Зачистить Чистилище! Пленных не брать! - читать онлайн книгу. Автор: Александр Марков cтр.№ 65

Техники давно зарядили гидроплан в катапульту и теперь ждали, когда в него заберется пилот и они отправят его в эту темень.

На этот раз бомбы не взяли, только до предела, чтобы подольше продержаться в небесах, а то кто его знает, сколько им предстоит летать, прежде чем они обнаружат германцев, да и найдут ли их вообще, залили топливом баки, так что бензин, будь крышки открыты, выплескивался бы наружу.

Когда катапульта выбрасывает тебя в неизвестность, все ее сочленения стонут и стонет сам гидроплан. Уже оказавшись в небесах, он, как неоперившийся птенец, которого выкинули из гнезда, чтобы он научился летать, проваливается, ищет воздушные потоки, а пропеллер неистово вращается, пробуя удержаться и не валиться в эти черные чернильные волны. Захватывает дух от порывов ветра.

Через несколько мгновений позади в темноту провалились авиаматки, точно их поглотила морская пучина. Они оставались на месте, а то гидропланы не отыщут их, когда начнут возвращаться.

Гидропланы летели очень низко, почти над самой водой, попадись им по дороге труба дредноута, то наверняка задели бы ее, потому что она возникнет совсем неожиданно, и отвернешь ты от нее или нет, зависело не только от умения пилота.

Спустя полчаса рядом проплыли корабли эскадры. Сейчас на них с ног валились от работы только в лазаретах, потроша человеческие тела и вытаскивая из них осколки. Раненых, которым оказали первую помощь, грузили в шлюпки, спускали их на кран-балках на воду и везли на госпитальное судно, едва сверкавшее белым, как огромный айсберг.

Гидропланы, достигнув судов и места сражения, помахав крыльями, расходились в разные стороны. Вряд ли Шеер пошел прямым курсом к Килю. Так его было бы слишком легко обнаружить, а русские перехватили бы его задолго до того, как он доберется до спасительного канала.

Они вглядывались в ночь. Все глаза проглядели, но там была только темнота. Бензин в топливных баках уже плескался на днищах. Горизонт окрашивался в красное, приближался рассвет, разбегаясь огнем по воде, точно она была покрыта мазутом и рассвет сейчас поджигал его.

Глаза устали от бессонницы, от того, что они постоянно вглядывались в эту ставшую сейчас серой, но все еще не прозрачной мглу, а к усталости примешивался еще и мерный рокот двигателя, слишком походивший на колыбельную, услышав которую веки наполняются тяжестью и опускаются сами по себе.

Холодный, обжигающий ветер уже не прогонял сновидения, напротив, тело онемело, стало бесчувственным, словно оно погрузилось в сон, не дожидаясь, пока то же самое сделает мозг. От ветра как-то спасала черная вязаная шапка под летным шлемом, надвинутая на самое лицо. В ней были проделаны вырезы для глаз и рта. Вокруг него дыхание заиндевело.

Сейчас пилот мучился посильнее, чем британские драгуны, придумавшие эту шапку, когда они мерзли под Балаклавой. Он был один в этом безбрежном пространстве на десятки миль. Он и сам поверил в это и сперва не мог понять, обо что же плещется рассвет, играет на покореженных и почерневших бортах, которые уже не могут отражать его сияние.

«Шеер! Он нашел его!»

После сражения, после того как в течение получаса их утюжила русская эскадра, а до этого гидропланы и субмарины, очертания судов изменились. У кого-то не хватало трубы, у кого-то башни, у многих были вырваны куски обшивки и слизаны леера. Пилот не мог определить названия этих судов, хотя в его кабине и валялось на полу «Руководство по идентификации судов» с изображением всех германских дредноутов под разными углами, точно такое же, что выдавалось подводникам.

Пилот не стал его искать.

Они тащились, как уставшие, побитые собаки, и сейчас некоторые из этих кораблей, погрузившись в воду гораздо выше ватерлинии, чуть ли поверх бортов, так что даже самая малая волна переливалась через остатки лееров и растекалась по палубам, почему-то показались ему очень похожими на чугунные утюги. Неповоротливые, тяжелые, впору было тем, кто сидел над водой повыше, бросать им цепи и тащить на буксире.

Пилот догадался, что Шеер хотел подойти к берегу как можно ближе, так, чтобы днища судов лишь чуть-чуть не цеплялись за дно, под защиту батарей, и идти так до самого Киля. И несмотря на то что корабли его потеряли ход, давая едва ли половину того, на что они были способны прежде, адмирал смог оторваться от русских, которые находились от него милях в шестидесяти. Он дойдет до своих берегов раньше, чем его нагонят русские, и все же…

Окоченевшими, такими же бесчувственными, как протезы, пальцами пилот обхватил микрофон.

— Я Седьмой, я Седьмой, Первый, как меня слышно? Прием.

— Я Первый, Седьмой — слышу вас хорошо, — спустя целую вечность прилетели к нему слова, искаженные трескотней помех, — прием.

— Первый, я их нашел. Думаю, что здесь все. Записывайте координаты. Движутся на юго-запад со скоростью примерно десять узлов.

— Седьмой, я вас понял. Спасибо. Возвращайтесь. Отбой связи.

Пилот уже не слушал, как Первый отзывал другие гидропланы, оказавшиеся не столь удачными в своих поисках, как Седьмой.

Сейчас для тех, кто находился на этих кораблях, он из черной точки превратился в четырехкрылую парящую птицу, приближающуюся на фоне красного, похожего на кровь рассвета.

Пилот заложил вираж, разворачиваясь, чтобы не подставиться под пулеметы, а то, не ровен час, сейчас боевые посты за ними уже заняли стрелки и только и ждут, когда же гидроплан подлетит поближе.

Но он свое дело сделал. Он мог уходить домой. На авиаматку. Добраться бы. Топливо в баках было на исходе. Очень скоро двигатели начнут недовольно чихать, потому что их начнут кормить вместо бензина, который они так любили, воздухом. Смотря на колыхавшуюся под крыльями гидроплана холодную воду, пилот поежился от мысли, что, возможно, ему предстоит совершить вынужденную посадку и ждать, пока до него доберутся спасательные корабли…

В котлах подняли давление. Грязные и потные люди, кожу которых покрывала копоть потушенных пожаров, походили на выходцев из африканских колоний, закачали в ненасытные топки повышенные порции мазута. Трубы стали пачкать воздух с утроенным рвением, корабли, получив координаты противника, разворачивались. Стреляные гильзы уже свалили за борт, они уходили под воду с бульканьем, выпуская хлопками застрявший в них воздух. И теперь хоть по палубе стало ходить почти безопасно, по крайней мере, следить надо было лишь за тем, чтобы не напороться на иззубренный край металла, окаймляющий пробоину, а не за тем, что в любую секунду, даже при самой малой качке, под ноги тебе юркнет, как испуганная крыса, гильза главного калибра. Наткнешься на нее, не удержишься и грохнешься прямо в клыкастую пробоину, обдерешься об ее края до мяса, да еще и голову сломаешь.

Палубы окатили забортной водой, смывая кровь и человеческие останки. Окажись они в южных морях, то сейчас за эскадрой тянулась бы стая акул, ждущих новой подачки. Мертвецов запрятали в трюмы.

Орудийные стволы, раскрасневшиеся во время стрельбы так, что дотронься до них — прожгут до костей, остыли, но краска на них вздулась волдырями и местами слезла, как кожа со змеи.