за обстановкой.

Площадь, ворота и мост все еще окутывали сумерки, во власти которых замок будет находиться еще как минимум два, а может, и три часа.

Как только они оказались за воротами замка, прошли мост и ступили на землю, Рингартен и Рогоколь, пряча в ладонях тряпочки, незаметно подобрались сзади к пленным солдатам. Те в самое последнее мгновение почувствовали опасность и лишь сделали попытку оглянуться, но не успели даже повернуть головы, только качнули ими в сторону, когда штурмовики зажали тряпочками их носы и рты.

Тряпочки заглушили крик, который, прорвавшись наружу, отфильтрованный тканью, превратился в хрип, затем, когда силы стали покидать пленных, — в стон, а вскоре и вовсе умолк. Тела солдат конвульсивно, как в припадке, изгибались, пытаясь вырваться, но штурмовики крепко стиснули их, зажав руками и не давая шевелиться. Это было страшное зрелище. Немцы, думая, что их душат, рефлекторно вскинули руки к шеям. Глаза у них выпучились, как от недостатка кислорода, вылезли из орбит. Потом они решили, что их отравят. Тела изогнулись в последний раз и повисли, как одежда на вешалке, но тряпочки были пропитаны не ядом, а всего лишь хлороформом. Штурмовики положили бесчувственные тела на землю. Они могли бы оставить пленных солдат в замке на площади перед донжоном, но боялись, что во время взрыва осколки камня поранят или даже убьют их. Спокойнее было бы, конечно, расстрелять этих солдат еще тогда, когда они выбрались из горящей казармы с поднятыми руками, но штурмовики не убивали тех, кто сдался в плен, а взять их с собой тоже не могли. Аэроплан и без того будет загружен почти до предела. Билеты были только для Тича и его помощников.

Тич по-прежнему напоминал сомнамбулу, и все произошедшее с солдатами не произвело на него никакого впечатления. Зато его помощников эта сцена повергла в ужас. Наверное, им показалось, что их убьют если не сейчас, то чуть позже, стоит им только подумать, что опасность уже миновала. Однако вскоре они сообразили, что солдат только усыпили, и когда штурмовики вновь двинулись в путь, ассистенты Тича немного успокоились, но их лица, глаза и движения оставались напряженными еще очень долго.

На невысокой, не доходившей до брюк траве, как слезы или пот, проступила роса. Кожа ботинок не пропускала влагу, но они набухли и отяжелели. Прохладный ветер взбадривал, прогонял сон и служил неким подобием душа.

Их настиг звук взрыва, будто где-то неподалеку открыли бутылку шампанского, демонстративно выстрелив в небо пробкой, причем предварительно хорошенько взболтали бутылку, чтобы она наполнилась газами. К этому времени они дошли до леса. Гипнотическое воздействие замка ослабело.

Оглянувшись, штурмовики увидели, что донжон в объятиях пламени. Оно вырывалось из пустых окон, взбиралось на крышу, постепенно объедая башню и оставляя после себя только каменный скелет. Камень выстоял, но окна в некоторых местах были теперь далеки от геометрически правильных форм. Замок напоминал теперь маяк, на вершине которого горит огонь, освещая окрестности и сообщая капитанам проходящих мимо него кораблей, где их поджидают скалы и утесы. Четко выделялись зубцы стен — нижняя оскаленная челюсть, а верхняя давно рассыпалась, осев пылью во внутреннем дворе. Вот почему ее было там так много.